звезды на воде

«А» — алкоголь Как бы ни было пошло и избито — все у них началось с попойки, когда алкоголь строптиво хмелил голову, а та, в свою очередь, развязывала податливый язык: слова, хранимые долго в глубинах сознания, выходили на волю с непривычной легкостью, а глаза блестели лихорадочным блеском, бликуя в робком свете настольных свечей; проще, правда, не стало вовсе, но хоть что-то в их жизни стало на толику понятней. «Б» — боль — Вот же черт! — хотелось бы ему выкрикнуть прямо сейчас; и еще, может, с десяток нецензурных аналогов, но все, что он может — это молча открывать рот, давясь воздухом, глядя на великолепие, устроенное Ханджи: вся столовая перепачкана в какой-то слизи неопределенного цвета, посуда разбросана дальше пределов зоны видимости, равно как и пару кадетов, приставленных к полоумной в качестве лаборантов; от совершения особо тяжкого его останавливает лишь крепко сжимающая плечо рука Микасы, готовой ловить его при надобности, и куча бумажек, которые придется заполнять, сделай он хоть что-либо из того, что хочет прямо сейчас; поэтому он поспешно хватает Аккерман за руку и тащит наверх, в сторону личных комнат: ему срочно нужно снять стресс, потому что видеть вот это вот все очень больно, да и тошно, а Микаса — единственный человек, который может помочь ему успокоиться — ну, и врезать в случае чего, потому что руки так и чешутся пересчитать очкастой ребра. «В» — волосы Микаса, вспоминая нелепый комментарий, как-то на ходу брошенный своим братцем — теперь, кстати, патлатым — постоянно ревется обкромсать волосы донельзя, и как бы Леви с этим не боролся, она стоит на своем; но небезызвестное Аккерманское упрямство сыграло свою роль: длина остановилась на уровне плеч, ни миллиметра в сторону… именно поэтому Леви стрижет девчонку только сам, полностью контролируя процесс. «Г» — голос У Микасы голос нежный и мягкий, как перезвон речных потоков и ласковые переигрывания ветра, будто бы даже гипнотизирующий — от него кошмары податливо отступают на время, а сон тянется теплым мягким маревом; поэтому ее неспешные разговоры ни о чем для Леви — лучшее успокоительное. «Д» — дежавю Глядя на несвятую троицу, Леви не перестает испытывать свербящее чувство дежавю: их когда-то тоже было трое, они были такими же молодыми и полными сил… были живы, в конце концов: ему в такие моменты хочется лишь надеяться, что ребят не постигнет та же участь — больше даже из-за того, как сильно Микаса напоминает его самого лет с десяток назад, и ему уж точно не хочется, чтобы она стала похожа на него сейчас — пустого и разбитого, с единственным утешением в жизни в виде неугомонной девчонки, рвущейся на амбразуру из-за братцев… а может, очкастая права, и она действительно похожа на него чуть больше, чем видит он сам — и эта мысль вызывает ровно столько внутренней дрожи, сколько тепла в душе: вот уж точно — его ученица. «Е» — ежевика Когда Микаса пришла к нему вся исцарапанная и растрепанная, Леви только поднял брови в немом вопросе — «какой Сины с тобой приключилось, отродье?» — двигаясь в сторону ящика-аптечки; Микаса только насупилась недовольно: «ежевика»… кто бы ей рассказал, что ягоды к этому времени еще не спеют, а кусты колючие круглый год. «Ё» — ёж В голове у Микасы выстроилась странная цепочка: Леви с этим его недовольным фырканьем и, ну, ростом был ужасно похож на ежа — маленького такого колючего лесного жителя; главное, чтобы сам капитан ничего об этой ассоциации не узнал — он, может, и крошечный, но за щиколотку цапануть сумеет. «Ж» — жажда — Микаса, ты чего хрипишь? — спрашивает Саша за обедом, набивая щеки хлебом, на что Аккерман кашляет в кулак что-то подозрительно похожее на «жажда замучила», отчаянно краснея, а «жажда» сидит во главе стола и незаметно усмехается в чашку с чаем: еще как замучила, и сегодня ночью решительно собирается повторить. «З» — закрытость С Микасой сложно — вот что понял Леви, когда первый и все последующие разговоры «по душам» прошли… ровным счетом, никак; он, может, и не особо много знал о нормальных людских отношениях, но решил, что лучше им будет не таить в себе глупые обиды и переживания, а рассказывать сразу, прямо в лицо «как», «что» и «почему» — но Микаса, наученная держать все в себе и умалчивать, закрывалась ото всех, и он не был исключением; поддаваться на уловки и уговоры она не спешила, открывалась очень медленно и с опаской, но прогресс был — сухим «нормально» ограничиваться она перестала… может, когда-нибудь они и до нормального разговора о чувствах доберутся. «И» — игра Для них вся жизнь — игра на выживание: ты никогда не можешь быть уверен, вернется ли сегодня твой товарищ, друг, возлюбленный или ты сам; иногда партия для них заведомо проиграна… но играть с судьбой в чехарду оказалось проще, когда знаешь, что твою спину прикроют без колебаний и сомнений, когда тебе есть, ради кого сражаться за победу и к кому возвращаться домой — они стали друг для друга якорем и тихой пристанью, и даже посреди игрового поля, когда на кону стоят жизни и победа, находить взглядом темную макушку кажется привычным и успокаивающим, потому что пока в чужой груди зиждется дыхание, победу они отвоюют… вместе, и до конца. «Й» — йога Для Микасы медленное самоубийство под причудливым названием «йога» — способ расслабиться, снять нервное напряжение и выкроить время на «подумать» среди рутинного хаоса; Леви же, изначально опрометчиво согласившийся составлять ей компанию, в закручивании себя в немыслимые позы с идиотскими названиями ничего даже близко медитативного не находит. «К» — кисть — У тебя самые эстетичные кисти рук, которые мне только доводилось видеть. А я, уж поверь, видел немало, — ухмыляется Жан, приваливаясь к стене рядом с Микасой, пока та отмывает от пыли лошадиный бок; вонь в конюшне стоит знатная, хоть с капитанской руки помещения были вычищены чуть ли не кристальней дворцов в Сине, и на фоне одна из кобылиц выказывает все, что думает о его словах, громко испражняясь; Леви, находясь в соседнем стойле, даже не ревнует — ему, вообще-то, дико смешно от этой клоунады, продолжающейся все то время, что в разведке осели выпускники 104-го; просто позже он снова назначит Кирштайну пару нарядов вне очереди, а Аккерманским рукам найдет, пожалуй, применение поинтересней. «Л» — лакомство — Вкуфно, — невнятно бурчит Микаса, и Леви даже плевать, что она говорит с набитым пастилой ртом, а повсюду рассыпана сахарная пудра: он чувствует только какую-то дичайшую нежность и желание кормить ее этой пастилой, сколько в нее влезет — а в этакую каланчу поместится, наверняка, немало — только бы ее глаза не переставали гореть этим детским восторгом, которого он в ней не видел, признаться, никогда — и сейчас это кажется ужасным упущением; поэтому прийдется потрясти пару должников из столицы — продукты, а тем более лакомства, нынче в дефиците, но ничего с премногоуважаемой интеллигенцией не сделается, если разок не поедят сладкого на десерт (или пару раз, Микаса выглядит действительно очень забавно с набитым ртом и белыми щеками). «М» — маскарад — Что за… — на самом деле, немногое в этом мире может лишить Леви речи, но его новому отряду удается делать это с завидной периодичностью; и дело даже не в том, что они бывают беспробудными идиотами, и, ну, детьми… хотя, да, может, именно в этом — но двух юродивых баранов, более известных как Йегер и Кирштайн, вырядившихся в юбки, он видеть не желал даже в худших своих кошмарах; от убийства его — снова — останавливает Микаса этим взглядом и нерадушная перспектива бумажной волокиты (и перспектива проводить ночи в пустой постели, если он побьет ее дружков, но это, конечно, второстепенное (нет)). «Н» — недосып Для Леви недосып — рутинная обязанность, вынужденная мера и неприятное, но, в целом, привычное допущение в строгом военном режиме… а вот Микаса поспать любит, особенно под теплым капитанским боком; так что отчеты и прочая макулатура постепенно переправилась в комод рядом с кроватью (а после и в утиль, потому что Микаса та еще ревнивица, а бумажки занимают слишком много мыслей в голове Леви). «О» — одиночество Микаса любит иногда побыть одна, конечно, но вот одиночество убивает ее; казалось бы, у нее всегда были Эрен и Армин, ребята из 104го, да даже Ханджи иногда составляла ей компанию и интересовалась делами, но когда рядом нет Леви, ей отчего-то становится… пусто, пусто и холодно, и, кажется, дико прирастать к человеку настолько сильно, но для нее уже поздно что-то делать с этим — они вросли друг в друга слишком глубоко. «П» — пуля — Ауч… Ай-ай-а- Больно! — Микаса на него только шикает, чтобы не дергался, и продолжает промывать рану; для него так визжать в диковинку, но и в такие болезненные места его еще не ранили: не стоило, наверное, лезть в ночи в чужой сад за цветами на годовщину, но идея в тот момент почему-то показалась прекрасной и воодушевляющей — на хмельную голову-то, спасибо Эрвину — за что он и поплатился почти смертельным ранением (Микаса еще долго не могла успокоить истерику, глядя на дыру в штанах у него на заднице, несчастный вид и след от соли на коже — спасибо, что пули в городе так просто не достать, а то соль у них и так в дефиците, а на него столько потратили, прямо-таки привилегия — и все, как всегда, в задницу). «Р» — разбитые Они, разбитые и поломанные, судорожно цепляются друг за друга, как за единственную константу, устойчивую позицию в их дерьмовом мире, где товарищи гибнут чаще, чем правительство визжит о долге и чести, а моральные принципы основываются на первобытном «выжить» — любой ценой, как бы дерьмово ни было; сильней только желание защитить — даже если цена высока настолько, что не выплатить и за несколько жизней, потому что нет больше никакого «я»: есть только «мы», «ты» и «нас», в которых своя собственная жизнь обесценивается настолько, насколько многим ты готов пожертвовать, чтобы выжил другой… то есть — всем и даже многим больше. «С» — сны Обычные сны Леви давно не снятся, только сплошные вязкие марева кошмаров… хорошо, что рядом всегда есть чуткая Микаса, которая, еле слышно напевая старую колыбельную, прогоняет их прочь. «Т» — тени Тени в ночи пугают Микасу, они напоминают ей страшных монстров — нет, не титанов, а тех, что когда-то пришли к ней в дом и остались там теперь уже навсегда, лишая ее всего, что было важно и нужно — но теперь она может защитить себя и свою семью от этих чудищ — а от теней и игр разума ее спасают теплые руки с большими ладонями, тихое «спи давай, отродье» и крепкие объятия, укрывающие от всех страхов. «У» — улица — Если он еще раз нагадит — будет спать на улице, — Леви любит ультиматумы и любит Микасу, но терпеть не может Йегера и когда кто-то мусорит; а особенно — мусорящего Йегера, но у Микасы есть этот взгляд, пробирающий до костей даже его, а еще возможность устроить ему незавидные перспективы, поэтому, конечно, на улицу он юродивого не выгонит, но уж что-нибудь придумает — благо, фантазия у него всегда работала, как надо. «Ф» — фантазия В его фантазиях — маленький дом в отдалении, у самой кромки леса, и исток реки рядом; в доме — он, она и, может, со временем даже пару спиногрызов, а еще дочка, обязательно дочка, похожая на мать, как две капли воды… только вот в реальности у него горы отчетности за смерти подчиненных и страх потерять ее на войне за выживание; но, может, когда-нибудь… «Х» — хруст Все, что он слышит — мерзкий хруст переламывающейся кости и дикий визг, когда кулак Микасы встречается с носом какого-то бугая: тот опрометчиво пытался прокомментировать что-то про рост Леви и его место в разведке, а Микаса… ну, девчонка свято верит в свою привилегированность в отношении шуток про рост Леви, да и Леви в целом — так и живут: честь Леви защищает Микаса, честь Микасы защищает Микаса, честь братцев защищает Микаса — ей бы только кого-нибудь побить, ей-Богу… «Ц» — царапины Леви не ходит в душ со всеми: во-первых, конечно, гигиена — да и нет особого желания толкаться с потными солдатами, только бы урвать хоть немного мыла, да и не хочет он, чтобы кто-то видел его исполосованную красными бороздами спину — Микаса, отчего-то, очень любит царапаться… хотя почему «отчего-то», если они, вроде как, мирились, а девчонка ох, как нелегко отпускает ссоры. «Ч» — чернила Он не злится — нет-нет, что вы, ну с кем не бывает, ну пролил ему Йегер чернила на рубашку — разве же катастрофа? — конечно, нет… только вот злится теперь Микаса: он-то может и новую рубашку купить — благо, бюджет позволяет — а вот рожу недотитану отмывать придется от черноты еще ох, как долго. «Ш» — шёпот Для Леви хороший конец дня — теплая постель, Микаса под боком и тихий шепот на ухо: «ребята все вычистили, я проследила лично». «Щ» — щедрость Микаса внешне дерзкая и холодная, бесчувственная даже для некоторых — пока не узнаешь ее изнутри, не изучишь мимику и интонации; и мало кто подумал бы, что ей присуща внимательность к несущественным мелочам и незаметные жесты заботы: так, в тарелке Браус всегда появляются лишние полпорции, у Армина на столе частенько обнаруживаются потрепанные, но читабельные книги, не видимые в библиотеке ранее, а в кабинете Леви всегда было чисто без его усилий, банка с чаем никогда не пустела, а отчеты всегда переписаны, ожидая только его подписи — Микаса обладает множеством прекрасных качеств, и Леви рад, что ему выпала честь узнать их все. «Ъ» — объятия Его объятия кажутся Микасе самым безопасным местом в мире — они крепкие и теплые, очень напоминают родной дом и очаг, и они всегда раскрыты для нее, когда это необходимо (спойлер: вещи, вызывающие зависимость, необходимы всегда). «Ы» — мы Просто теперь никакого «я» — есть только «мы» и «нас», а остальное… да приложится как-нибудь. «Ь» — ложь Ложь для них — стиль жизни, приевшаяся рутина и необходимая для выживания оговорка в нормах морали; они могут врать правительству и народу, знакомым и сослуживцам, даже самим себе — Армин деликатно называет эту технику «самовнушением» — но только не друг другу: как минимум — бесполезно, а еще — тошно; вот и получается, что единственный, кому ты без сомнений доверишь свою спину, так же есть единственный верно-опасный человек во всем мире… и от этого, отчего-то, вовсе не страшно. «Э» — эгоизм Леви, может быть, тот еще эгоист, но он не хочет, чтобы Микаса носилась со своим юродивым братцем — он хочет себе ее всю, без остатка и оговорок, чтобы непослушная девчонка смотрела только на него, следовала только за ним… или пусть, хотя бы, не подставляется вместо них (Эрена, Армина, ребят да и самого капитана) — мало ли в разведке еще холерных солдат, а вот Микаса… Микаса у него такая одна. «Ю» — юность Из юности в Микасе только возраст, да непомерная сила; Леви долго пытался понять — почему так? — хотя ответ всегда был на поверхности: не можешь ты оставаться ребенком, когда рядом с завидной периодичностью возникают твари, жаждущие сожрать тебя со всеми потрохами, лишь бы глаза не мозолил, от которых нужно суметь защититься самому и защитить нерадивых братцев… да еще и титаны за стенами гуляют: какое уж там детство. «Я» — ярость Каждый раз, видя, как Микаса безрассудно кидается на помощь Эрену, Леви ощущает раздражение и неконтролируемую злость; но они не идут ни в какое сравнение с той оглушающей первородной яростью, застилающей разум Микасы, когда кто-то из верхов, кому Леви заведомо не станет отвечать, начинает отчитывать его, как нашкодившего ребенка, и несправедливо хаить по чем зря, когда сами эти толстосумы и титана-то в глаза не видели… наверное, именно поэтому на «разборы полетов» вместе с ним ее больше не пускают.