Резиновые маски

Лана Паррия – синоним безответной любви. Когда она любит кого-то, это знает, кажется, весь мир. Ведь она счастлива, словно маленькая девочка, когда ей дарят лучшую в мире куклу и можно подумать, что она, в своей любви, играется людьми, но это вовсе не так. Во всех этих отношениях кукла – она сама. Лана не была уверена в том, что ещё знает себя. Её профессия, на которой строилась вся её жизнь, была наполнена чужими жизнями. Она точно могла сказать, что знает Элеонору Кэндал, Еву Замбрано, Трину Деккер, Реджину Миллс, но она просто не может разглядеть себя среди них. Она не помнит, сколько лет назад получила свою первую роль, но помнит, что видела в ней себя: молодую, импульсивную, весёлую. Ей тогда и показалось, что играть роли будет легко. Ей и правда легко это даётся, наверное, просто потому, что она не помнит себя. Она зависима. От людей, от их абсолютно субъективного мнения, от их желаний и одобрений. Она сама человек, но ей кажется, что она совсем не знает, чем люди чувствуют. Или это печёнка, или душа, или сердце. Чувства – абстрактное понятие, для всех разное и она не уверена, как люди воспринимают её сегодняшнее поведение, потому что ей это всё кажется сумасшествием. Конвенция пляшет перед её глазами, кружится и показывает ей одно лицо, повторяет: «Вот же он, Паррия, твой человек, но ты с ним не будешь!». И чтобы не закричать от безысходности, она шутит, смеётся, позволяя людям выражать своё мнение о ней. И тянет его за собой в эту пучину безумства. Всё вокруг действительно напоминает цирк-шапито. Яркое и бесцельное, раздражающее слух и зрение, но призванное развлекать народ. Они все тут клоуны в резиновых масках, играют свои роли, актёры – одним словом. Люди – бумажные куклы, которых маленькие дети могут наряжать в такие же бумажные платья и шляпки, строить бумажные замки и спалить пеплом тлеющей отцовской сигареты. Они все тут – потерянные дети, пропащие в этом безумии. Не все, она. Безответная любовь – синоним Лане Паррии, она съедает её, когда они бегут в зал, она тянет его за руку, словно они разбегаются, чтобы прыгнуть в пропасть и уже не остановиться, она может поклясться, обратного пути просто нет. И ей кажется, что она упадёт в обморок, чувствуя холодный метал, его обручального кольца. Просто потому что, это её человек! Она убедилась, что не со своими людьми быть не стоит, но что для неё своё, если она себя не знает? Почему она решила, что бывший муж был её человеком? Неужели ей казалось, что он принимает её такой, какая она есть? Бред, Лане просто было удобно с ним, он не контролировал её, он был хорош физически, он всегда поддерживал её материально, а ещё у него были сыновья. Общение с детьми всегда расслабляло её. Наверное – просто потому, что она до сих пор сама была маленькой девочкой, не доигравшей в детстве. Всё внутри перевернулось, когда он обнял её, уводя со сцены. Он же не мог так просто обнять её. Взять за плечи, крепко прижать к себе и увести. Прощаясь с поклонниками и заинтересованными людьми, она размахивала ладонью и широко улыбалась, словно сердце в её груди было наполнено радостью, счастьем и энергией. На деле же, она было наполнено черной болью и, поправляя волосы, убирая их за ухо она скривилась, не имея сил больше скрывать её. Мама всегда любила свою младшую дочку, маленькую Лану, возможно, она что-то сломала в ней тогда. Или же недоверие к отцу, как мужчине, который был мужем, сыграло роль. Паррия не знала. Она просто не могла любить в ответ, или же просто не получала любви. Это было странно, ведь она так хотела этого. Она четко знала чего ей не хватает в этой жизни – любви. Найди она её, возможно, нашла бы себя саму. Любовь! Хватала и кидала её в человека, жестокая любовь. Лана Париия – синоним безответной любви, синоним печальной стороне Парижа, синоним меланхоличного Питера. И если бы не кино, она давно бы уже спилась, или была бы счастливой. Резина её маски старая, она начинает трескаться и из трещин капает горе. Вырывается наружу из разбитой улыбки печаль, искажает морщинками боль. Эти маски деньгами не лечатся, пластическими операциями не исправляются, оптом не закупаются. Лане идут красивые летящие платья, но упорно носит джинсы и майки, Лана любит летящие платья. Ещё она любит большие дома с панорамными окнами, но ютиться в квартирах Бруклина и трейлерах на площадке, ей так комфортно. Лана любит читать книги, там люди не могут плохо сыграть свою роль, они там не зависят от одобрения читателей. Лана хотела бы написать книгу и подарить свободу своим персонажам. Если бы хотя бы кто-то знал, как сложно сейчас спуститься по лестнице, никто бы не посмел что-то говорить ей. Хотелось убежать из его рук, чтобы он не обнимал больше и вообще не прикасался к ней, но она не позволяет себе этого. Она почти плачет от того, как ей хорошо, её почти тошнит от этого. Они идут по длинному коридору, почти теряются в нём, он продолжает шутить о чём-то, но она больше не может смеяться, веселье кончилось, все маски сняты. Он садится с ней в машину и она просто не понимает его. Не понимает, почему они едут сейчас в её отель, почему он делает ей больно. Не понимает, как себя вести. Не понимает, зачем всё это вообще. Его руки холодные, её руки тёплые и она знает, что он не любит её так, как любят истинную любовь – просто потому, что Лана Паррия – синоним безответной любви.