Трое в лодке, не считая Оливии

Стаканы с янтарным виски сменяли друг друга. Брайн вполне неплохо держался, а вот Ботану было не по себе: перед глазами всё плыло, тело максимально расслабилось, а желудок жгло уже после первой пробы. Ботан клялся себе, когда запрокидывал стакан с терпким алкоголем, что это точно в последний раз. Последний глоток, последний стакан, последний раз, когда он поддался на уговоры друга составить ему компанию в каком-то пиздецки вычурном баре почти в центре Питера. В вечер пятницы, в грёбаном искрящемся «Неоне», который как нельзя лучше подходил для подобного рода гулянок, было не продохнуть. Они выбрали столик в самом углу, у широкого, кристально чистого окна, за которым мельтешили безликие прохожие. Шум машин был почти не слышен — его заглушала незнакомая, но вполне приятная слуху музыка. Пожалуй, это было единственное, что нравилось Ботану в этой обстановке. Он бы предпочёл сейчас у себя в общежитии читать огромный учебник по математическому анализу, или, например, провести время со своей девушкой, чем сидеть за одним столиком с унылым и пугающе молчаливым Брайном. Сумерки за окном сгущались. Ботан перевёл взгляд с городского пейзажа на своего собутыльника и внезапно столкнулся с рассеянным, но каким-то заинтересованно-грустным взглядом. Брайн, нервно растерявшись, опустил голову, изучая содержимое почти пустого бокала. — Брайн, не молчи, — уставшим голосом попросил Ботан. — Выкладывай, что случилось. Друг прикусил губу, но так ничего и не произнёс, тупо прожигая взглядом стакан, будто лёд в нём только от его взгляда мог растаять. Ботан не выдержал и, резко поднявшись, намеревался демонстративно уйти, но внезапно ощутил крепкую хватку дрожащих пальцев на своём предплечье. Он обернулся. Брайн обернулся следом. — Возвращайся, — хрипло и как-то болезненно жалко это прозвучало, по-крайней мере для Мапса, который стыдливо опустил взгляд, но пальцы не разжал, боясь, что Ботан в любой момент может оставить его. — Мы это уже обсуждали, — припомнил Ботан их последнюю встречу. — Я могу быть твоим другом, Брайн, но жить под одной крышей — это в прошлом. — Если ты из-за Оливии… — Дело не в ней. И не в тебе, — прошептал Ботан так тихо, что из-за музыки его слова были почти не слышны. — Это я… Ох, забудь. Он попытался скинуть чужую ладонь с плеча и уйти, но внезапный крик Брайна, который привлёк ненужное внимание посетителей, остановил его, заставив сердце предательски дрогнуть. — Повтори?.. — ошеломлённо обернулся Ботан. — Я не расслышал. Брайн стиснул вспотевшую ладонь и уже чуть тише повторил: — Влад…

***

Сумерки окончательно накрыли город. Из бара, шатаясь, вышли двое парней, которые опирались друг на друга, чтобы не упасть. Ботан клялся себе, что не будет пить. Клялся, но в одно мгновение всё проебал. И самоконтроль, и чёртовы принципы «не нажираться», и комендантский час в его общежитии, и даже звонки своей девушки… как там её? Лена? Лана? Да чёрт её знает, он всегда называл её просто «Любимка» — тупой и бессмысленной кличкой, как и она его — «Ботаничек». Вся эта позолоченная мишура из отношений, любви и счастливой жизни вдруг растворилась под действием крепкого алкоголя и нежного взгляда Брайна. На друзей так не смотрят, верно? И Ботан смотрел точно таким же взглядом. Это и было той причиной, по которой он не мог больше жить вместе с ним. Прятать влюблённый взгляд за маской «лучшего друга» с каждым разом становилось труднее, и когда Ботан поступил в университет, ему выпал шанс всё прекратить — съехать в общежитие, найти девушку, выкинуть Брайна из головы… С последним пунктом вышло всё довольно хреново. Когда его впервые за долгое время позвали по имени — испуганно, с лёгкой ноткой надежды — Ботан понял, что вляпался. Нужно было бежать раньше, теперь — слишком поздно. — Вл-а-ад, я так скучал, — пьяно протянул Брайн, нагло обнимая друга за талию. Ботан не знал, как дышать. Дёргающиеся мысли, как неровный пульс, уверяли, что друг просто напился, не стоит искать в его словах смысл и давать себе ложную надежду. Однако, слышать своё настоящее имя из уст любимого было чертовски приятно — настолько, что хотелось на месте разрыдаться. От радости, или же от бессилия, что ему с этим человеком ничего не светит — непонятно, да и вникать не особо хотелось, потому что выпитый ранее алкоголь наконец-то ударил в голову. — Почти час ночи… мне нужно в общагу… — Ты очень пьян, мой мальчик, — выдохнул Мапс и, почувствовав, что Влад вздрогнул, как-то странно улыбнулся. — Тебя не пустят в такое время и в таком виде. Ботан покачнулся, едва не уронив смартфон, а затем обиженно добавил: — Это ты виноват. — Переночуешь у меня, — со всей серьёзностью ответил Брайн, вызывая такси. — И теперь я тебя никуда не отпущу. Даже к твоей Лере. — К кому? — непонимающе отозвался Ботан, пьяно прищурившись. — Уже не важно. В такси они немного согрелись, попросив водителя включить обогреватель на полную, и ехали в полной тишине, пока Ботан вдруг не уткнулся носом в шею Брайна. У того пробежала по спине мелкая дрожь, приятная и тягуче-сладкая, заставляющая всё тело трепетать. Он аккуратно взял горячее лицо Ботана в ладони и слегка приподнял его голову, чтобы снять мешающие очки. Влад так крепко спал, что когда они приехали домой, Брайн не хотел будить его, поэтому, расплатившись, усадил друга к себе на спину, подхватил за бёдра и понёс. В доме было тихо и темно. Видимо, Оливия снова ушла пить со своими друзьями, что только радовало. Сейчас было не до её вопросов и косых взглядов. Брайн неловко скинул обувь и, не включая свет, прошёл в гостиную. Ботан неосознанно цеплялся за него во сне, тёплым дыханием опаляя шею, и упрямо не хотел расцеплять руки, когда его попытались уложить в кровать. Брайн положил очки на тумбочку, затем стащил с Влада куртку и ботинки. Тот что-то невнятно проворчал, но так и не проснулся. Брайн быстро переоделся в домашнее, проверил, закрыл ли входную дверь (ему было абсолютно плевать, попадёт в дом Оливия или нет — сама виновата), а затем неуверенно вошёл в свою комнату и присел на край кровати. Матрац продавился под тяжестью тела. Брайн вдруг навис над другом, оседлав его бёдра, медленно и осторожно расстёгивая пуговицы потасканной белой рубашки. Иногда пальцы не слушались и дёргались, то ли от пиздецки странной, двусмысленной ситуации, то ли от накатившего не вовремя возбуждения. Нет, он не воспользуется ситуацией и не сделает с Владом ничего неправильного. Но, может быть, совсем чуть-чуть… Нежно, с лёгким надавливанием, он провёл ладонью по разгорячённой коже — от бьющейся венки на шее до груди, нажав кончиком указательного на твёрдый сосок, затем — ниже, к мягкому животу, и вдруг почувствовал, как тело под ним вздрогнуло, выгнулось навстречу ласкам. Это было ни с чем не сравнимое удовольствие — прикасаться к тому, кто вызывает в тебе совсем не дружеские чувства, изучать его изящное, чувствительное тело кончиками пальцев и слушать сбивчивое дыхание, которое становилось всё несдержаннее и громче. Рука замерла в районе ширинки, но Брайн не решался, пока не поднял взгляд, увидев, что Ботан смотрит на него непонимающими глазами. Твою мать. — Брайн, ты что… — оценив ситуацию беглым взглядом, Ботан в одно мгновение покрылся густым румянцем и неосознанно отполз к стене. Мапс с сожалением выдохнул: — Я не собирался тебя насиловать, и не буду, не волнуйся. — Ага, судя по твоему вставшему… кхм, ты, конечно, ни о чём таком не думал, — прямо ответил друг, а Брайн, опустив взгляд, не сдержался и грязно выругался. — Да, чёрт подери, у меня на тебя встаёт! — чересчур громко выпалил он. — И я не знаю, что мне делать с этими чувствами! Когда ты ушёл, мне было так хуёво, я грёбаный год пытался забыть тебя, а когда увидел на улице в компании какой-то девушки, то сорвался. Я больше не могу так, Ботан, это как ёбаные американские горки, где тебя швыряет то вверх, то вниз. Я понимаю, что ты нахуй меня пошлёшь после такого, но я схожу по тебе с ума, до безумия люблю… — к концу его страстного монолога голос притих, и последнее «люблю» прозвучало почти шёпотом — будто это было слово, которое не следует произносить. Брайн думал, что так и было, чувствуя, как слезятся глаза, когда он смотрел на ошеломлённого Ботана. Спустя несколько минут напряжённой тишины Ботан прохрипел: — Влад… — Что? — Ты единственный, кроме мамы и преподов, кто знает моё настоящее имя. Называй меня Влад. Брайн недоумённо моргнул, переваривая произошедшее, а Ботан, присев ближе, обнял дрожащего друга, пытаясь прижаться как можно теснее. Это была неожиданная, перевернувшая всё к чертям близость — долгожданные объятия, от которых хотелось плакать. И Мапс не сдержался, роняя солёную каплю на приоткрытое плечо любимого. — Влад, ты ведь просто пьян, да?.. Или мне это снится? — Брайн сгрёб хрупкое тело в охапку, прижал к себе, словно драгоценность. — Ни то, ни другое, — усмехнулся Ботан и, слегка отстранившись, насколько ему позволили крепкие руки Брайна, мазнул губами по влажной щеке, томительно медленно направляясь к губам. Брайн не выдержал и, опрокинув любимого на лопатки, впился в пухлые губы жадным поцелуем, чувствуя острый привкус виски на кончике языка. Телефон Ботана, на экране которого высвечивалось «Любимка», разрывался от звонков очень долго, но двоим на него было плевать.