Дьявол в деталях

Иираму на правах брата было позволено больше. Он мог свободно прикасаться к Виль, говорить с ней на более откровенные темы, посягать на ее свободное время зная, что ему не откажут. Он мог слышать от нее вещи, которые она бы никогда не сказал другим, но он — он же семья. Ему можно. Он мог обнимать ее, когда захочется, а она в ответ только смеялась, мол, что это его на сентиментальность потянуло. И никто бы не посмотрел на них с упреком, потому что именно так и ведут себя братья и сестры. Ну, то есть, наверное. Не то чтобы в государстве, где ребенка у родителей изымают сразу после рождения, братья и сестры встречались часто. Но он был ее братом. И ему было позволено больше. И Иирам хотел бы сказать, что он этой властью не злоупотребляет, что держит дистанцию, но это было бы наглой, неприкрытой ложью, еще более грязной, чем то, что он сказал ей в детстве, подписав собственный смертный приговор. Потому что тогда у него было оправдание: дети редко думают, какие последствия будут у их действий и слов. А он был ребенком. Он ошибся, но ненамеренно. Сейчас же он делает это, прекрасно понимая, что и почему он делает. И иногда, возможно, лишь в особо сложные периоды, он позволяет себе чуточку больше. Например, высказать свое мнение о ее новом кавалере, очередном, одном из сотни. Он такой же, как все предыдущие, и не продержится дольше месяца, но Иирам все равно хмурится только при одном его упоминании, потому что надоело. До скрежета в зубах, ломоты в грудной клетке и головной боли надоело видеть кого-то постороннего рядом с его сестрой. Рядом с его Вильельмой. И он бросает многочисленные неосторожные фразы о том, что может, это не лучшая партия для нее. Что он какой-то подозрительный, неприятный, и вообще у него репутация дурная. Так сказал Риваль. И Виль верит, и расстается с этим смазливым мальчишкой, потому что ее брат его невзлюбил, и потому что Риваль там что-то про него слышал. А Риваль, их клыкастая принцесса-сплетница, знает все и про всех. Хотя ладно, не все. Он не знает, что Иирам использует его дружбу и ту вседозволенность, что предоставляет ему Вильельма в собственных не очень-то благородных целях. Мало того, что брат из Иирама ужасный, так еще и друг такой себе. Только вот остановиться сложно. Потому что может, дозволено ему больше, но сменяющим друг друга один за другим пассиям Виль не нужно притворяться. Они могут открыто флиртовать с ней, звать на свидания, проявлять свою любовь свободно. Иирам ревнует до скрипа карандаша о бумагу, когда записывает имя очередного или очередной. Список смертников, не иначе. (Иирам в этом списке первый) Он не может сказать ей напрямую, но как донести иначе, не знает. «Я люблю тебя» потому что они семья. Потому что они так близки. Потому что кроме друг друга у них никого больше нет. Он может сказать напрямую, но она не поймет. И он ищет другие способы. Детали, мелочи, на которые никто не обратит внимание. Пустяки, истинную сущность которых знает только он сам. Иирам хочет понять, как далеко простирается эта вседозволенность. И вместе с тем, он хочет окружить Виль всей любовью и заботой, на которую способна исколотая неразделенными чувствами душа. Он просит ее быть осторожней, когда она отправляется на очередное задание. Это глупо, потому что Виль — страж, она тренирована не хуже него, она может за себя постоять. Но он просит, даже если это вызывает раздраженные вздохи и закатывания глаз. А еще смеряет Риваля тем самым взглядом «если с ней что-нибудь случится, отвечать будешь ты». И всякий раз, когда Виль возвращается, он крутится вокруг нее, желая убедиться, что никаких ран, по крайней мере, серьезных, у нее нет. И уж точно он никогда не позволит ей отмахнуться от той или иной ссадины, и не успокоится, пока они вместе ее не обработают. Он будет с искренним интересом, пусть и молчаливо, слушать все ее переживания, даже если остальным они кажутся надуманными и глупыми. Кто-то считает бессмысленным беспокоиться из-за того, что король Лионель опять перепутал ее имя? Пусть этот кто-то идет к черту, пока это беспокоит Виль, это будет беспокоить и Иирама. Он будет помогать ей собирать растрепавшиеся в конце рабочего дня волосы, иногда вместо привычных хвостов заплетая косы, и возможно, прикасаясь чуть-чуть (гораздо) нежнее, чем того требует статус брата. А если Иирам в хорошем расположении духа, что рядом с Виль бывало часто, он будет не против позволить ей заплести и себя. Кто бы отказался, в конце концов. Он будет рядом, чтобы подставить плечо. Чтобы выслушать, успокоить, поддержать. Чтобы защитить. Помочь. Согреть. Утешить. Он будет рядом, чтобы любить. Без слов. Но всем своим истерзанным, израненным, покалеченным сердцем.