Достоин твоих крыльев

Роv Эрен       Каждое утро начиналось одинаково. Просыпаясь от солнечного света в четверть девятого, я оглядывал свою комнату и находил в ней двоих солдат военной полиции. Каждым утром они были разные, правда, этих двоих я уже знал. Как я понял ,они записывали каждое моё движение ночь с целью выявить какую-то аномалию, несоответствие. Но во сне я лишь ворочался, а это норма для всех людей. Ну, я надеялся, что только ворочался. – Доброе утро, ребята, – сонно поприветствовал их я, – какой у нас на сегодня план? – Доброе, Эрен, – мягко поприветствовал меня первый русоволосый парень по имени Алон, пока второй пролистывал свою тетрадь в поисках плана на сегодня. – Да, Эрен, доброе. Сегодня у нас в планах: подъём, умывание, завтрак, анализы крови и мочи, проверка регенерации, обед, проверка на физические отклонения, а затем, – он грустно вздохнул, – а затем казнь, – оба моих собеседника потупились и отвели взгляд. Уже сегодня. Я не отсчитывал, сколько мне осталось, мне было как-то всё равно на мою жизнь. Жизнь без Леви, без друзей, без разведотряда. – Вы чего? – попытался приободрить их я, – это же не у вас свидание с палачом. – Но, – помедлил с ответом русоволосый, закусив губу, явно испугавшись выговора, – ты ведь, ты ведь наш друг. – Переживёте, – уже бодрее сказал я, подходя к ванной комнате, – ну, кто сегодня за мной будет подглядывать? – Я, – сделал шаг вперёд Верон и немного покраснел, – т-ты только ничего не подумай, – от последний фразы меня пробрал смех. Это первый раз когда я смеюсь в штабе военной полиции. "Первый и последний", – прозвучало у меня в голове. Что ж, это было правдой. Я зашёл в комнату и сразу же направился в душевую кабинку. Мне не нужно было раздеваться потому, что я спал голый. Поначалу это меня возмутило и смутило, но через два или три дня я привык. Как они сказали: "Чтобы лучше следить за изменениями твоего тела". Я бы хотел сказать спасибо, что через неделю они перевели меня из сырого подвала на второй этаж. Видимо поняли, что я не собираюсь трансформироваться в титана и пожирать людей. Тёплые струйки воды стекались по моему телу, оставляя за собой мурашки. Что же может быть лучше утреннего душа? "Черный чай", – именно так бы ответил капрал, но я больше не услышу его голоса. Вместе с каплей воды по щеке скатилась слеза. " Это твой последний день. Резонно ли тратить его на слёзы и страдания по твоему бесчувственному капралу?" – сам себя спросил я. Я знал ответ. И он был отрицательным. Повернув голову к Верону, я увидел, что он жмется в угол и прикрывает своё красное, как помидор лицо, тетрадью. "Совсем ещё ребёнок. Я не представляю, каким бы он был на поле боя, хотя я попробую", – и я начал представлять, надо же себя как-то занять. В моей голове он сидел на коне с тетрадью в руках и смотрел на трехметрового медленного титана. – Так, значит, Вам не нравится, как я стою? Скажите "да" знак в согласия. Ааа, да-да Вы же не умеете говорить. Ну, тогда моргните в знак согласия. Ох, Вы же не можете моргать. А что Вы умеете? Точно, Вы умеете поедать людей. А я человек, – и в эту секунду у Верона округляются глаза. С девчачьим визгом он направляет своего коня к капралу. Конечно же, Леви бы его спас, а потом надрал зад, за такую тупость. Это было мне знакомо. Я улыбнулся. – Э-Эрен, а что заставило тебя улыбнуться? – парень с тёмными волосами и розовыми щеками приготовил ручку, чтобы настрочить на две страницы причину моей улыбки. – То же что и всех, – заверил его я и шире улыбнулся, – я вспомнил кое-что очень хорошее, – брюнет замычал и, одобрительно кивнув, начал писать. Солдаты военной полиции были очень и очень надоедливы. Иногда я поражался, как они не додумались спросить меня, почему я дышу, сплю или ем. – Эрен, нам пора завтракать, – поторопил меня Алон, постучавшись в дверь. Верон оторвался от бумаги и, будто что-то всповнив, ударил себя ручкой по лбу. – Вот, – он протянул мне таблетку, – обезболивающие. Как только я прибыл сюда, врачи заметили мой опухший бок и предложили пить обезболивающие по утрам. Я улыбнулся брюнету и положил таблетку под язык. Вкус у неё был получше, чем у колёс Ханджи. Между тем мне уже принесли экипировку с личной эмблемой: Посох Асклепия, по-моему так назвал ее Алон при первой нашей встрече. Она представляет собой иссохшую трость, вокруг которой обвились две змеи головой вверх, сзади неё были раскрыты два крыла, будто помогая этой трости взлететь.       Через минуту я был уже одет и, с конвоем за плечами, двинулся в сторону столовой. Когда я первый раз вошёл в этот уютный, зал все смотрели на меня с опаской и презрением. Кто бы мог подумать, что элитные войска королевской семьи так сильно проникнуться симпатией к недотитану. Сев за стол, я поздоровался со своей подругой Дайри. Мне подали тарелку: тушеная картошка, вяленое мясо и консервированная кукуруза. Неужели они приготовили всё это ради меня? В разведотряде меня никогда так не ценили. – Ты сильно волнуешься? – спросила меня девушка, смотря себе в тарелку, – Хочешь я дам тебе успокоительное? – Спасибо, но не стоит. Я не боюсь своей смерти. Я привык идти на неё, – Дайри закусила губу и, по-моему, начала бранить себя за столь глупое предложение.       Остальной день прошёл как в тумане. Я был погружен в свои мысли и воспоминания. Вот я смотрю в книгу Армина и усмехаюсь при упоминании огненных рек и огромного солёного озера. Вот я сижу с Микасой и родителями за столом, мама меня опять ругает за непослушание, видимо это пошло из детства. Как я первый раз смотрю в глаза колоссальному титану, а затем та тварь съедает на глазах мою маму. Мой первый день в кадетском училище и последний. Моя первая трансформация, темница, капрал, суд, первая вылазка. Я переживал свою жизнь снова. Постепенно ко мне пришло осознание, что я не смогу дышать и видеть звезды на небе. Что не смогу больше почувствовать вкус еды и тепло дорогого человека. Не услышу пение птиц и слова благодарности. Не почувствую лёгкий порыв ветра. Я больше никогда не рассмеюсь и не заплачу, а моё лицо не покроется румянцем при упоминании капрала в разговоре. Но осознал я это слишком поздно, когда меня уже вели на казнь. Самым лучшим вариантом для убийства недотитана, конечно же, была гильотина. И когда я увидел её вживую, мороз прошёл по коже. Ноги стали ватными и отказывались идти. Я посмотрел на небо: ярко-оранжевое с малиновым оттенком. Точно таким же был закат из моего окна в корпусе. Вот я подымаюсь по ступенькам, и мне зачитывают приговор. Он не полностью доходит до меня, я слышу лишь обрывки: «в связи с тем, что Вы наполовину титан», «суд приговаривает Вас», «смертная казнь через отсечение головы». – Эрен Йегер, суд военной полиции разрешает вам последний раз обратиться, – я посмотрел на человека, который зачитывал этот документ, он кивнул мне и немного отошёл. Поразмыслив секунд, я выровнялся по струнке и, сильно прижимая к сердцу кулак, закричал: – Я рад, что моя жизнь послужила человечеству!!! – публика, состоящая исключительно из солдат элитного подразделения, охнула. Серьёзный и озабоченный неправильным поступком мужчина подошёл ко мне и взял за локоть. Мы начали медленно подходить к гильотине. В моей голове появилось чёткое тиканье часов. Каждая секунда была равна шагу, и чем ближе я был к смертоносному механизму, тем громче откликалась в моём разума стрелка часов. Вот я стою на коленях, я вижу Дайри, которая тихо плачет в плечо Алону. Я уверен, они будут хорошей парой. Я посмотрел на корзину, что стояла передо мной. Скоро моя голова будет в ней. Ко мне подошёл палач и взялся за верёвку. Вот она моя последняя секунда. Палач сжимает верёвку и... – Ещё одно резкое движение и ты останешься без башки, усек? – этот голос. Смертельно-опасный, ледяной и властный, пугающий самых бесстрашных людей. Палач отпустил верёвку. А я не верил в произошедшее только что. Капрал прижимал клинок к горлу палача и метал молнии в публику стоящую рядом. То же выражение лица: пофигистическое, отстраненное, скучающее; но его глаза... В них я увидел желание убить, убить каждого, кто находится тут, я никогда не видел этого взгляда. От этого взгляда я съежился. – Не бойся, Эрен, теперь всё будет хорошо, – я почувствовал руки Ханджи на своей ключице, она помогал мне принять горизонтальное положение, а потом и вовсе подняться, – руки на месте, ноги на месте, голова, вроде, тоже, - начала осматривать меня Ханджи и, довольно заулыбавшись, обняла меня, – прости, что так долго. – Что вы тут... – Извините, но что вы тут забыли? – в недоумении спросил Найл Док — главнокомандующий военной полиции, – вы не имеете права тут находит... – Вообще-то имеем, – перебил его Эрвин Смит, протягивая какую-то бумажку, – это письмо от королевы. Там расписаны чёткие указания для полиции касательно жизни Йегера, – Найл протянул руку и взял бумагу, – там ясно написано о запрете на проведение казни и немедленном освобождении Йегера, – глаза Дока расширились и он, судорожно теребя пальцами письмо, начал всматриваться в строки, ища те заветные слова. Хочу заметить, не он один прибывал в шоковом состоянии. Я растеряно переводил взгляд с Ханджи на Эрвина и обратно. – Ты это услышал кусок дерьма? – за моей спиной раздался жесткий голос капрала, – а теперь проваливай, и если я тебя хоть один раз увижу, – он сильнее прижал клинок к горлу, слегка порезав кожу бедного съежившегося палача, – то будь уверен, я убью тебя, сожгу твоё тело, а пепел выброшу за стену Мария. Ты меня понял? – спросил он и внимательно посмотрел на него, ожидая ответа. – Д-да, сэр, п-пр-простите, сэр, – капрал опустил руку, и мужчина с мокрыми штанами быстро убежал со «сцены». Леви не смотрел на меня, в принципе, зачем ему делать это, я же лишь орудие, не более. Он приобрёл скучающий вид. – Забирай его, – крикнул Смит. Почему-то я оказался в воздухе. В обнимку с, с капралом?!!!! Леви смотрел лишь вперёд, цепляясь за ближайшие деревья. – Обними меня, придурок, а не то упадешь, – сказал Леви, а я покрылся румянцем. Он заметил его и улыбнулся. Улыбнулся? От этого всё моё лицо покрылось алой краской. Всё-таки приказы этого человека надо выполнять, поэтому я, нехотя, положил одну руку на плечо, а вторую на талию. От такой близости моё сердце выпрыгивало из груди. Но вопрос всё ещё оставался открытым. Зачем они спасли меня? Мы подлетели к большому дубу и опустились под его кроной. Леви сразу же отошёл от меня и, развернувшись, стал смотреть на закат. Хотя, у меня складывалось такое ощущение, что он только делает вид, что смотрит. На самом же деле он был далеко отсюда, в глубинах своего сознания и о чем-то размышлял. Сосредоточенное лицо и строгие глаза капрала завораживали, я мог бы наблюдать за ним вечно, но мне нужны были ответы, поэтому я решил потревожить его. – Капрал я, – брюнет посмотрел на меня взглядом, не терпящим возражений, и я решил промолчать ещё пару минут, давая ему время на разрешение своих тоже немаловажных проблем. Спустя минуту молчания, он обречённо выдохнул и, сказав тихое "Похуй", резко пошёл на меня. В мгновение ока я был прижат сильным телом к стволу дуба. Не успел я опомниться, как Леви с непривычной для него мягкостью впился в мои губы. Я потрясенно осмысливал происходящее. Мое лицо горело, а руки дрожали. Его губы были такими холодными, но одновременно горячими и сладкими. Я не стал сдерживать себя и со всем жаром ответил ему. Одной рукой я приобнимал его за шею, а второй зарылся в его волосы. Они были мягкими, как шелк. Спустя столько месяцев моя мечта осуществилась. Я приоткрыл ротик, впуская его пылкий язык внутрь. Леви сильнее вжимал меня в дерево, сплетая наши языки в страстном танце. Воздуха было критически мало, но я не хотел отпускать его губы. Он отстранился первым. Пока я тяжело дыша, хватал ртом воздух, капрал сжал губы и отвернулся. Повисло молчание. – Я, – глубокий вздох, – люблю тебя, – если до этого маленькая часть меня верила в реальность происходящего, то сейчас я был полностью уверен, что это всё не больше чем сон, – я знаю, что ты ненавидишь меня, знаю, что хочешь моей смерти, – его кулаки сжались, – если ты захочешь чтобы тебя перевели в другой отряд, я пойму и... Договорить ему этот бред я не дал, накрывая его губы своими. Я ненавижу его? Как он вообще пришёл к этому выводу? Я разорвал поцелуй и посмотрел ему в глаза. Ни капли жестокости в них не было. Лишь сожаление. Казалось, любить его сильнее было невозможно. Но сейчас. Моё сердце затрепетало с новой силой. Передо мной стоял не самый сильный солдат разведотряда, а обычный человек, способный любить и ненавидеть, способный чувствовать. Я погладил его по щеке. Обветренная кожа была мягкой. Идеальные черты лица, серо-голубые глаза, аккуратные губы – это всё теперь моё, он весь мой. Мой капрал. – Никогда не говорите так, капрал. Я, я люблю Вас. Я люблю Вас больше жизни! – его глаза слегка расширились. Теперь слова были не нужны, за нас говорили наши тела. Нежно обняв капрала за талию, я прижался к его лбу своим. Брюнет сделал тоже самое. Я мог стоять так целую вечность, вглядываясь в любимые и родные глаза. Вот он, мой капрал, такой неприступный и отстраненный, раскрывает свою душу в моих объятиях. Леви засунул руку в карман и вытащил ту самую эмблему, что я оторвал от своей куртки. Странно, но только сейчас мне стало стыдно за тот поступок. – Она твоя, забери её, – капрал медленно протянул мне заплатку. – Моих крыльев достойны только Вы, капрал. Я хочу, чтобы они остались у Вас и оберегали, когда меня не будет рядом, – черноволосый улыбнулся и прижал эмблему себе к груди. – Тогда, – он содрал с плеча свою заплатку, – пусть и мои крылья будут с тобой, дарят тебе мое тепло и здравомыслие, – на последнем слове мужчина ткнул указательным пальцем мне в лоб, – А теперь потрудись объяснить какого хуя я должен разыскивать тебя по всей территории трёх стен?! – я нервно хохотнул, представив весь ад, который будет ждать меня впереди из-за моего "само увольнения", – как только мы прибудем в корпус, – капрал укусил меня за мочку уха, – я выпорю тебя так, что неделю сидеть не сможешь. Брюнет довольно улыбнулся, увидев мои красные от смущения щёки. – Ой, голубки, мы вам не помешали? – решил подколоть нас Эрвин. Голубоглазый закрыл меня от блондина, злобно зыркнув. – Не помешали, – процедил брюнет и отошёл к дубу со свойственным ему скучающим лицом. – Эрен!!!!! – с радостными криками на меня набросились Микаса и Армин. Я был очень рад видеть своих друзей детства. – С тобой всё хорошо? Тебе не делали больно? Если тебя как-то покалечили, только скажи и я убью каждого, – Микаса решила сразу включить в себе няню, но я не стану на неё злиться. Не в этот раз. Я крепче обнял её, давая понять, что я в порядке. Сзади послышалось недовольное фырканье. Я спиной ощущал ревность своего капрала. Приятно ощущать, что ты нужен дорогому человеку. – Ох, мы так рады, что тебя не казнили. Ой, то есть я не это хотел сказать, ну это, но не так, в общем, – Армин замялся, вспоминания, что и как именно он хотел сказать мне. Я рассмеялся. Моя семья, наконец, со мной. Мои друзья, мой мужчина, жизнь заиграла новыми красками. И теперь я точно знал – всё будет хорошо.