Лисья свадьба

В ушах шумело: казалось, будто в голове развернулся бескрайний океан и волны с размеренностью омывали песчаный берег. Лю Цингэ хотел закрыть глаза и погрузиться в прохладную воду. Медленно опуститься на темное дно и расслабиться, представляя себя обычным камушком, до которого не сможет добраться весь остальной мир. Во рту явственно ощущался кислый привкус. Даже до зубов дотрагиваться было неприятно, от отвращения псу хотелось начать есть землю. А еще дневной свет был слишком ярким. Он проникал даже сквозь закрытые веки, желая ослепить. И будто являясь источником этого света, источая беспощадные лучи, перед взором горного лорда стоял Шэнь Юань, не скрывающий свое волнение. — Братец Лю? Чужой взволнованный голос был подобен крику чайки. Хотелось закопаться головой в песок, чтобы спрятаться от этого слишком громкого звука. Беспокойство лисьего лорда было почти осязаемым и приносило дискомфорта даже больше, чем боль в висках. Лю Цингэ протянул руку вперёд: Шэнь Юаня хотелось грубо заткнуть, желательно поцелуем, прижать к своей груди, чтобы не видеть этот острый, наполненный заботой взгляд, и лечь спать, накрывшись одеялом с головой. Однако на полпути рука замерла, а сам вояка потрясённо уставился на свою наглую конечность. Как вообще подобные мысли могли прийти в его голову?! Шэнь Юань же не утруждал себя никакими лишними мыслями. Взявшись за повисшую в воздухе чужую руку, лис ощутимо сжал ее своими пальцами. — Братец Лю, прошу, скажи что-нибудь. Лю Цингэ на такую просьбу лишь сильнее сжал зубы. Вид почти переплетённых пальцев, ощущение мягкой и теплой кожи казались исцеляющими и отравляющими одновременно. Лорд пика Байчжань сложил руки на груди, пряча дрожь пальцев в складках одежды. Смотреть на Шэнь Юаня было больно — глаза слезились, а голова опускалась вниз под невидимой тяжестью. Пес отвернул голову в сторону, уделяя все свое внимание пустой стене, а не собеседнику, не желая того видеть. — Братец Лю, — лорд пика Байчжань сжал зубы, чтобы не отреагировать на жалобный голос лиса. — Что-то случилось? Или слишком устал для гостей? — Я все видел, — не выдержал Лю Цингэ, выплюнув слова сквозь зубы. Перед глазами пса в очередной раз появился образ двух лисов посреди пещеры. Он сам не знал, как умудрился покинуть Цюн Дин Фэн, оставшись никем не замеченным. Сначала Лю Цингэ решил, что оставит все как есть, сделать вид, будто ничего не произошло. Он попытался избавиться от увиденного, похоронив под горькой сладостью алкоголя — это единственное, до чего смог додуматься неискушенный в таких вопросах вояка. Но стоило Шэнь Юаню появиться перед глазами пса — настоящему, а не тому, из мыслей, что находился рядом практически день и ночь, — как стертый образ вновь стал до тошноты ярким. — О чем ты? — Я все видел, — повторил Лю Цингэ, сглатывая образовавшийся в горле комок. — Цюн Дин Фэн. Я был там и видел… вас с братом. — Ох, вот как. И что? Неуверенный в том, правильно ли он расслышал, лорд пика Байчжань резко мотнул головой, отчего в висках вновь стрельнуло болью, а шея явно щелкнула в двух местах. На него взирал лисий лорд: уши были прижаты к голове, придавая тому виноватый и потерянный вид, а растерянный взгляд завершал эту невинную картину. Весь облик Шэнь Юаня буквально кричал о том, что здесь и сейчас он был ничего не понимающей жертвой. Молчание было достаточно неловким, чтобы оба горных лорда могли ощущать его. Выдержав небольшую паузу, лис все же решил попробовать разобраться в этой странной ситуации. — Что-то не так? Лю Цингэ ответил не сразу. Закрыв глаза на несколько секунд и сделав пару глубоких вдохов, пес потемневшим взглядом посмотрел на собеседника. Шэнь Юань сделал шаг назад. Такой знакомый и родной брат Лю в одно мгновение превратился в абсолютного незнакомца. Сложно было сказать, что конкретно изменилось во внешности пса. Но, глядя на такого лорда пика Байчжань, лис отчетливо почувствовал холодок в холке: тот представлял опасность.  — Это было отвратительно, — слова Лю Цингэ были лишены какой-либо интонации и тяжелыми булыжниками опадали в пространство между двумя лордами. Он честно хотел забыть, что видел тогда в пещерах. Не было ни минуты, в которой пес не клял бы сам себя за любопытство, что повело его по лисьим следам. А еще он совсем не хотел говорить все это. Однако слова сами вырвались изо рта. — Я никогда не лез в личные дела других духов. Мне было все равно, кто с кем чем занимается. Будь такая возможность, я бы и в ваши отношения не совал свой нос. Но… так получилось. Но я не буду извиняться за то, что оказался в одном и том же месте одновременно с вами. Держа перед глазами образ двух лисов, что, не обращая ни на кого внимания, самозабвенно наслаждались вкусом друг друга, Лю Цингэ гулко сглотнул, пытаясь сосредоточиться на реальности. — Заниматься такой мерзостью в Пещерах Единства Душ. О чем вы вообще думали? Неужели для ваших извращенных утех целого пика теперь недостаточно? Обязательно надо выносить это на весь остальной свет? Неужели твоему Шэнь Цинцю хочется запачкать своим ядом даже то, что не принадлежит ему? Эта гнилая лисица уже многие годы отравляет всю горную гряду, но раньше он хотя бы не выходил за моральные рамки. — А еще вы братья. Столь мерзкие отношения нельзя назвать семейными. Буду откровенным, это выглядит как извращение. Разве это похоже на любовь? Такой низости можно было ожидать от дьявольских зверей, но никак не от хранителей пика. Заниматься непотребностью с собственным родственником — разве эту мерзость стоит выносить дальше порога? Но даже в собственном доме заниматься таким… — Пожалуй, мне пора. Вздрогнув, Лю Цингэ растерянно моргнул, смотря на собеседника. Только сейчас он осознал, что именно говорил и кому. Но все остальные мысли вылетели из головы, стоило ему увидеть лицо Шэнь Юаня. Тот выглядел точь-в-точь как старший горный лорд пика Цинцзин. И дело не в одинаковой внешности. Это выражение лица, что так ненавидел в Шэнь Цинцю пес, надменное, высокомерное, не скрывающее брезгливого отношения. Шэнь Юань не стал дожидаться ответа, а просто развернулся и быстрым уверенным шагом направился к выходу. Не успев в полной мере осознать происходящее, Лю Цингэ, словно находясь на поводке, последовал следом, протягивая руку вперед, чтобы остановить, задержать, объяснить. — Подожди, я… Слова были оборваны хлопком двери, которую Шэнь Юань закрыл прямо перед носом пса, проигнорировав. Дотронувшись дрожащей рукой до светлого дерева, лорд пика Байчжань не мог найти в себе храбрости открыть эту дверь и броситься вслед за лисом. В этот момент единственным, кого Лю Цингэ считал мерзким и отвратительным, был он сам.

***

Шэнь Цинцю сидел за столом, с долей лени водя кисточкой по свитку. На самом деле свиток был давно безнадежно испорчен в тот самый момент, когда в комнату, подобно ветру, ворвался младший из братьев, что без каких-либо объяснений сел на пол и прильнул к спине сидящего старшего лиса. Тогда Шэнь Цинцю сделал первую ошибку на листе. Несмотря на желание бросить все дела и разобраться в случившемся, лис крепко вцепился в кисть пальцами. Держа себя в руках, он продолжил делать вид, что полностью погружен в работу, совершенно не следя за тем, что выводит на бумаге: от несданного вовремя месячного отчета никто не умрет. А вот от того, что доводят его дорогого младшего брата до такого состояния — вполне. Как бы лис не хотел заключить брата в свои объятия и потребовать объяснений, он держался. Выжидал, пока Шэнь Юань соберется с мыслями и наконец поделится случившимся. Раньше в детстве тот часто так поступал. Приходил расстроенным и льнул к старшему брату, при этом не открывая рта, несмотря на уговоры, крики, боль или подкуп. Лишь когда Шэнь Юань полностью собирался с мыслями, сам принимал случившееся, то только тогда он делился своими переживаниями с Шэнь Цинцю. — Брат, Лю Цингэ видел нас, — наконец подал голос Шэнь Юань, не поднимая своей головы, утыкаясь лбом в спину брата. Кисть замерла над бумагой, а сам лис медленно выдохнул сквозь стиснутые зубы: кто бы сомневался, что в расстроенном состоянии его дорогого брата виновата грязная тупая псина? Не зря Шэнь Цинцю сотни раз говорил держаться подальше от пика Байчжань. Вояка был настолько пустоголовым, что стоило Шэнь Юаню лишь пару раз улыбнуться, как тот начал позволять себе слишком многое. — И что? — Я спросил то же самое. Голос был настолько тихим, что его можно было перепутать с шуршанием листьев на ветру. — Он сказал, что то, что мы делали — отвратительно. В руках старшего лиса треснула кисть. От этого внезапного звука младший брат вздрогнул и слегка отстранился. В следующие секунды стол с испорченным свитком был отодвинут, а сам Шэнь Цинцю быстро обернулся. Наткнувшись на холодный взгляд брата, Шэнь Юань прижал уши к голове и уже собирался отвернуться, однако схватившая за подбородок рука не позволила этого сделать. — Что еще посмела сказать эта ублюдочная псина? — Брат! — с укором воскликнул младший лис, но Шэнь Цинцю и не думал становиться сдержанным в выражениях. Хватка пальцев на подбородке была достаточно ощутимой, однако Шэнь Юань и не думал жаловаться и просить отпустить. Видя воинственно настроенного брата, младший лис наконец-то смог вздохнуть полной грудью. — Мне плевать, насколько этот мусор дорог для тебя, — с отвращением процедил Шэнь Цинцю, зло щурясь и откровенно скалясь, показывая отросшие клыки. — Мусор навсегда останется мусором. Разве стоило многого ожидать от того, чья мать явно была той еще сукой, раз на свет появился такой кусок дерьма? — Божественные духи не рождаются обычным путем, — вновь поправил старшего брата Шэнь Юань, на что тот лишь цокнул языком. — Сучий сын и точка. Шэнь Цинцю понадобилось немного времени, чтобы перестать проклинать псину под нос, выпуская пар. Он не знал подробностей, но прекрасно понимал, что этот идиот, который не видит дальше своего меча, явно все испортил. — Ты разочарован? Шэнь Юань попытался ответить, но не смог подобрать слов. Наблюдая за потугами младшего брата, Шэнь Цинцю силой подавил в себе желание немедленно схватить меч и отправиться вырезать весь пик Байчжань. Вместо этого он наконец-то приобнял Шэнь Юаня, привлекая того к себе, почти дотрагиваясь носами. Наконец младший лис тихо произнес: — Ты моя семья. Мой мир. Шэнь Цинцю едва заметно кивнул, позволив легкой улыбке расцвести на губах: его брат был особенно очаровательным, будучи столь серьезным, произнося такие слова. — Гэгэ, — Шэнь Юань мотнул головой, будто отгоняя от себя весь негатив. — Я люблю тебя. Старший лис даже не дышал, когда его брат сократил то считаное расстояние между ними, даря благодарный и невинный поцелуй. А после, поддавшись жадности, не дал отстраниться Юаню, кусая за нижнюю губу и теряясь в чужом сбитом дыхании.