Broken Bonedaries

Ты никогда не жаловался. Возможно, тебя и впрямь раздражает, когда брат отлынивает от очередной своей обязанности — одной из немногих, что он обычно выполнял регулярно и без твоих назойливых напоминаний. Но ты не жаловался. В конце концов, у тебя и не было причин расстраиваться. Твой день был успешен и продуктивен, как, впрочем, и любой другой день, потому что ты всегда был успешным и продуктивным скелетом. Ты был всё так же бдителен при патрулировании леса. Ты снова тщательно откалибровал свои головоломки, и теперь они были полностью готовы ко встрече с человеком, который непременно наткнётся на них и будет сражён твоим гением. Ты даже поговорил с Андайн о твоём будущем в Королевской Гвардии (и, кажется, она чувствовала себя при этом очень неуютно). Но в итоге она решила со следующей недели заниматься с тобой на специальном курсе тет-а-тет-тренировок, чтобы точно убедиться, что твои способности достигли абсолютного пика, прежде чем позволить тебе стать полноценной частью Королевской Гвардии. Ты определённо не запищал от радости, услышав её предложение. Такое поведение совершенно не подобает достойному, могущественному, уважаемому королевскому стражу… Но ты пока и не стал одним из них, так что всё в порядке. По крайней мере, Андайн явно оценила твой энтузиазм. Ты зарываешься глубже под одеяло на прохладной кровати в форме крутой гоночной тачки и глядишь в потолок. Былой энтузиазм медленно растворяется в оглушающей тишине. У тебя было столько хороших новостей, но… дома не было никого, с кем ты мог бы их разделить. Санс уже давно должен был вернуться. Обычно он приходил к тебе, чтобы почитать сказку на ночь и уложить спать. Но, видимо, он в очередной раз выбрал самый не подходящий день для того, чтобы потратить свою жизнь впустую в так называемом… «ресторане» недалеко от вашего дома. По крайней мере, ты не представляешь, где ещё он мог бы быть. Ты разочарованно стонешь, переворачиваясь на бок. Тебе в самом деле не хочется идти и забирать его оттуда — возможно, в буквальном смысле, ведь даже поглощение всей этой нездоровой пищи отбирает у него столько сил, что он едва не падает в обморок прямо за барной стойкой. От одной мысли обо всём этом тебе становится плохо не меньше. Стоит лишь просунуть туда голову, как на тебя тут же обрушатся бесчисленные неприятные ощущения: тяжёлый запах жира, висящий в воздухе; взгляды посетителей, осоловело пялящихся на тебя; низкое неразборчивое бормотание всех присутствующих с едой во рту, — для тебя всё это было просто… слишком. Нет, ты определённо не испортишь себе такой хороший день, отправившись туда. Если твоего брата больше не волновали… ваши давние семейные традиции, то так тому и быть. Ему же хуже, серьёзно. В конце концов, никакая компания завсегдатаев из Гриллби никогда не будет приятнее твоей. Ни в коем случае. Ты вздыхаешь, беспокойно ёрзаешь под одеялом, поворачиваешься лицом к двери и… — хэй, бро. — НЬЕХ!!! О боже, лучше бы он этого не делал. Он просто… возник прямо перед твоим лицом без малейшей попытки хотя бы постучаться или что-то типа того. Ты осознаёшь, что забился в дальний угол кровати, натянув на лицо одеяло (придётся хорошенько поработать над реакцией: нельзя допускать, чтобы человек так легко напугал тебя в случае засады!), и только потом несколько смущённо возвращаешься в более непринуждённую позу. Ты открываешь рот, чтобы что-то сказать. Закрываешь его снова. Поднимаешь указательный палец, чтобы отругать его. И опускаешь обратно. Хочешь протянуть руки и молча попросить обнять тебя, но борешься с этим. Ты довольствуешься тем, что смотришь в сторону, теребя край одеяла и не зная, что сказать, с чего начать и как себя чувствовать. Одна часть тебя просто хочет поделиться с ним твоей недавней радостью; другая хочет дать ему знать, как безответственно он себя ведёт; а третья, маленькая часть ищет… какого-то утешения? А твой брат просто стоит, как всегда лениво ухмыляясь, и ждёт, когда ты заговоришь. — ТЫ… ТЫ ВСЁ ЕЩЁ СОБИРАЕШЬСЯ ПОЧИТАТЬ МНЕ? — конечно, бро. как думаешь, почему я здесь? Его улыбка превращается во что-то более мягкое. И это изменение осталось бы незамеченным для всех, кто не провёл с ним всю жизнь, пытаясь прочесть его смехотворно тонкие выражения лица в момент, когда он подходит к книжной полке и рассматривает коллекцию крутых заглавий, что ты собирал годами. — прости, что так встряхнул тебе кости. Он оборачивается и подмигивает тебе. Ты уже знаешь, что будет дальше. — я думаю, ты бы мог сказать, что я — — САНС, НЕТ. — я как раз хотел сказать — — ДЕРЖИ ЭТО ПРИ СЕБЕ! — да ладно тебе, я — — САНС, ТЫ БУДЕШЬ МЕНЯ СЛУШАТЬ ИЛИ НЕТ??? СТАВЛЮ ВОПРОС РЕБРОМ! Рука твоего брата застывает на полпути к книжной полке. — ухх… Он колеблется. Ты успешно выбил его из душевного равновесия, и теперь тебе нужна ещё одна шутка, чтобы покончить с этим. Твои глаза бегают в поисках вдохновения… — …И Я БУДУ ОБЕДРИТЕЛЬНО СЧАСТЛИВ, ЕСЛИ МЫ ПОСТАВИМ В ЭТОМ ВОПРОСЕ ТОЧКУ. Вау. Не будь ты тем, кто это сказал, и не будь всё, что ты говоришь, таким великим, ты бы счёл это настоящим кошмаром. — хех… Санс берёт книгу и поворачивается к тебе лицом. — неплохо, бро. думаю, ты победил. Снова подмигивает. Гордость переполняет твою грудь, и ты расплываешься в искренней улыбке. Раз ты смог перекаламбурить мастера самых наинеуместнейших шуток в его собственной игре, то для тебя нет ничего невозмож— — больше никаких несмешных ди-костей. Ты едва не роняешь челюсть. Хмуришь брови. Ты не можешь поверить своим несуществующим ушам. Какой же этот монстр наглый! Какой нахальный!!! Ты прячешься под одеялом с возмущённым «НЬЕХ». Хихиканье Санса приглушается новообретённым Противокаламбурным Щитом, пока сам он аккуратно ощупывает пальцем место, под которым, должно быть, спрятана твоя голова. — ты ещё со мной, дружище? Ты отваживаешься выглянуть наружу. Санс прислоняется к спинке кровати, одной рукой подпирая голову, а в другой держа одну из частей Невероятных Приключений Пушистого Кролика. — да ладно тебе, обещаю, это всё. я в любом случае уже выполнил сегодняшнюю норму плохих каламбуров. Ты недоверчиво щуришься. Мысль о том, что у твоего брата есть лимит на ежедневные ужасные шутки про кости, никогда не приходила тебе в голову. Ты даже не хочешь представлять, сколько он вышутил их за сегодня, чтобы добровольно остановиться. Он держит книгу так, чтобы ты мог видеть обложку. И эта история — одна из твоих любимых. Разумеется, ты по-своему любишь каждую из них, но всё-таки — — мир? — …ЛАДНО. Ты подскакиваешь, когда Санс забирается к тебе в постель. Он устраивается рядом с тобой, прислонившись к спинке кровати с книгой на коленях, пока ты ложишься и устраиваешься поудобнее. Его присутствие успокаивает родным теплом, и ты уже чувствуешь, как все твои тревоги тают. Он не начинает читать без своего фирменного театрального покашливания, совершенно ненужного перед его традиционно тусклым выступлением. Быть может, тебе стоило бы поменяться с ним местами и показать, как реально вдохнуть жизнь в историю, но на самом деле ты и не обращаешь внимания на слова. За столько лет ты выучил их наизусть. Вместо этого ты фокусируешься на низком, монотонном голосе брата. В нём есть такой спокойный, мягкий тон, которым он не говорит ни с кем, кроме тебя, и сейчас ты жаждешь такого рода близости больше всего на свете. Ты закрываешь глаза. Даёшь голове погрузиться как можно глубже в пушистую подушку. Поворачиваешься так, чтобы оказаться поближе к Сансу, и теперь твоя рука прижимается к его бедру через одеяло. Тихо вздыхаешь. И это чуть ли не единственная вещь, способная сейчас вернуть тебя хотя бы к попытке заснуть. Неуместная пауза и лёгкая перемена в его позе говорят, что твой брат заметил, как ты… прижимаешься к нему чуть теснее, чем нужно. Ты чувствуешь, как краснеешь в смущении, и решаешь не открывать глаза, позволяя ему поверить, что ты просто уже очень, очень сонный. Он продолжает читать, но ты чувствуешь, как его ладонь неуверенно опускается на твою голову и… гладит тебя. Чёрт. Он осторожно проводит пальцами по гладкой кости, будто боится, что ты распадёшься в пыль, стоит ему коснуться неудобного места. Не то чтобы он не делал этого раньше, но он так и не научился делать это без опаски. Тем не менее, мягкие ласки приносят удовольствие. И ты бы уже замурчал, будь ты на это способен. Но вместо этого ты одариваешь его благодарной улыбкой и прижимаешься лицом к его ладони. Он издаёт смешок, и ты, наконец, открываешь глаза, чтобы встретиться с такой же улыбкой — усталой, но счастливой. Той, от которой всё внутри разливается теплом. История слишком быстро подходит к концу. Ты ещё не готов к тому, чтобы тебя вот так оставили в одиночестве на всю ночь, поэтому придумываешь невероятно коварный план, чтобы заставить брата побыть с тобой подольше. Это именно та ситуация, к которой ты готовился, долгие годы изучая различные боевые стратегии. Ты настолько полон решимости осуществить задуманное, что едва сопротивляешься желанию озорно захихикать, выдавая свои намерения. — ПОДОЖДИ, САНС, Я ХОЧУ ПОСМОТРЕТЬ КАРТИНКУ. — хмм? какую? — СО СЧАСТЛИВЫМ КОНЦОМ! ГДЕ СЕМЬЯ ПУШИСТОГО КРОЛИКА ВОССОЕДИНЯЕТСЯ, И ОНИ СМОТРЯТ НА… ОДНУ ШТУКУ… ВСЕ ВМЕСТЕ… Он смотрит на страницу, пытаясь найти «одну штуку», о которой ты говоришь. — ЭТО МОЯ ЛЮБИМАЯ. Ты не пытаешься сесть и потому не видишь книгу из своего положения. Когда Санс осознаёт это, он медленно сползает вниз, ложась рядом с тобой, плечом к плечу, и держит разворот книги над вашими головами. — какую «одну штуку» ты имеешь в виду, бро? Вот он. Твой шанс нанести удар. Ты поднимаешь руку, чтобы указать на неё. — ВОТ ЭТА. СМУТНО УГРОЖАЮЩИЙ СВЕТЯЩИЙСЯ ШАР ВДАЛЕКЕ. — а, — отвечает Санс, — это солн– Он не успевает закончить объяснение. Твоя указывающая рука внезапно хватает край одеяла, на котором лежит твой брат, и притягивает его к себе. Он не успевает даже отреагировать как-то иначе, кроме как широко распахнуть глазницы в удивлении, прежде чем ты одним лёгким движением выскользнешь из-под одеяла и ляжешь на бок, чтобы встретиться с ним взглядами. Так много для первого шага. Ты останавливаешься и даёшь ему секунду, чтобы понять, что сейчас произойдёт, лукаво ухмыляясь и всё ещё держась за угол одеяла, протянув руку за его плечами. У тебя не получится так ошеломлять его слишком часто, поэтому ты, не теряя времени, полностью наслаждаешься тем, что в кои-то веки взял над ним верх. Ты внимательно наблюдаешь, как его лицо озаряется, становится всё более изумлённым и… чуть взволнованным? — ох. Ты притягиваешь его к себе так близко, что его голова оказывается у тебя под подбородком. — ох чёрт. Он не оказывает никакого сопротивления. — ты уверен– Ты раскачиваешься из стороны в сторону, прежде чем откатить вас обоих к центру кровати — один оборот, второй, — слава богу, это одеяло такое большое и удобное. Наконец, вот он — весьма неуклюжий, но всё же триумф. Вы успешно превратились в костяное буррито. — НЬЕ-ХЕ-ХЕ! Я ПОЙМАЛ ТЕБЯ, БРАТЕЦ! Он немного ёрзает, но, разумеется, — ТЕБЕ НЕ СБЕЖАТЬ ОТ ВЕЛИКОГО ПАПИРУСА! Сансу не требуется много времени, чтобы принять свою судьбу. — вот блин. Он с трудом поднимает на тебя взгляд. — вот это я называю «по-настоящему разыграть». Он подмигивает, хотя с такого ракурса это едва заметно. — ловкий трюк, бро. ты меня подловил. Прилив гордости заставляет тебя выпятить грудь. Ну, или хотя бы попытаться это сделать, ведь твоя грудная клетка уже довольно плотно прижата к грудной клетке твоего брата, и — вау. Ты был так сосредоточен на своей миссии, что даже не заметил, насколько близко вы оказались друг к другу и насколько это приятно. Санс медленно расслабляется, понимая, что ты не отпустишь его. — пожалуй, это единственная ловушка, в которую я попал и из которой не хочу выбираться. я впечатлён. — НЬЕ-ХЕ-ХЕ… — твои ловушки и впрямь захватывают. это заслуживает какого-нибудь не менее захватывающего приза. Тебе хочется обнять его, но ты слишком поздно осознаёшь, насколько ограничена свобода движений, когда ты — двойное костяное буррито, завёрнутое в одеяло. — ДА, ТОЧНО… ПРАВДА, ЕСТЬ ОДНА ПРОБЛЕМА… Не без усилия тебе удаётся высвободить руки и заключить в них своего брата. — ОТСЮДА НЕ СБЕЖАТЬ И САМОМУ ВЕЛИКОМУ ПАПИРУСУ… Если ты сейчас развернёшься, то неизбежно освободишь и свою жертву тоже. Конечно, хочет ли сама эта «жертва» освобождаться, вопрос спорный, но всё же… — как жаль. Его руки покоятся на твоей груди, большие пальцы слегка касаются твоих рёбер. Ты удовлетворённо урчишь. — но, если спросишь меня, я скажу, что истинный мастер создания ловушек подбирает каждую свою западню под ситуацию. так что такая взаимная ловушка просто идеальна… для данного конкретного случая. В знак благодарности ты потираешь его спину. Возможно, слишком грубо. Настолько, что его позвоночник слегка выгибается от твоих прикосновений. — ТЫ АБСОЛЮТНО ПРАВ, САНС! После секундного колебания ты наклоняешь голову вниз и тихо щёлкаешь зубами по его лбу. — СПАСИБО ТЕБЕ. Он смотрит на тебя снова, и ты замечаешь в его глазах удивление… или даже смущение. — я просто говорю правду. но, э-э, обращайся. Воцаряется уютная тишина. Ты сосредотачиваешься на ощущениях своего брата в твоих объятьях — это так тепло, правильно и совершенно замечательно. Всё твоё существо готово вибрировать от всей этой позитивной энергии, направленной на тебя. Как нет ничего хуже атаки кого-то, кто действительно желает причинить тебе боль, так и нет ничего приятнее этого полного любви и восхищения взгляда, этих чутких прикосновений, заставляющих чувствовать себя неимоверно хорошо. Ты знаешь, что ты в безопасности, что тебя ждут, тебя любят, желают быть с тобой, и ты надеешься, что и он чувствует всю твою любовь. Медленно, почти незаметно Санс прижимается лицом к твоей груди. Ты улыбаешься, чувствуя, как напряжение медленно покидает его тело, и он начинает мирно посапывать… Погодите-ка!!! Нет! Он не может заснуть сейчас, ведь ты совсем забыл поделиться с ним хорошими новостями! И это не может подождать до завтра, ты слишком долго носишь этот груз! — САНС!!! Он неохотно приоткрывает одну глазницу. — Я ДОЛЖЕН СКАЗАТЬ ТЕБЕ ЧТО-ТО НЕВЕРОЯТНО ВАЖНОЕ, БРАТ! Он устало мычит. — а обязательно прямо сейчас? — его глаз снова закрывается. — уже очень поздно, бро. Ты никогда не поймёшь, почему твоему брату так нравится проводить по двенадцать часов в день в бессознательном состоянии. И обычно в гораздо менее удобных позах, чем сейчас. — ДА, ПРЯМО СЕЙЧАС! И МЫ ОБА ЗНАЕМ, ЧТО ТЫ ВСЁ РАВНО ПОТОМ ВЕСЬ ДЕНЬ ПРОДРЕМЛЕШЬ НА СВОЁМ ПОСТУ! Он отвечает ещё одним «ухх», но ты знаешь, как заставить его проснуться и обратить на себя внимание. Без всякого предупреждения ты позволяешь себе упасть на спину, затем ногой сталкиваешь себя с матраса, чтобы начать кататься и распутывать роскошную тюрьму, в которой вы оба были заключены. — что ж, — он лежит на тебе мёртвым грузом и вскоре соскальзывает, приземляясь плашмя на лицо и, по всей видимости, не собираясь ничего менять. — полагаю, тебе просто необходимо снять этот камень с души, а? Пфф, это было неплохо. Стоп, что? Нет, нет, о чём ты только думаешь! Это было самым настоящим предательством! Ты бросаешь на него укоризненный взгляд. — САНС! ТЫ ОБЕЩАЛ! — прости, бро. я слушаю тебя во все уши. правда, у меня нет никаких ушей, но– — АААААА! Ты обхватываешь его руками за плечи, и он становится тряпичной куклой, позволяющей тебе притянуть его к себе на колени и нежно зажать ему рот рукой. — ЗАТКНИСЬ! И СЛУШАЙ! — он прислоняется к твоей груди, и ты обнимаешь его. — ИТАК, СЕГОДНЯ Я ГОВОРИЛ С КАПИТАНОМ АНДАЙН! — и что она сказала? или молчит… как рыба? — НЕТ… О БОЖЕ, САНС, НЕТ! — уголки твоего рта опустились. Почему он никогда не знает, когда остановиться? — ДЛЯ МЕНЯ ЭТО ПРАВДА ВАЖНО! Я ЖДАЛ ВЕСЬ ДЕНЬ, ЧТОБ РАССКАЗАТЬ ТЕБЕ, А ТЕПЕРЬ ТЫ ДАЖЕ НЕ ВОСПРИНИМАЕШЬ МЕНЯ ВСЕРЬЁЗ! Кажется, твои слова подействовали на него — самодовольное выражение исчезло с его лица, и он накрыл твои руки своими. — прости, папирус. продолжай, я хочу послушать. Ты делаешь глубокий вдох, прежде чем продолжить. — ТАК ВОТ, ОНА СКАЗАЛА, ЧТО Я ПОКА НЕ ГОТОВ К ПОСТУПЛЕНИЮ В КОРОЛЕВСКУЮ ГВАРДИЮ… И ЕЩЁ НЕ СКОРО БУДУ. ЧТО, ПРИЗНАЮСЬ, НЕМНОГО РАЗОЧАРОВЫВАЕТ. Санс переплетает свои пальцы с твоими. Вероятно, это просто успокаивающий жест, но ты не можешь не чувствовать себя немного смущённым. Чёрт, его руки намного меньше твоих. Это так мило. — НЕ ТО ЧТОБЫ МЕНЯ ЭТО СИЛЬНО ОБЕСКУРАЖИЛО! ВИДИШЬ ЛИ, КОГДА Я СПРОСИЛ ЕЁ, НАД ЧЕМ КОНКРЕТНО МНЕ ЕЩЁ ПРЕДСТОИТ РАБОТАТЬ… — ты осторожно высвобождаешь свои пальцы из его и поворачиваешь руки, предлагая ему ладони, — ОНА ОДАРИЛА МЕНЯ ДОБРОДУШНОЙ ШИРОКОЙ УХМЫЛКОЙ И СКАЗАЛА, ЧТО МНЕ НЕ О ЧЕМ ВОЛНОВАТЬСЯ… — ты думал, что он возьмётся за них, но вместо этого он проводит своими фалангами пальцев по твоим, большими пальцами поглаживая каждую кость в твоём запястье. Ты едва сдерживаешь дрожь. — ПОТОМУ ЧТО… ПОТОМУ ЧТО, НАЧИНАЯ СО СЛЕДУЮЩЕЙ НЕДЕЛИ, ОНА БУДЕТ ОБУЧАТЬ МЕНЯ НА СПЕЦИАЛЬНОМ КУРСЕ ТЕТ-А-ТЕТ-ТРЕНИРОВОК, КОТОРЫЕ РАСКРОЮТ МОЙ ИСТИННЫЙ ПОТЕНЦИАЛ И НАСТРОЯТ МЕНЯ НА ДОСТИЖЕНИЕ ЕЩЁ БОЛЬШЕГО ВЕЛИЧИЯ В БУДУЩЕМ! НЬЕ-ХЕ-ХЕ! Санс вытягивает шею и смотрит на тебя, всё ещё играя с твоими руками. — это потрясающе, бро. Его лицо так близко. И прежде, чем ты это осознаёшь, ты наклоняешься, чтобы уткнуться в него переносицей, желая ещё больше этой лёгкой ласки, этих приятных ощущений, почти физически ощущая, как твоё тело притягивается к нему. На секунду он замирает, и ты боишься, что зашёл слишком далеко, об этом иногда трудно судить. Но потом он отвечает открыто, так, что всё в мире становится на свои места: — я горжусь тобой. Ваушки. И почему ты вообще об этом беспокоился? Как мог подумать, что всё обернётся иначе? Ты легко поднимаешь его и усаживаешь у себя на коленях так, чтобы он обхватил руками твою шею, положив голову тебе на плечо. Боже, ты просто хочешь больше… его. Всего этого. Тебе так хорошо. Слишком хорошо, и ты не можешь понять, почему это должно обернуться проблемой, но ты знаешь, что так и будет. Ты знаешь, что не должен так сильно хотеть столь чрезмерной близости с братом. — ЗНАЕШЬ, МНЕ КАЖЕТСЯ, АНДАЙН НЕ ПРЕДЛАГАЕТ ЭТО КАЖДОМУ ВСТРЕЧНОМУ. МОЖЕТ БЫТЬ, Я ДЕЙСТВИТЕЛЬНО… НРАВЛЮСЬ ЕЙ? Санс смотрит тебе в глаза, соприкасаясь лбами. — разумеется, бро. ты всем нравишься. — НЬЕХ-ХЕХ, НУ, ЭТО САМО СОБОЙ, НО, Я ДУМАЮ, МОЖЕТ… МОЖЕТ ОНА НА САМОМ ДЕЛЕ ХОЧЕТ СТАТЬ МОИМ ДРУГОМ? Его глаза немного расширяются, и он выглядит таким счастливым, каким ты не видел его неделями — будто бы это имеет для него не меньшее значение, чем для тебя. Тебе хочется, чтобы он всегда так выглядел. Тебе хочется каждый день делать его счастливым. Ты снова трёшься своим лицом о его, широко улыбаясь. — ты что, готовишься к соревнованиям по трению носами для безносых? — его тон такой лёгкий, дразнящий, и на этот раз ты можешь позволить ему это. Ты откидываешься назад, и твой брат следует за тобой, наклоняясь вперёд до тех пор, пока ваши грудные клетки не прижимаются друг к другу снова. Его руки скользят вверх-вниз по твоим плечам, лаская твои ключицы и то и дело случайно касаясь шейных позвонков, вызывая в тебе мелкую, но неконтролируемую дрожь, пробивающую тебя насквозь. Ты надеешься, что он не заметит, как действует на тебя. Ты надеешься, что он заметит и не будет возражать. Ты надеешься, что он продолжит делать это нарочно. Ты надеешься, что он посмотрит на тебя с любовью в глазах и, спросив, что тебе нравится, сделает именно это — Ты осознаёшь, что твои глаза закрыты, а всё тело застыло в страхе сделать что-то неправильно и испортить… что бы здесь ни происходило. И когда ты вновь открываешь их, то видишь Санса, улыбающегося своей фирменной сонной улыбкой, ёрзающего у тебя на коленях, чтобы прижаться зубами к твоей челюсти, и ты не можешь, не можешь, совершенно не можешь этого вынести. Ты, наконец, выдыхаешь, сопровождая это коротким, отчаянным звуком, понимая, что эта ситуация больше никак не может быть платонической. А даже если бы была, ты бы чувствовал себя ужасно, так и не показав брату, что всё это для тебя значит. Но больше ты не позволяешь себе думать об этом. Ты поднимаешь дрожащую руку, берёшь брата за подбородок, мягко наклоняешь его голову и сводишь ваши рты друг к другу. Твои глаза всё ещё открыты и, ох, у тебя не так много опыта, но ты уверен, что поцелуи должны быть не такими. Ты почти сразу же отстраняешься, слегка подрагивая — о боже, ты всё испортил, тебе срочно нужно что-то сделать, чтобы всё исправить — — хах, — голос Санса, спокойный, как всегда, спасает тебя от отчаянной паники и возвращает к реальности, — ты в порядке, бро? Ты киваешь — слишком быстро — и обнаруживаешь, что совершенно лишился дара речи, хотя обычно твои красноречие и отсутствие комплексов никогда тебя не подводили. — ты… точно этого хотел? Ты в замешательстве. Разве можно было принять это за случайность? И сможешь ли ты теперь выкрутиться и как-то это обыграть? — неважно, глупый вопрос. Чёрт возьми. Вот он — прямой путь к отступлению. — я имею в виду, что, эм, ну… У него хватает приличия выглядеть немного смущённым от таких разговоров, но в целом тебе не кажется, что он сильно шокирован или оскорблён тем, что только что произошло. Ты не смеешь надеяться, но, по крайней мере, тебе приятно знать, что он не будет ненавидеть тебя вечно. Ты не думаешь, что справился бы с этим. — неужели ты… ну, ты понял. неужели ты намеренно это сделал? то есть… это было твоим осознанным решением, которое ты, возможно, примешь снова? Ты не знаешь, как на это реагировать. Не потому, что не знаешь правды — каждая частичка твоей души кричит: «Да, пожалуйста, в любое время!», — а потому, что не знаешь, какой ответ будет правильным. Он даёт тебе шанс выйти из этой ужасно неловкой ситуации и ожидает, что ты воспользуешься им, или всё-таки надеется на подтверждение? Его это вообще волнует? Он всё ещё выглядит удивительно отстранённым, и ты разрываешься между завистью и злостью на него за то, что он, похоже, не воспринимает твои чувства всерьёз. Ты хорошо знаешь, что простые решения редко помогают в ситуациях вроде этой, но ты всё равно решаешь просто… спросить его. Тебе нужно время, чтобы вновь обрести голос. — А ЭТО… ЭТО БЫЛО БЫ ПЛОХО? ЕСЛИ БЫ Я ХОТЕЛ ПОВТОРИТЬ? Выражение его лица смягчается, и он всё так же подмигивает тебе: — да нет. Это просто невероятно. Ты испытываешь такое облегчение, что у тебя кружится голова. Ты пока не можешь до конца в это поверить, но уже знаешь, что брат не стал бы тебе лгать. — всё, что делает тебя счастливым, это хорошо, бро. Тяжёлый ком подкатывает к горлу. Разумеется, он хотел добавить: «до тех пор, пока это не навредит кому-нибудь другому». Ведь именно это тебя, в конце концов, более всего и беспокоило. Ты можешь жить с мыслью, что ты изгой и извращенец, потому что, чёрт возьми, ты и так был им! Но ты не сможешь жить, заставляя его делать то, чего он не хочет, не должен хотеть. Разумеется, есть объективные причины, по которым все эти вещи табуированы; разумеется, это опасно и ты не хочешь причинять ему боль, не хочешь даже рисковать, ни за что. И он не сможет просто отмахнуться от твоего оправданного беспокойства и!.. он целует тебя. Ход твоих мыслей резко идёт под откос. На этот раз его глаза закрыты, и твои руки уже тянутся, чтобы инстинктивно обхватить его скулы, пока сам ты тоже закрываешь глаза. Это… отличается от всех других прикосновений, подаренных тебе этим вечером. Обычное мягкое тепло сопровождается теперь странным покалывающим чувством, приятным, но совершенно новым для тебя, и ты понимаешь, что намерения твоего брата изменились. Голова идёт кругом. Тебе нужно быть ещё ближе к нему, срочно, прямо сейчас — тебе нужно убедить себя, что всё это взаправду. Одна твоя рука тянется к его затылку и прижимает, погружая ещё глубже в поцелуй; ты медленно проводишь своими зубами по его, и на этот раз дрожит он. Другой рукой ты залезаешь ему под футболку, просовываешь пальцы между позвонками, подтягиваешь его таз ногами ещё ближе, скрещиваешь лодыжки за его спиной и… да. Ты полностью окружил его. Это потрясающе. Тебе хочется остаться с ним так навсегда. Санс цепляется за тебя так, будто от этого зависит его жизнь, и прячет голову в изгибе твоей шеи. Ты решаешь подождать, пока он не скажет что-нибудь, прежде чем идти дальше. Ждёшь ответа, всё ещё боясь огорчить его. — ты должен был… ты мог просто сказать, что чувствуешь нечто подобное… ко мне, — он проводит пальцами по твоим рёбрам. Прямые контакты ощущаются даже ярче, сильнее простых объятий через мешающую одежду. — я твой старший брат, и я не хочу, чтобы ты чувствовал… что есть хоть что-то, о чём мы не можем поговорить. Ты слегка хмуришь брови. — НО САНС, МЫ ЖЕ ЕЩЁ ДАЖЕ И НЕ ПЫТАЛИСЬ ГОВОРИТЬ ОБ ЭТОМ. МЫ ВРОДЕ КАК… СРАЗУ ПРОСТО ВЦЕПИЛИСЬ ДРУГ В ДРУГА? Он усмехается, но звучит это напряжённо, нервно. Ты мягко проводишь костяшками пальцев по внутренней стороне его позвоночника, надеясь, что это его успокоит. — ДЛЯ НАЧАЛА ТЫ ДАЖЕ НЕ СКАЗАЛ МНЕ, ЧУВСТВУЕШЬ ЛИ ТЫ ТО ЖЕ САМОЕ! Я ПОНИМАЮ, ЧТО ТЫ ЖЕЛАЕШЬ МНЕ СЧАСТЬЯ, НО ТВОИ ЧУВСТВА ВАЖНЫ НЕ МЕНЬШЕ! Он заметно съёживается. — ну, я… — взгляд в сторону, — конечно, чувствую, — хватка на рёбрах становится ещё крепче, — я, эм… чувствую это уже некоторое время. С одной стороны, ты очень рад это слышать, но с другой — его речь звучит натянуто, и это не ускользает от тебя. — ТОГДА… РАЗВЕ ТЫ НЕ ДОЛЖЕН БЫЛ ТОЖЕ ХОТЬ ЧТО-ТО СКАЗАТЬ? — ох, чёрт, нет, — его ответ последовал незамедлительно, сопровождаясь мрачным, горьким смехом. Тебе это очень не нравится. — я не мог… сделать это с тобой. я имею в виду… мои чувства — это не твоё бремя, знаешь? — он отстраняется, смотрит вниз, и теперь только его лоб касается твоей груди, — ты заслуживаешь лучшего, бро, — его руки падают по сторонам. Ты уже скучаешь по ним. — это… чёрт, чем я думал? это всё было очень плохой затеей. — НО ТЫ ТОЛЬКО ЧТО СКАЗАЛ… — прости, папирус. мне правда жаль. я не должен был… я не должен был пользоваться — — О МОЙ БОГ, САНС! ТЫ НЕ ПОЛЬЗОВАЛСЯ МНОЙ! — ты кладёшь руки ему на плечи, обеспокоенный и раздражённый. — И Я ПОЧТИ УВЕРЕН, ЧТО ТЫ ТОЖЕ ТАК НЕ ДУМАЕШЬ! ТО ЕСТЬ, ЕСЛИ КТО ИЗ НАС И БЫЛ ОСОБО НАСТОЙЧИВЫМ, ТАК ЭТО Я! — это заставляет его наконец-то посмотреть на тебя. Ты уверен, что он собирается возразить, но не позволяешь этого. — ТЫ НЕ МОЖЕШЬ УПРЕКАТЬ СЕБЯ ЗА ТО, ЧТО ДЕЛАЕШЬ, ПРИ ЭТОМ УВЕРЯЯ МЕНЯ, ЧТО ВСЁ В ПОРЯДКЕ, КОГДА Я ДЕЛАЮ ТО ЖЕ САМОЕ! — его улыбка фальшива так же, как и всегда, и это до боли сжимает твою душу. — ТЫ ОТКРОВЕННО СТАВИШЬ МЕНЯ ВЫШЕ СЕБЯ, И Я НЕ ДОПУЩУ ЭТОГО! — ты нежно обнимаешь его. Он совершенно безвольно лежит на тебе. — И НЕТ, ЭТО НЕ ДЕЛАЕТ МНЕ ПРИЯТНО! ТЫ ПРОСТО… ПО КАКОЙ-ТО ПРИЧИНЕ УБЕДИЛ СЕБЯ, ЧТО ВСЁ, ЧЕГО ХОЧЕШЬ ТЫ, ЭТО ПЛОХО, А ВСЁ, ЧЕГО ХОЧУ Я, ЭТО ХОРОШО… И ТЫ ПРОСТО БРОСАЕШЬСЯ ИЗ ОДНОЙ КРАЙНОСТИ В ДРУГУЮ! СНАЧАЛА ВСЁ НОРМАЛЬНО И НЕТ НИКАКИХ ПРОБЛЕМ, ПОТОМУ ЧТО ЭТОГО ХОЧУ Я, А ПОТОМ ЭТО СТАНОВИТСЯ ПРОБЛЕМОЙ ВСЕЛЕНСКОГО МАСШТАБА, РАЗ ЭТОГО ХОЧЕШЬ ТЫ! НО ТАК НЕ ДОЛЖНО БЫТЬ! — ты изо всех сил стараешься понять его, найти все кусочки и обрывки его переживаний, ранее не виданные тобой, чтобы собрать их в единую картинку. И для самых важных друг другу монстров в этой жизни этих кусочков оказывается гораздо больше, чем должно быть. — МОИ ЧУВСТВА НЕ… Я НЕ ЛУЧШЕ И НЕ ВАЖНЕЕ ТЕБЯ, САНС… — конечно, важнее. даже не говори об этом. Ты вздыхаешь. Он ведёт себя так по-детски. — НЕТ ЖЕ, ДУРЬЯ ТВОЯ БАШКА. Я ВЕЛИКИЙ И УДИВИТЕЛЬНЫЙ, И ТЫ ТОЖЕ. Он не отвечает, лишь бормочет что-то невнятное, и какое-то время ты сидишь и молча гладишь брата по спине, надеясь, что это сможет его утешить. Наконец — к тебе приходит идея, как можно развеять всю эту гнетущую атмосферу. — ПО ФАКТУ… ТЫ ВСЁ ЕЩЁ ДУМАЕШЬ, ЧТО ВСЁ, ЧЕГО БЫ Я НИ ХОТЕЛ, ЭТО ХОРОШО, ДА? — ну, в общем-то да. — ТАК ЧЕГО ЖЕ, ПО-ТВОЕМУ, Я ХОЧУ БОЛЬШЕ ВСЕГО? — ты подмигиваешь ему, чего раньше никогда не делал. Кажется, его это позабавило. — ЧТО МОЖЕТ БЫТЬ САМЫМ ХОРОШИМ ИЗ ВСЕГО САМОГО ХОРОШЕГО? — хм… Ого, его ненависть к себе, видимо, уходит корнями глубоко внутрь, раз он даже не догадывается, к чему ты клонишь. — быть популярным? помогать другим? Ты стараешься улыбнуться как можно лучезарнее, несмотря на то, что чувствуешь себя неуверенно. — ЭТО ТЫ, ГЛУПЕНЬКИЙ! — оу… Он избегает твоего взгляда, выглядит почти застенчиво. Это восхитительно. Твоя душа всё ещё болит за него, и ты наклоняешься вперёд, чтобы расцеловать всё его лицо, и надеешься, что он почувствует, насколько ты привязан к нему. Надеешься, что он сможет увидеть себя таким, каким его видишь ты. — чёрт, я не заслуживаю тебя. Ох, это совсем, совсем не обнадёживает. Ты не уверен, что сможешь убедить его отказаться от этой мысли. По крайней мере, за одну ночь. — ХОРОШО. НО, ПО СУТИ, ЭТО НЕ ИМЕЕТ ЗНАЧЕНИЯ. — что именно? — НЕ ВАЖНО, СЧИТАЕШЬ ЛИ ТЫ, ЧТО «ЗАСЛУЖИВАЕШЬ» МЕНЯ ИЛИ ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ЗАСЛУЖИВАЕШЬ… ЧЕМ БЫ ЭТО «ЗАСЛУЖИВАНИЕ» НИ ИЗМЕРЯЛОСЬ. В КОНЦЕ КОНЦОВ, ЭТО Я ДЕЛАЮ ВЫБОР. Я САМ ОПРЕДЕЛЯЮ, С КЕМ ХОЧУ БЫТЬ, РУКОВОДСТВУЯСЬ СВОИМИ СОБСТВЕННЫМИ СТАНДАРТАМИ, — и с этим Санс не может спорить. Этим он дал бы тебе серьёзную подсечку, а это вовсе не то, чего он хочет. — И, САНС, ТЫ СООТВЕТСТВУЕШЬ ИМ ВСЕМ. Он смотрит на тебя с беспомощным обожанием. Ты так сильно хочешь его поцеловать. — Я СДЕЛАЛ СВОЙ ВЫБОР. ОСТАЛОСЬ ЛИШЬ ТОЛЬКО… ЧТОБЫ ТЫ СДЕЛАЛ СВОЙ. Его лицо снова вытягивается, как будто он умоляет тебя не делать этого, но это необходимо. Он должен сделать свой выбор сам. — МНЕ НУЖНО ПРОСТО… ПРОСТО ДА ИЛИ НЕТ. МНЕ НЕ ВАЖНЫ ПРИЧИНЫ. ЕСЛИ ТЫ ПРАВДА ДУМАЕШЬ, ЧТО ЭТО НЕ ЛУЧШАЯ ИДЕЯ, ТЫ МОЖЕШЬ ОТКАЗАТЬСЯ, — ты не можешь скрыть печаль в своей улыбке. — Я ВСЁ РАВНО БУДУ ЛЮБИТЬ ТЕБЯ, МОЖЕШЬ НЕ СОМНЕВАТЬСЯ. Санс выглядит… так, будто вот-вот заплачет. Ты никогда в жизни не видел его таким эмоциональным и даже не представлял, насколько это больно. Ты хочешь заключить его в объятья и убедить, что всё в порядке; хочешь прижать его к себе раз и навсегда, но не делаешь этого. Лишь ждёшь, пока он не заговорит. — я не… ты единственный, чьей потери я просто не вынесу, папирус… — его голос ещё тише обычного и слегка дрожит. Теперь ты сам едва сдерживаешь слёзы. — ВСЁ НОРМАЛЬНО, САНС! ТЫ НЕ ПОТЕРЯЕШЬ МЕНЯ, ПРАВДА, ПРАВДА НЕ ПОТЕРЯЕШЬ, ЕСЛИ НЕ ЗАХОЧЕШЬ ЭТОГО, Я ОБЕЩА– — нет, нет. то есть, если я скажу «да» и в итоге причиню тебе боль… — ЭТО ТОЖЕ НОРМАЛЬНО! ЧЕСТНОЕ СЛОВО! Я ЗНАЮ, ТЫ… ТЫ ОЧЕНЬ ПОСТАРАЕШЬСЯ, ЧТОБЫ НЕ… ТО ЕСТЬ, Я ВЕДЬ ТОЖЕ НЕ ИДЕАЛЕН И ТОЖЕ БОЮСЬ, НО У ВСЕХ ЕСТЬ ПРОБЛЕМЫ, ТАК? Я УВЕРЕН, МЫ МОЖЕМ… МЫ СМОЖЕМ СПРАВИТЬСЯ С НИМИ ВМЕСТЕ, КАК И ВСЕГДА… Санс смотрит на тебя, кажется, целую вечность. Ты нервно шевелишь большими пальцами. Твоя душа вот-вот лопнет от переполняющих её противоречивых чувств. В голове проносятся образы потенциального будущего, в котором вы пытаетесь вернуться к «нормальной» жизни после столь экстремальной близости друг с другом: границы непресекаемы, любые прикосновения редки и неловки, разговоры шаблонны и поверхностны, страх оказаться ближе, чем нужно, постоянно маячит на периферии сознания, пожалуйста, пожалуйста… Твой брат уже какое-то время пялится на простыни, не в силах выдерживать твой взгляд. После молчания, длившегося будто бы годами, он, наконец, находит твои глаза: крошечные огоньки его зрачков горят ярче обычного, теплятся надеждой и– — да. Ты на нём меньше, чем через секунду. Сначала твои зубы неуклюже стучат о его, посылая потоки горячей энергии через твои кости и заставляя брата поскуливать от силы ваших смешивающихся чувств. А затем ты прижимаешься ими повсюду: у лба, скул, спускаешься по подбородку к шее, выпаливая между лихорадочным поцелуями: «Я ТАК ГОРЖУСЬ ТОБОЙ», «МНЕ ТАК ХОРОШО», «Я ТАК СЧАСТЛИВ», «Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ», «ЛЮБЛЮ ТЕБЯ», «ЛЮБЛЮ» — и твой брат отчаянно хватается за всё, за что можно зацепиться. Его пальцы снова вплетаются в твои рёбра, грубо проскальзывая между ними — о, это как раз то, что ты так любишь — и ты стонешь у его ключиц, царапая их зубами и вызывая у него непрерывный поток коротких, срывающихся «о боже». Ты не совсем понимаешь, что делаешь, но знаешь, что тебе нужно больше. Ты не оставляешь без внимания ни один сантиметр Санса. Ты задираешь его мешающую футболку, чтобы открыть грудину, прежде чем догадываешься просто снять её, едва не забыв спросить разрешения. — САНС, МОЖНО Я…? — а? — ты полностью одурманил его, выбил из реальности своими безжалостными атаками, поэтому ему нужна секунда, чтобы понять, что ты имеешь в виду, — ох, боже… да, конечно, бро. Он нервничает, но ждёт продолжения, и ты так рад, что можешь разделить это с ним. Ты снимаешь свою рубашку и замечаешь, как он изо всех сил старается не пялиться на тебя, будто бы ты против, будто бы не хочешь, чтобы тобой восхищались. Ты решаешь устроить небольшое шоу, чтобы помочь ему расслабиться. Ты кладёшь руки на его обнажённые плечи и толкаешь на матрас, оставаясь верхом на нём. Его руки покоятся на твоих бёдрах, и ты встречаешься с ним взглядом — на сей раз более уверенно, — выгибаешь спину вперёд, томно вытягиваешь руки и наклоняешь шею, проводишь рукой по рёбрам, на мгновение зацепившись за каждое из них, чувственно вздыхаешь и понимаешь, что это действует на него. Его руки скользят вверх и вниз по твоим бёдрам, он не сводит с тебя глаз, будто ты единственное, что в этом мире имеет значение, и издает короткий, болезненный звук, когда ты снова ему подмигиваешь. Чёрт, это великолепно. — НЬЕ-ХЕ-ХЕ! Ты пользуешься моментом и принимаешь свою фирменную крутую позу, напрягая абсолютно осязаемые и абсолютно невероятные бицепсы. Это заставляет выражение Санса перейти от едва сдерживаемой похоти до глубокой сердечной привязанности, после чего он действительно начинает хихикать, легко и беззаботно. Ты так счастлив видеть и слышать это, что тебе не остаётся ничего, кроме как наклониться и поцеловать его вновь. Его руки начинают блуждать по всей твоей груди, как только он смог до неё дотянуться. Он даже смело скользит ими по внутренней стороне грудной клетки, встретив твой одобряющий взгляд. Тебе приходится перестать целовать его, чтобы приподняться на локтях и содрогнуться, упиваясь ощущениями. Ты издаёшь долгий, протяжный стон, когда одной рукой он сильно нажимает на несколько мест, где твои рёбра прикрепляются к позвоночнику, а другой проводит вверх-вниз по задней части грудины. Он выглядит очень взволнованным. Его рот приоткрывается, он прерывисто выдыхает и… …Прижимает свой таз к твоему. Ты сдавленно всхлипываешь, глаза комично расширяются, и он тут же сожалеет о содеянном, хочет извиниться, но слова застревают в горле, когда ты прижимаешься к нему в ответ. — хах… Он крепко закрывает глаза, поднимает руку, чтобы прикрыть их, и ты на пробу делаешь несколько медленных круговых движений тазом. Твои руки дрожат, и ты едва держишься, чтобы не рухнуть на него сверху. — САНС… — ох, чёрт, папирус… Ты подносишь руку к его скуле и целуешь его; он кладёт свою на твой затылок и отвечает взаимностью. И всё идёт хорошо, пока ты не прижимаешься к нему чуть более резко, чем планировалось, и вы оба стонете друг другу в рот, после чего брат случайно прикусывает тебя за челюсть, и отнюдь не сексуально. — АЙ! САНС! Он выглядит раздавленным. Ты отстраняешься, проводишь пальцем по подбородку и чувствуешь небольшую временную вмятинку, оставленную его зубами. — Я ЗНАЮ, ЧТО ВЫГЛЯЖУ СЕЙЧАС ОЧЕНЬ АППЕТИТНО, НО… Ты замолкаешь, прерываемый голосом брата, который… смеётся? Он… на самом деле искренне смеётся. Его грудная клетка дрожит, лицо озарено весельем, глаза зажмурены, и весь он выглядит таким счастливым, каким только может быть. Ты не слышал этого смеха уже много лет. Ты молча наслаждаешься каждой его секундой в полной уверенности, что вы оба приняли верное решение. — боже, бро, прости, это было просто, ха… Он смотрит на тебя, и ты знаешь, что на твоём лице сейчас, должно быть, невероятное горько-сладкое выражение, полное как облегчения, так и эмоций, скопившихся слезами в уголках глаз. Ты быстро смахиваешь их, и он, разумеется, не мог этого не заметить. — а? о, нет, тебе правда больно? ты в порядке? Ты быстро киваешь. — Я НИКОГДА НЕ ЧУВСТВОВАЛ СЕБЯ ЛУЧШЕ, САНС! Он всё ещё улыбается тебе в ответ — немного нерешительно, но мило — и обнимает тебя за шею. — ладно. иди ко мне. Вы осыпаете друг друга нежными поцелуями, и восхитительный жар, скопившийся в тазу, распространяется по всему телу, даруя и тепло, и возбуждение одновременно. Наконец, ты спускаешься вниз по груди брата, уделяя внимание каждой точке, до которой можешь дотянуться, целуешь каждое ребро, проводя руками по его позвоночнику и заставляя его вздыхать и дрожать от каждого прикосновения. Ты спускаешься всё ниже и ниже и окончательно убеждаешься, что готов взять его полностью. Ты растираешь бёдра Санса через ткань его шорт. Он кивает и, не успеваешь ты спросить разрешения, как он уже поднимает большой палец вверх. Ты быстро стягиваешь шорты с его ног, и теперь он лежит перед тобой абсолютно обнажённый. Кажется, он понимает это только сейчас, поднимаясь на локтях и немного смущаясь из-за того, что его всего вот так выставили напоказ. Вскоре ты снимаешь и свои штаны — твоя душа пульсирует в предвкушении — и нависаешь над ним, легко толкнув его назад. Ты прижимаешься своим лбом к его и смотришь вниз на лобок, приставленный к лобку твоего брата. Одного взгляда на это достаточно, чтобы застонать. — САНС… ВСЁ НОРМАЛЬНО? Глубокий вдох. Выдох. — да, давай. Подмигивает. — сделай это. Тебя не нужно просить дважды. Ты упираешься своим лобком в его и мучительно медленно двигаешь бёдрами вперёд. Ты судорожно вздыхаешь — это ощущается совсем не так, как когда ты делал это в одиночку — магия в твоих костях и костях Санса головокружительно вибрирует и резонирует. Ты быстро отводишь бёдра назад и снова медленно скользишь вперёд. Магия, окружающая ваши самые чувствительные места, достаточно гладкая для движений и достаточно грубая, чтобы искриться по вашим телам восхитительным трением… — о д-да, даааа, хах, вот так, именно так… Ты повторяешь движения, впадая в неустойчивый ритм на волнах удовольствия, которые, кажется, приходят и уходят вместо того, чтобы постоянно нарастать. Санс закидывает ноги тебе на бёдра, его пальцы плотно вплетены в твою грудную клетку, его рот теперь постоянно приоткрыт. — о боже, да, бро, прошу, не останавливайся, пожалуйста, пожалуйста… — НННХХ… САНС… Ты увеличиваешь темп, крепко хватая одну из бедренных костей Санса, что заставляет его вскрикнуть. Но тебе хватает времени лишь на извиняющийся взгляд, прежде чем ты впечатываешь его в матрас — сильнее, быстрее, глубже, но в полной решимости дойти до конца. Ты начинаешь сильно вращать тазом при каждом толчке, снова и снова резко обрушиваясь на него, снова и снова вырывая из него отчаянные стоны, и это так хорошо, о боже, это так хорошо. Ты чувствуешь, как бушующая магия пронзает насквозь каждый сантиметр твоего тела… — С-САНС! БРАТ, Я, АХ! — да, давай, просто, хах, просто отдайся этому… всё, ммм, всё в порядке… Ты содрогаешься каждой клеточкой своей души, когда достигаешь пика. Ты слабо трёшься об него ещё пару раз, прежде чем окончательно лишаешься сил и без чувств падаешь прямо на своего брата, грудь к груди, с руками над головой. Ты смутно осознаёшь, что Санс взял обе твои руки и крепко сжал их, когда тебя пронзил последний толчок. И после этого всё, что ты мог — это лежать несколько минут, чувствуя себя полностью выжатым и умиротворённым. Ты почти засыпаешь, но на грани между сном и бодрствованием к тебе приходит ужасное осознание. Ты слезаешь с брата, садишься на колени рядом с ним и нежно потряхиваешь его за плечо: — САНС, ТЫ НЕ СПИШЬ??? Он слегка приподнимает веки. — ух, теперь да. что такое? — ТЫ СДЕЛАЛ… НУ, ЭТО САМОЕ… Он вопросительно приподнимает бровь. — сделал… что? — ТЫ ЗНАЕШЬ! НУ… КОНЧИЛ? — а. я, эм… кажется, нет. Ох чёрт, ты не можешь поверить, каким был эгоистом, чтобы так сильно увлечься своим собственным удовольствием и даже не заметить… — да не беспокойся ты об этом, — он зевает. — всё нормально. мне понравилось. — ЭТО ОПРЕДЕЛЁННО НЕ НОРМАЛЬНО! ЭТО ЧЕРТОВСКИ НЕСПРАВЕДЛИВО! ИДИ СЮДА, САНС! Ты протягиваешь к нему свои руки. — я серьёзно. ты не должен ничего делать. и вообще я безумно устал. Ты протягиваешь ему их агрессивнее. — НО Я ХОЧУ! ПОЖАЛУЙСТА! Я ПРАВДА ХОЧУ… ПОМОЧЬ ТЕБЕ С ЭТИМ, БРАТ. Он смиренно вздыхает, и ты уже знаешь, что победил. — Я ХОЧУ ПОНЯТЬ, ЧТО Я… СДЕЛАЛ НЕ ТАК? ИЛИ МОГ СДЕЛАТЬ ЛУЧШЕ… Он садится к тебе на колени спиной, всё ещё без одежды, и снова зевает. — не думаю, что дело в тебе, бро. дело во мне. у меня, эм, проблемы с этим. мне… трудно расслабиться. Всего день назад ты бы лишь посмеялся над его словами о том, что ему трудно расслабиться, но теперь ты понимаешь, что он имеет в виду. Ты глубокомысленно хмыкаешь. Если задуматься, то нетрудно понять, что он, несмотря на всё произошедшее, всё ещё ужасно напряжён, всё ещё не в ладах с собой и с тем, чего хочет. Поэтому он продолжает подсознательно блокировать поток своей магии, боясь, что она выйдет из-под контроля. Искоренение первопричины всего этого, по-видимому, займёт годы, но пока… Ты немедленно принимаешься за работу, крепко прижимая два пальца к передней части его лобка и большим пальцем потирая заднюю. Он вздыхает, бьётся о твою руку, раздвигает ноги, с силой сжимая в руках твои бёдра. А ты неотрывно продолжаешь стимулировать его, любовно лаская грудную клетку, целуя путь от одного плеча к другому. Ты хочешь, чтобы он чувствовал себя таким же любимым, защищённым и желанным, каким он делал тебя много раз до этого. Как только его дыхание заметно учащается, а каждый выдох грозит перерасти в стон, ты опускаешь другую руку на его таз, хватаешь его за копчик и, ох, кажется, это работает. Твоя рука скользит вверх-вниз, потирая копчик, задевая все дырочки, и он откровенно задыхается, просит о большем, умоляет, отдаваясь тебе полностью. Но этого всё ещё недостаточно. Ты шепчешь ему что-то ободряющее, изо всех сил стараясь хоть раз в жизни понизить голос. — Ты такой красивый, Санс. — хах– — Мне так хорошо с тобой. И не только сейчас. Вообще всегда, когда ты рядом. — ммм, я– — Шшш. Просто расслабься, растворись в этом. — я– — Ты сможешь. Давай же. Ради меня. — ох чёрт, папирус, я… — Тише, тише, я с тобой… Ты не веришь своим глазам. Санс на самом деле хнычет. Он жалобно, болезненно поскуливает, всё его тело пронзает сильная дрожь, и ты чувствуешь почти физически, как магия Санса напрягается внутри него… Он сползает ниже к твоим коленям и смотрит на тебя снизу вверх. Он беспомощно лапает твоё лицо, но не может как следует обхватить его. Он резко вздыхает, словно его что-то обожгло, а затем смотрит тебе прямо в глаза: — я… я люблю тебя… я так люблю тебя, папирус… В груди поднимается головокружительное тепло, когда ты слышишь этот надломленный экстазом голос, и наклоняешься, чтобы поцеловать его в макушку. — Я тоже люблю тебя, Санс. Очень, очень люблю. И вдруг из него вырывается громкий всхлип, рот остаётся открытым в безмолвном крике, пока ты удерживаешь его на волнах оргазма. Трудно описать словами, насколько вы оба изнурены, — вы слишком устали даже для того, чтобы залезть под одеяло. Поэтому ты мгновенно засыпаешь, свернувшись калачиком вокруг своего брата. Ты надеялся проснуться на следующее утро полностью выспавшимся и удовлетворённым. Надеялся прижаться к шее Санса в поцелуе и, возможно, даже сделать ему завтрак в постель, прежде чем сопроводишь его до наблюдательного пункта с разговорами о вашем совместном будущем… Но всё происходит совсем не так, как ты представлял. Вместо этого ты просыпаешься с несколькими болезненно смещёнными позвонками, всё ещё уставший до костей. Рука брата лежит на твоём лице, а самое страшное — ты опоздал на целый час к началу утреннего обхода, и это на следующий же день после того, как Андайн тебя повысила! Ты умудрился даже косвенно помешать Сансу прийти на работу вовремя! И если бы в твоё отсутствие случайно объявился человек, всё абсолютно точно было бы потеряно! — САНС! ВСТАВАЙ, ЛЕНИВЫЕ КОСТИ! НЕМЕДЛЕННО! Он стонет и ворчит, пытаясь удержать тебя на месте. — ОХ, ДА ЛАДНО, САНС! НЕУЖЕЛИ НАТУРАЛЬНЫХ ВОСЬМИ ЧАСОВ ОБЪЯТИЙ ТЕБЕ БЫЛО НЕДОСТАТОЧНО? Нотка веселья проскальзывает в его полусонной ухмылке. — в этих часах не было ничего натурального, бро. Это занимает у тебя секунду. — ЧТ– САНС! КЛЯНУСЬ, ЕСЛИ ТЫ НЕ ПРЕКРАТИШЬ, Я ПЕРЕДУМАЮ И ПОРВУ С ТОБОЙ! Ты молниеносно одеваешься и уходишь. За спиной у тебя звенит его смех, и — едва ты вышел за дверь — ты уже топаешь обратно наверх, поднимаешь брата с кровати, целуешь его на прощание, укладываешь обратно и говоришь, чтобы он быстро тащил свою костлявую задницу на пост, изо всех сил стараясь выглядеть строже, чем есть на самом деле. Ты предчувствуешь… что всё будет хорошо.