***
Выступая перед журналистами, Колинда то и дело теряла нить повествования, регулярно делая паузы и подсматривая в заготовленный текст речи. От внимания слушателей не ускользнул и тот факт, что Президент отвечала на вопросы, задававшиеся ей по завершении речи, очень отстранённо и рассеянно. — Госпожа Президент, скажите, Вы не здоровы? Из Вашего сегодняшнего выступления складывается впечатление, что проблема демографической ситуации в Хорватии не сильно Вас волнует, — выразил своё недовольство один из журналистов. — Прошу меня простить, я действительно почувствовала себя плохо… извините, — Колинда, не закончив пресс-конференцию, встала из-за стола и быстрым шагом вышла из зала, оставляя растерянную Анамарию Киринич, руководителя администрации Президента, отдуваться за неё. Впервые в жизни Грабар-Китарович пришлось так грубо прервать диалог с прессой. Но поступить иначе Колинда не могла — её мысли были сейчас запредельно далеко от демографической проблемы в Хорватии. Единственным человеком, который занимал её мысли, была Наталья Хмелина. Внутри Президента бушевала буря эмоций. Как я могла допустить этот поцелуй?! Но ведь я сама на него ответила… Любому другому человеку в такой ситуации я влепила бы смачную пощёчину, но Наталья… Я ведь видела, что она что-то испытывает ко мне… И, кажется, сама подтолкнула её к этому шагу. В подобных раздумьях Колинда провела около получаса. От этих тяжёлых мыслей её отвлекла Анамария Киринич, внезапно без стука ворвавшаяся в кабинет. — Колинда, в чём дело?! Если ты хотела сорвать пресс-конференцию, то могла бы сначала предупредить меня, чтобы я заранее придумала, как буду за тебя извиняться, а не краснела бы там, как идиотка! — как всегда, забыв о приличиях, не стеснялась в выражениях Киринич. Ничего не ответив, Грабар-Китарович подошла к окну и отвернулась. Погода к этому времени испортилась. Свинцово-серые тучи, затянувшие небо, изливались на улицы Загреба стеной ливня. — Господи, Колинда, говори же! Ты пугаешь меня! Что стряслось? Что-то с семьёй? — Обещай, что это останется между нами, — почти шёпотом сказала Колинда. — О чём речь! Мы знакомы больше двадцати лет! Я всегда была твоим надёжным тылом и, кажется, не давала никаких поводов для недоверия. — Я бы не стала нагружать тебя своими проблемами, но больше мне абсолютно не с кем поделиться. Помедлив ещё несколько секунд, Колинда выпалила: — Хмелина поцеловала меня. — А ты? — А я ответила на поцелуй, — ответила Колинда, стыдливо опустив глаза. — Я ничего не понимаю. Тогда в чём заключается проблема? Она настолько плохо целуется, что ты решила закончить свою политическую карьеру, опозорившись перед журналистами? — Нет, она хорошо целуется… То есть, почему ты вообще так спокойно реагируешь?! Я говорю тебе, что целовалась с главой своего Кабинета, а ты ведёшь себя так, как будто ничего не произошло! — А что, собственно, произошло? Я всегда знала, что между тобой и Хмелиной существует какая-то связь. И вообще, я удивлена, что это произошло только сейчас, а не несколькими годами раньше! Колинда отошла от окна и, шумно выдохнув, плюхнулась на диван. — То есть, ты хочешь сказать, что не шокирована? — Да боже мой, почему я должна быть шокирована?! — всё ещё не понимала Киринич. — Ни за что не поверю, если ты скажешь, что не замечала её влюблённых глаз. — Но ведь я её начальница, а она моя подчинённая, — не унималась госпожа Президент. — Колинда, ты хоть раз видела, чтобы подчинённые с таким увлечением слушали выступления своего начальства? А все ваши совместные походы на стадионы на спортивные матчи? Ты никогда не задумывалась, почему за тобой каждый раз увязывается она, а не я?! — Но ты ведь терпеть не можешь футбол, а Наталья болеет за нашу сборную всей душой! — Хорошо, а ваш совместный спуск на лодке по горным рекам? Ну какая, скажи мне, нормальная женщина в это ввяжется?! — А я по-твоему ненормальная?— съязвила президент. — О-о-о, ещё какая! Если серьёзно думаешь, что Хмелиной всё это действительно нравится. Единственная причина, по которой она это делает — ты. Если завтра ты сообщишь ей, что вы идёте убивать кого-нибудь, она, не раздумывая, пойдёт за тобой с точно такими же по-щенячьи влюблёнными глазами. Колинда ничего не ответила и задумалась. Она прокручивала в голове все моменты, проведённые рядом с Натальей. Женщина вспомнила, каким счастьем всегда горели глаза Хмелиной, каждый раз, когда они встречались взглядами, с каким рвением эта девушка всегда первой приходила на помощь в любой ситуации. Президент провела по волосам рукой и сняла зажим, которым была бережно закреплена косичка. Только сейчас Колинда заметила, что Наталья прикрепила ей свою собственную заколку. Молчанье прервала Киринич: — А где, собственно, Хмелина сейчас? — Я не знаю. Она убежала после того, как это произошло. А я… я должна была выйти к журналистам. — Ты что хочешь сказать, что она сейчас сидит где-то одна и думает, что обидела самого важного для неё человека? Едва дослушав эти слова, Грабар-Китарович почти бегом бросилась из кабинета. — Колинда! — крикнула Киринич вслед убегающему Президенту. — Колинда, у тебя же назначена встреча с представителями волонтёрских организаций! — но женщина её уже не слышала. — Чёрт, что за день такой! Попрошу прибавку к зарплате за то, что всё время за неё отдуваюсь, — произнесла Киринич, уже оставшись в пустом кабинете. Меньше минуты понадобилось Президенту, чтобы добежать до кабинета, в котором обычно работала Хмелина. Она без стука открыла дверь и почти ворвалась в помещение. Но едва переступив порог, Колинда увидела картину, которая заставила её осторожно прикрыть дверь и на носочках пробраться вглубь кабинета: Наталья спала на небольшом диванчике, стоявшем в углу комнаты. Колинда аккуратно присела рядом. Теперь она увидела, что лицо девушки явно было заплаканным: на щеках ещё не просохли ручейки слёз, оставляющие за собой чёрные дорожки от растёкшейся туши для ресниц. На столике рядом с диваном стояли стакан с водой и бутылочка с успокоительным. Здесь же лежали наполовину исписанный лист бумаги и ручка — очевидно, Наталья собиралась просить о своей отставке. Колинда лёгким движением едва уловимо провела рукой по влажной щеке девушки: — Как же я раньше ничего не замечала? — прошептала она, — или просто боялась замечать… От прикосновения женщины Наталья проснулась. Она открыла глаза и посмотрела на Колинду. На долю секунды на губах ещё не до конца проснувшейся девушки мелькнула улыбка, но тут же исчезла, а в глазах появился испуг. В ответ Колинда придвинулась ближе и крепко сжала Хмелину в своих объятьях. По щекам Натальи снова потекли слёзы, но она, кажется, даже не осознавала, что плачет. Колинда нежно гладила её по спине. — Что же мне теперь делать с тобой, девочка моя? — прошептала Колинда на ухо плачущей у неё на плече девушке. — Прости, я всё испортила, — сумела выдавить из себя Хмелина. — Ничего, мы начнём всё сначала, — произнесла Колинда и уткнулась носом в шею Натальи, вдыхая тонкий аромат её духов. Приступ туманящей непобедимой нежности обезоружил обеих женщин, и они ещё долго сидели, обнявшись, на маленьком диване в углу кабинета.Девочка моя
4 июля 2019 г. в 04:35
Каждое утро я просыпаюсь с мыслью, как сильно я люблю эту женщину. Но уже в следующее мгновение приходит понимание, что любить её нельзя по тысяче причин.
С самого утра в Загребе установилась жаркая, но нестерпимо душная и влажная погода, какая обычно бывает перед сильной июльской грозой. В этот день должна была состояться пресс-конференция Президента Республики Хорватия Колинды Грабар-Китарович, посвященная вопросам демографической политики в стране. Казалось, что ничего неожиданного произойти не может: речь была написана, ответы на вопросы продуманы, все мелочи, как всегда, были учтены членами команды Президента. Но когда речь заходит о Колинде, никогда не знаешь, что может произойти уже через несколько минут.
Наталья Хмелина быстрыми шагами приблизилась к открытой двери кабинета Президента Хорватии. Она уже хотела окликнуть сидящую к ней спиной Колинду, когда заметила, что та увлечённо, не замечая ничего вокруг, читает текст выступления. Грабар-Китарович делала это с таким самозабвением, словно ребёнок, склонив голову немного набок, к левому плечу, что Наталья невольно залюбовалась этой картиной.
— Госпожа Президент, встреча с представителями СМИ начнётся через 15 минут, — наконец произнесла девушка, пересилив желание насладиться наблюдением за своей начальницей ещё в течение хоть нескольких секунд. — Я могу Вам чем-то помочь? — Наталья Хмелина подошла вплотную к столу Президента.
— Если только Вы можете перенести встречу с прессой в страну, где хотя бы на несколько градусов прохладнее, — ответила Колинда, не отрываясь от чтения и одновременно обмахиваясь теми листками, которые она уже прочла.
— Я могу распорядиться о дополнительных кондиционерах… — Хмелина начала прокручивать в голове все возможные варианты, чтобы помочь Президенту.
— Расслабься, это всего лишь шутка. Мне ничего не требуется, — только в этот момент Колинда оторвалась от бумаг и наконец посмотрела на Наталью. — Ты сегодня какая-то необычная, — Колинда принялась пристально разглядывать девушку. — Кажется, дело в новой причёске! Не замечала раньше, чтобы ты плела себе косичку, — Колинда быстро перешла на «ты», потому что именно так она привыкла общаться с самыми близкими членами её команды.
— Да, госпожа Президент, в такую погоду приходится придумывать новые решения даже в причёске. Вам не нравится?
— Что ты! Тебе очень идёт. Я даже немного завидую, потому что мои волосы сейчас, кажется, прилипнут к спине.
— О чём речь, госпожа Президент?! Пять минут, и я сооружу на вашей голове нечто подобное! Хотите? — произнесла Наталья и тут же испугалась своих слов.
Но опасения девушки оказались напрасными. Ни секунды не раздумывая, Колинда достала из сумочки расчёску и подвинула своё кресло так, что оказалась сидящей спиной к Наталье.
Всеми силами пытаясь унять нахлынувшее волнение и так некстати появившуюся дрожь в руках, Наталья Хмелина начала аккуратно, один за другим, расчёсывать пшенично-золотистые локоны. Девушка, со всей присущей ей нежностью, перебирала руками шелковистые пряди, наслаждаясь каждым мгновением. Наталье казалось, что она как будто выпала из времени и пространства, оглушённая такой невообразимой близостью с Колиндой. Что-то подобное происходило в это время и с Президентом Хорватии: она с удивлением отметила для себя, что каждое лёгкое прикосновение рук Хмелиной к её шее или волосам заставляет её ощутить волну мурашек, разливающуюся по всему телу.
Несмотря на то, что Хмелина старалась переплетать каждую прядь волос очень медленно и тщательно, уже через несколько минут она поняла, что причёска готова. Теперь её взгляду открывался вид на невероятно соблазнительную обнажённую шею Президента. Наталья видела перед собой женщину, которая, казалось, обладала всей мыслимой женственностью на свете.
— Всё готово, — произнесла Наталья и наклонилась вперёд, чтобы отдать расчёску.
Колинда неожиданно резко повернула голову. В этот миг их лица оказались в нескольких сантиметрах друг от друга. Обе женщины попытались что-то одновременно сказать, но слова оказались лишними. Глаза всё сказали сами: Колинда смотрела на Хмелину смело и вызывающе. Наталья, не выдержав этого взгляда, уже хотела отвернуться, но в эту секунду неосознанно посмотрела на губы Президента. Они были слегка приоткрыты. Хмелина почувствовала, что земля уходит у неё из-под ног, сердце как будто пропустило удар.
Кажется, какая-то невидимая сила заставила девушку придвинуться ближе — через мгновение она уже целовала Колинду, которая на удивление не сопротивлялась. Обе женщины почувствовали, как всё вокруг словно перестало существовать: время, этот кабинет, эти запахи и звуки. Осталось только одно волнение, перемешанное с блаженством, и они в самом средоточии всего этого эмоционального водоворота.
Но через несколько мгновений Наталья поняла, что произошло. Она с огромным усилием заставила себя оторваться от нежных губ, вкус которых так пьянил. Всё её тело била мелкая дрожь.
— Прости… — едва смогла вымолвить девушка, прежде чем убежать.
— Наташа! — вырвалось из груди Колинды. Она вскочила со своего места и уже хотела бежать за Хмелиной, но вспомнила, что до её выступления оставались считанные минуты.
Хмелина исчезла из виду, оставляя после себя только звенящий в ушах стук удаляющихся каблуков по полу кабинета.