Желание

Сколько себя помню, я всегда тобой восхищался. В моих глазах ты был идолом. Талантливый голкипер, к тому же, хорош собой. Мы встретились впервые в Хайдуке: я был воспитанником клуба, а ты год провёл здесь в аренде, после чего стал полноценным игроком. Ты сразу стал номером один в команде, а меня отправили в аренду на несколько сезонов в другие клубы. Затем ты заслуженно занял своё место в национальной сборной. Я знаю, ты так долго этого ждал. Я никогда не завидовал тебе и не ненавидел за то, что ты был первым. Я знал, что ты лучше меня, и не рвался вперёд. И был готов находиться в твоей тени, мне это даже нравилось, ведь это была твоя тень. К тому же, я учился у тебя, старался стать лучше. Ты всегда был со мной обходителен, направлял меня, помогал советами, и я благодарен тебе за это. Но ты никогда не воспринимал меня всерьёз. Ведь кто такой Ловре? Нелепый мальчишка, тихий, неуклюжий, стесняющийся своего высокого роста и внешности. Ты окружил себя более достойными людьми, и я не смею тебя винить за это. Домагой. Я первый догадался, что между вами не просто дружба. Вы были неразлучны, как две половины одного целого. Ты смотрел на него так, как никогда не посмотрел бы ни на кого другого, что уж говорить про меня. И он отвечал тебе взаимностью. Моё сердце разрывалось, стоило увидеть вас вдвоём, но я понимал, что ты достоин самого лучшего. И если это был твой выбор, то оставалось только смириться. Мне было достаточно просто находиться рядом. Затаив дыхание, я любовался тобой издалека, как ангелом, сошедшим на землю. Я научился ловить счастье в мелочах. В твоей улыбке, обращённой в мою сторону, похвале, дружеских прикосновениях. Сначала этого было так много. А потом стало ужасно мало и недостаточно. Я не знаю, когда наступил тот переломный момент. Что-то во мне сломалось, я больше не хотел быть вторым. Я мечтал, чтобы ты обратил на меня внимание, хотя и понимал, что это невозможно. Несбыточное желание грызло меня изнутри. Ведь чем я хуже Домагоя? Почему я тебя не достоин?.. Ты был так близок ко мне, но в то же время недосягаем, и это сводило меня с ума. Хотелось подчинить тебя, сделать своим, хотя бы на одну ночь, и у меня не было сил противиться своим желаниям. Говорят, что расстояние укрепляет любовь, хотя это было уже похоже на одержимость. Мы встречались только во время сборов, но чем реже мы виделись, тем больше я тебя хотел. А ты всё так же продолжал не замечать моих чувств к тебе и даже не мог предположить, какую муку мне причиняешь. Настал тот момент, когда я больше не мог терпеть. Долгожданный выход в Чемпионат мира, всеобщая эйфория, которая нас охватила. Мы кричали от переполнявших нас счастья и радости, здесь, в маленькой Греции, когда всем и каждому буквально снесло голову. В тот день не существовало запретов — мы с размахом отмечали это событие. Ты пил вместе со всеми, а Домагой смотрел на тебя таким взглядом, словно был готов раздеть прямо здесь. Потом я случайно обнаружил вас целующимися в пустом коридоре. Вы были так увлечены друг другом, что даже не заметили меня. А я, раскрасневшийся лицом, стоял от вас в нескольких метрах, не зная даже, что мне делать и как себя вести. Ноги сами понесли меня прочь. Лучше мне было этого не видеть. Меня переполняли горечь и обида, а в сердце появилась необъятная пустота, как от предательства. Я хотел всё забыть, но не мог выкинуть из головы. Перед моими глазами застыл ваш поцелуй и твоя рука, обвивающая его талию. Раненое сердце истекало кровью, толкая меня на непоправимый поступок. Вечерами мы часто собирались втроём — ты, Доминик и я. Три вратаря сборной, между которыми не было ни грамма соперничества. Мы учились у тебя и поддерживали друг друга, сохраняя самые тёплые отношения. Ты был центром нашего маленького мира, который мне предстояло разрушить. Остаток бурного вечера мы коротали втроём в моём номере, распивая оставшийся запас алкоголя. Удивительно, что ты решил провести его с нами, а не со своим ненаглядным Домагоем. Видимо, есть определённые традиции, которые нельзя нарушать, и это была одна из них. Мы сидели за столиком, обсуждали матч и наши перспективы на Чемпионате мира, то и дело поднимая бокалы. Несмотря на количество выпитого, голова моя оставалась холодной. Или мне хотелось в это верить. Быть может, если я не выпил лишнего, я бы даже не осмелился, но... Когда ушёл Доминик, ты всё ещё сидел, прекрасный и завораживающий. Я наклонился к тебе через стол так близко, что мог почувствовать твоё горячее дыхание. — Кажется, ты немного перебрал, Суба, — нарочито засмеялся я, надеясь, что ты не заметишь моего тягостного волнения. Переживал я напрасно, ты был пьян и не видел, какие чувства меня терзали. — Давай ещё по одной и разбежимся. Меня ждёт Домагой. Эти слова стали точкой невозврата. Если до них я ещё раздумывал, а стоит ли оно того, то теперь что-то щёлкнуло в моём мозгу. Я должен был получить тебя, а что будет дальше, уже не важно. Выдавив из себя улыбку, я подлил тебе ещё немного вина, и ты залпом выпил. — Всё, бывай, старина. Ты попытался встать на ноги, тебя шатало. Я усмехнулся. — Давай лучше я тебе помогу. Я перекинул твою руку через своё плечо, поддерживая тебя и ощущая приятную тяжесть твоего тела. Ты бормотал что-то бессвязное, то и дело утыкался лицом мне в шею, и от твоих прикосновений по моему телу словно электрическими разрядами проходили волны возбуждения. Я уложил тебя на свою кровать, аргументируя это тем, что ты слишком пьян, чтобы идти куда-то далеко в свой номер, а сам сел рядом и разглядывал твоё лицо. За всё это время я изучил на нём каждую морщинку и каждую ресничку, но постоянно находил для себя что-то новое в твоей улыбке и во взгляде твоих выразительных глаз. Это было сокровище, которое принадлежало не мне, но на которое я давно засматривался и мечтал забрать себе. Сколько лет я любил тебя на расстоянии и ласкал в своих снах, и вот моя рука наяву притрагивается к твоему бедру, начиная его ненавязчиво оглаживать. — Что.. что ты делаешь, Ловре? — твои глаза расширяются, тело разом превращается в напряжённый комок нервов, реагирующих на каждое прикосновение. Ты ещё не понимал, что я собираюсь сделать. Но с каждым моим всё более откровенным прикосновением к тебе приходило осознание. Ты задрожал всем телом, попытался меня оттолкнуть. Наивный. Я же сильнее тебя. Пожалуй, это было единственное, в чём я действительно превосходил тебя. Особенно сейчас. Мне ничего не стоило перехватить твои руки за запястья и прижать к кровати. У тебя оставались ещё ноги, но я придавливал тебя своей массой и не оставлял возможности для сопротивления. — Ты с ума сошёл, какого хера ты творишь?! — в голосе неподдельная паника, но ты ещё не кричишь, полагая, что это не зайдёт слишком далеко. Да, спиртное, вероятно, ударило мне в голову, но я осознаю свои действия. — Я долго этого ждал. — Я нависаю над тобой, упиваясь своей вседозволенностью. — Ты был слишком занят собой, чтобы увидеть, как сильно я тебя люблю... — Что? Какой люблю?!.. Ты перепил, Ловре!.. Пусти меня! Ты извиваешься и упорно пытаешься вырваться, наверное, до сих пор не веря в происходящее. — Просто позволь мне сделать тебе приятно. Я наклоняюсь к тебе, мазнув поцелуем щёку и касаясь уголка твоего чувственного рта. Внизу живота всё уже изнывало от желания, кажется, ты даже почувствовал, насколько сильно я возбудился. О, как же приятно видеть страх в твоих глазах. Ты понимаешь, что это не шутка, ты наконец-то меня видишь. Меня. Со всеми моими чувствами и желаниями. Жаль, что ты так поздно это осознал. — П.. пожалуйста Ловре... Хватит... Я не... Я не хочу тебя... Как изменился твой тон. Ты издаёшь какой-то невнятный всхлип, и всё сопротивление сходит практически на нет. Возможно, ты понимаешь, что я всё равно это сделаю, хочешь ты или нет, и у тебя есть шанс уйти с меньшими повреждениями, чем мог бы. А, может, до сих пор тешишь себя призрачной надеждой, что твои последние слова могут оказать на меня воздействие и заставить передумать. Или же всё куда проще — ты просто сдался. Сейчас мне без разницы. Я понимаю, что другой возможности у меня просто не будет. Ведь в какой-то момент мы бы и без того расстались окончательно. Да, ты не станешь после того, что я сделаю, моим, даже в мыслях такого нет. Но только так я смогу утолить своё желание и буду лелеять воспоминание нашей близости. Больше мне ничего не нужно. Я быстро расправляюсь с пряжкой ремня на твоих джинсах и, на всякий случай, стягиваю им твои запястья, пока тебе снова не пришло в голову сопротивляться. Без особых прелюдий стягиваю с тебя джинсы с бельём, снимаю свои и раздвигаю тебе колени, упираясь в твоё тело горячим членом. Я не хочу переворачивать тебя на живот, мне хочется быть с тобой лицом к лицу. И я не собираюсь делать тебе больно. Где-то в глубине души мне хочется верить, что ты испытаешь хоть капельку удовольствия, насколько это возможно в такой ситуации. — Ловре... Bratko... Не надо... — в твоём голосе звучит мольба. Ты снова дёргаешься и даже со связанными руками пытаешься скинуть меня с себя. Я с лёгкостью откидываю тебя обратно на кровать, удерживая на ней, наклоняюсь слишком близко и больно кусаю за ухо. — Не делай глупостей, о которых можешь потом пожалеть, — шепчу я, глядя, как ты плотно стискиваешь зубы. Мне нравится контраст твоей трогательной беззащитности с бессильной ненавистью. О да, я уверен, что ты уже ненавидишь меня. А если ещё нет, то совсем скоро начнёшь. Тебе страшно, тебе очень страшно, прям до отвратительной дрожи в коленях, которую я ощущаю всем телом. Поверь, мне страшно не меньше, чем тебе. Ведь краем сознания я осознаю всю чудовищность и непоправимость своих действий. Я не питаю никаких иллюзий, я знаю, что когда всё закончится, ты даже не посмотришь в мою сторону. Но в то же время соблазн подчинить себе твоё тело столь велик, что я готов принести в жертву наши с тобой доверительные отношения. — Блять!.. — ты рычишь и запрокидываешь голову, пытаясь отстраниться, когда я, закинув твои ноги себе на плечи, начинаю тебя растягивать. Мои движения чуть более грубы, чем надо, но я не в состоянии больше себя сдерживать. Свободной рукой я затыкаю тебе рот ладонью, чтобы ты не стонал так громко, и, наконец, заполняю твоё тело собой. Ты поджимаешь пальцы на ногах, пытаясь стукнуть меня по спине, сдавленно кричишь в мою ладонь, и я чувствую, как на ней сжимаются твои зубы. Кажется, я умудрился тебя ударить, потому что в следующее мгновение ты разжал челюсти. Твоё тело напряжено, каждая жилка дрожит от моих движений, а связанные руки сложены на груди, словно в молитвенном жесте. Ты лежишь подо мной весь бледный и не реагируешь на ласки, лишь глухо стонешь в мою ладонь. И всё же, это было невероятным наслаждением, ведь я об этом так долго мечтал. Я задыхался от власти над твоим телом, от такой близости, не имея возможности выразить все те чувства, которые я к тебе испытывал. Сердце стучало как ненормальное, готовое выпрыгнуть из грудной клетки, ведь мы, можно сказать, слились в единое целое. Подчиняясь быстрому темпу, я целовал тебя везде, докуда мог дотянуться. Свободная рука блуждала по твоему телу, задрав футболку и стремясь запомнить каждый миллиметр мягкой кожи, которая оставалась на удивление холодной. Мне страшно хотелось тебя возбудить, чтобы тебе тоже стало хорошо, хотя и понимал, что это невозможно. Я овладел твоим телом, но твоё сердце принадлежало другому человеку. Но пусть так, мне было достаточно даже этого. Я довольствовался обладанием в физическом плане и мечтал, чтобы это мгновение длилось как можно дольше. Ведь в этот миг ты всё равно был моим. Я успел выйти перед самым финишем, изливаясь на простыни. В голове была блаженная пустота. Я выпутался из-под твоих ног, подполз ближе и рухнул возле тебя. Медленно возвращалась действительность. Прокушенная ладонь неприятно ныла. Я чувствовал твоё сбившееся дыхание и мелкую дрожь, как при лихорадке, твоя грудь тяжело вздымалась. В полутьме я видел твой взъерошенный профиль, твои глаза, обращённые к потолку, и сложенные на груди руки. Ты так и лежал с раздвинутыми ногами, запрокинув голову и обнажив беззащитное горло с подрагивающим кадыком. По лицу стекали влажные дорожки слёз. Наверное, теперь ты точно ненавидишь меня. Над нами воцарилась звенящая тишина, нарушаемая только нашим дыханием — любые сказанные слова оказались бы лишними и нелепыми. Я боялся нарушить этот хрупкий момент. Ты походил на ангела — использованного, раздавленного, но по-прежнему невинного. Подчиняясь внезапному порыву, я приподнялся на локте и поцеловал твои сухие губы. Ты не сопротивлялся, но всё так же не реагировал. Мне пришлось повозиться с ремнём чтобы освободить тебе руки. На твоих запястьях горели алые следы, и ты машинально начал их растирать. — Где моя одежда? — хриплым голосом спросил ты, кое-как присев и оправив футболку. Я всё так же молча указал рукой на пол — твои джинсы свалились со спинки кровати куда-то вниз. Если честно, я ожидал, что ты меня как минимум ударишь, но вместо этого ты с какими-то остервенением принялся их на себя натягивать, держась неестественно прямо. В какой-то момент ты с трудом поднялся на ноги — я еле усидел на месте, чтобы не броситься тебе помогать, — и, прихрамывая, упрямо побрёл к выходу. У меня ещё хватало совести, чтобы не удерживать тебя здесь и не рассыпаться в бесполезных оправданиях. Ты ушёл, закрыв дверь, и всё закончилось. Я откинулся на спину, оглаживая сбитые простыни, всё ещё хранящие запах твоего тела, и лежал, медленно его вдыхая.