***
Он проводит тренировку для новичков из Лондонского Университета, когда Изабель заваливается в общий зал вся в крови и тащит за руки по полу полумёртвую Фэйрчайлд. Алек впервые за полгода звонит Магнусу, проклиная чёртовых охотниц из-за их идеи пойти на пробежку в парк. Тренировка сорвана, Лайтвуд несёт Клэри в её комнату после нанесения всех рун. Перепуганная насмерть Иззи остаётся с Магнусом, чтобы показать на голограмме, где на них напали, и сформировать группу. В комнате Клэри нет ничего, что говорит о том, что она рисует. Алек подсознательно надеялся увидеть здесь кучу скетчей, листов с набросками, да хотя бы один карандаш, лежащий где-то возле кровати. Ни че го. Пусто. Лайтвуд не понимает. Все полгода после той ночи, когда умерли Люк и Джейс, Клэри не расставалась со своим карандашом и скетчбуком. И где он? Он не понимает, почему именно сейчас это волнует его больше всего. Ему кажется, что где-то маленькая противная бывшая примитивная его наебала. Лайтвуд кладёт её на кровать, присаживается рядом и несильно хлопает по щеке. Девушка дёргается, недовольно сопит, сонно открывает глаза и вдруг визжит, шарахаясь от парня на добрый метр: — Какого хуя, Алек? — Тот же вопрос, Клэри, — и без передышки: — Где твой скетчбук? Клэри непонимающе хмурится. — Что? — Твои рисунки. Где они, Клэри? Девушка хмурится. Качает головой, трёт глаза, внезапно налившиеся болотно-зелёной дымкой. Алека трясёт. На чистом инстинкте он прыгает в угол комнаты, туда, где стоит большая антикварная ваза. Мариза его убьёт. Если он доживёт, конечно. Осколки разлетаются мельчайшей пылью. Тело Клэри похоже на глупую, нескладную аппликацию четырёхлетнего ребёнка. В рёбрах торчит фарфоровый кусок с нарисованной бабочкой. Алек ненавидит бабочек. Ещё больше Алек ненавидит блядских демонов иллюзий, которые стали гораздо сильнее с их прошлой встречи.***
Алек глотает таблетки, запивает водой. У него бред. Галлюцинации не отпускают вот уже почти месяц. Бесконечный месяц рыжих вспышек, бесконечный месяц панических атак. Мариза тогда не заметила разбитую вазу. Алек не знает, что конкретно мать тогда увидела, но он помнит лишь то, как его стрела, пущенная на удивление твёрдой рукой, плавно вошла в тело Изабель.***
— Ты не справляешься, ты в курсе? Клэри — живая, Алек, она живая, и твоя сестра тоже, кажется, расслабься — подходит к нему медленно. Боится. Алек знает. Он тоже боится. Лайтвуд смотрит на себя в зеркало. Полощет рот, чтобы избавиться от мерзкого привкуса рвоты. — Свали нахуй, — выдыхает разбито, прикрывает глаза, проводит ладонью по щетине. — Алек, я лишь хочу помочь. Ты всегда был для меня идеалом, — она подходит ближе, но держится на расстоянии, достаточном для того, чтобы вырваться и убежать в случае чего. Лайтвуд фыркает, достаёт из шкафчика таблетки. — Не надо всего этого. Ты же сильный. Алек, ты спас меня. Я не умерла. Я живая. Вот что она хочет сказать. Алек знает это. Ещё он знает, что это не правда. Не после всего. Не делай себе кумира, девочка. Их нет. Алека тоже больше нет. — Твои рисунки. Где они, Клэри?***
Клэри приходит к нему через неделю. Стучит около полуночи, заходит сразу. Знает, что он не спит. Три огромные папки, забитые плотными листами, она бросает на кровать Лайтвуда. Бесцеремонно залезает к нему под одеяло и достаёт лист. Там нарисован Алек. По его спине пробегает холодок.***
Его лечащий врач говорит, что ему лучше. Алек улыбается, говорит, что да, ему лучше. Гораздо лучше, конечно. Алек возвращается в комнату Клэри и засыпает с её подушкой в обнимку. Его будит Изабель. Залезает к нему на кровать, гладит по голове, говорит, что он молодец. Говорит, что поступил правильно. Алек знает.***
Мысль о том, что Иззи и Клэри мертвы, больше не причиняет такой боли, как раньше.