Достоин твоих крыльев

      – Чем ты думал кретин? – как и ожидалось, капрал Леви решил провести мне урок, свой излюбленный урок, который проходил по такой схеме: сначала отчитать, потом увидеть понимание и сожаление в моих глазах, избить до полусмерти, окинуть холодным взглядом и выкинуть мою тушку за дверь. Первый пунктик удачно завершается - Ты хоть понимаешь, что за твою никчемную жизнь отвечаю я? – безразлично-спокойным тоном продолжал брюнет. – Да, сэр, я понимаю, но тогда умерла бы Саша и, – попытался оправдать свои действия я, но безуспешно. – А Саша умеет превращаться в гиганта? Нет. Только ты умеешь, поэтому ты важнее. Не будь ты таким выродком, я бы давно закинул тебя в рот этим переросткам, – эта фраза оказалась более острой, чем наши клинки, мои глаза закрыла пелена слез. Даже после такого я продолжал его любить, но за что?!!! Почему я выбрал его?!! Почему для самого дорого мне человека я ничто? Видимо капрал, увидев моё поникшее лицо, понял, что второй пункт тоже завершён. Не церемонясь, он приступил к третьему. Первый удар коленом пришёлся в живот. Согнувшись от новой боли где-то в солнечном сплетении, мне нанесли второй удар в позвоночник, локтем. Пару слез упали на пол. Правый кулак пришёлся на щеку, ну а левый в тот, ещё напоминавший о себе, бок. Я свалился на колени. – Боже, как же ты жалок, – Аккерман с разворота ударил меня по лицу, от чего я упал безжизненным мешком. Вот он, самый сильный солдат человечества, самый яркий и запоминающийся персонаж, эталон справедливости и здравомыслия. И этот эталон идеального воина без угрызений совести бьёт лежачего ни в чем не повинного подчинённого ногами. Не знаю, какая боль была сильнее сейчас: моральная или физическая. Главное, что от них обоих я с трудом мог дышать. Третий пункт был завершён. Сероглазый окидывал меня презрительным взглядом, от которого мне становилось еще хуже. Сейчас, конечно, он бы взял меня за шкирку, как напакостившего котенка, и выкинул в коридор, но я решил сломать его планы. Из последних сил я встал и отдал честь, как и полагает всем солдатам, прижимая к сердцу кулак. От таких действий у Леви немного округлились глаза, но в ту же секунду он приобрёл вновь пофигистическое выражение лица. – Свободен, щенок, – бросил он, подходя к своему столику с документами, – не забудь закрыть за собой дверь. – Есть сэр, – пусть не так бодро, как утром, но я ответил своему начальнику по уставу и вышел из комнаты. Пройдя полкоридора и успев завернуть за угол, я упал на пол. Темнота окутывала мои глаза и я, полностью сдавшийся, провалился в небытие. Открыв глаза, я увидел перед собой паука, большого такого паука, который больше походил на тарантула. Открыл глаза, а потом с диким визгом малолетки побежал к себе в комнату. Я не сказал бы, что боюсь маленьких паучков, но таких больших с мохнатыми лапищами, уж нет, извольте, таких я обхожу за километр. "Как хорошо, что он не успел меня убить, расчленить и съесть, как хорошо" – проговаривал в своей голове я, как мантру, закрывая дверь. И лишь тогда меня пронзила та боль в боку, невыносимая боль. Я подошёл к зеркалу и увидел запекшуюся на лбу кровь. "Видимо, когда я падал, – начал я рассуждать, – я сильно ударился лбом о каменный пол, из-за чего и отключился". Это было логично. Также логично, что все раны и синяки на моём теле зажили. Но непонятно было лишь одно, почему у меня так сильно продолжает болеть бок. "Надо будет наведаться к Ханджи.– проносится у меня в голове". Я стоял, опершись о стену руками, и смотрел в зеркало, полностью погрузившись в тишину. Почему-то мне захотелось плакать. Я не стал сдерживаться, ибо делал это целый день. Мне было горько от того, что у меня нет и шанса стать парой моему капралу. От того, что я никогда не стану причиной его улыбки. Первый всхлип, второй и вот я, стоя на коленях реву, реву как девчонка, реву из-за неразделённой любви. Капрал был всегда прав, всегда!!! Я просто жалок. В такие моменты я не понимаю, зачем я живу. И вдруг резко сердце пропустило удар. Пропустило из-за стука в дверь. "Господи помоги мне хоть сейчас, пусть тот, кто сейчас стоит за дверью не расслышал моего жалкого рыдания." Наскоро протерев лицо полотенцем, что висело на стуле, я открыл дверь. За ней была Ханджи. Она увидела моё лицо и отшагнула назад. Я представляю какое зрелище предстало перед ней. Красное лицо, красные глаза мокрая рубашка от слёз. Ужас. Она опустила голову и молча вошла в комнату. Как только я закрыл за ней дверь она, взяв меня за локоть, усадила рядом с собой на кровать. – Рассказывай, – требовательно, но ласково попросила она, взяв меня за руку. В этом жесте не было ничего романтичного, скорее она так показывала свою заботу, заботу старшей сестры. Я отвёл взгляд. Я не мог сказать ей, что люблю её друга, моего командира. Не мог, поэтому решил солгать. – Всё нормально, просто на меня стало накатывать после наших вылазок, всё копится и потому я не смог себя сдержать. Мне становится легче, когда я плачу и со слезами вывожу всё плохое. Ты понимаешь? – с надеждой посмотрел на неё я. Она не могла понять, что я соврал потому, что половина или даже большая часть была правдой. Ханджи спрятала свои глаза челкой и сжала свои кулаки. Мне показалось, что она уронила одну слезу себе на брюки. Затем также резко, как и усадив меня на кровать, она обняла меня. Обняла и заплакала. Видимо она тоже очень долго держала все свои чувства внутри. Я не стал отталкивать ее, наоборот гладил по спине и голове. Девушка уткнувшись мне в плечо казалось заплакала сильнее. Наверное, тяжело держаться на людях всегда позитивной, задорной и весёлой. Она продолжала плакать, а я продолжал утешать. Ханджи потеряла гораздо больше дорогих ей людей, как я мог спросить её понимает ли она? Конечно понимает. И в этот момент она облегчает свою душу, сейчас она беззащитна перед всем миром и просит у меня понимания, спасения. Моя вторая названная сестра. Конечно, она никогда не станет заменой моей маме или моему отцу, Марку или другим сослуживцем, что храбро погибли в бою, никто не станет заменой когда-то дорогим тебе людям. Просто она пополнила их ряды, встав рядом с Микасой и Армином, встав рядом с капралом. А сейчас пусть плачет, она должна излить всё то, что мучает её душу. Ханджи проплакала минут 10 и, отстранившись, благодарно кивнула. Теперь мы гораздо больше, чем сослуживцы, мы названные брат и сестра. Осознание этого грело мне душу, даже немного затмевала горечь моей любви. – Я зачем же пришла, – весело начала новую тему Ханджи в привычном для нее тоне, – у нас пьянка в честь удачной вылазки, уже третий раз подряд никто не умер. Это наша победа! – радостно крикнула она и засветилась от счастья, – я посмотрела на кадетов, а тебя не увидела, ну и подумала, почему бы тебя не пригласить, всё-таки это и твой праздник тоже. – Да, я очень хочу, спасибо, что сказала Ханджи, – это было как раз кстати, алкоголь заглушил бы мою боль, что так любезно подарил мне брюнет. – Тогда идём! – бодро произнесла Ханджи и подлетела к двери. Я, пытаясь поспеть за ней, наскоро встал, но тут же согнувшись, присел от боли в боку. Радость на лице Ханджи переросла в тревогу. – Что случилось, Эрен? – тревожно спросила девушка, закидывая мою руку себе на плечо и аккуратно усаживая меня на стул, – покажи мне, где болит, – обеспокоенно попросила шатенка. – Бок, левый...– я тихо прохрипел, таких страданий я не испытывал даже тогда, когда меня ели титаны. – Ох, Эрен, он воспален, ну то бишь, он опух, сейчас я ничем не помогу, ибо немного выпила, зайди ко мне завтра с утра, хорошо? – по виду девушки сразу можно было сказать, что она сожалеет, сожалеет о том, что не может помочь. – Ничего страшного, Ханджи, давай спустимся вниз, может, алкоголь притупит боль, – предложил я и начал медленно вставать. – Хорошая идея, Эрен, сказала она, всё ещё озабоченная моим состоянием, – но, если станет хуже, ты мне сразу скажешь, хорошо? – Хорошо, – в ответ улыбнулся я, какая же она заботливая, повезёт же какому-нибудь парню в будущем. Девушка взяла меня под локоть, и мы направились по лестнице вниз к нашим друзьям. Гулянка продолжалась около часа. Я уже изрядно выпил и не держал себя в руках, мне было пофиг на всё, кроме Леви. О своих чувствах к нему я помнил и помнил, что я не должен взболтнуть ничего лишнего. Я бы не думал о нём и не опасался признания в пьяном угаре, если бы он здесь не присутствовал. Ещё до того как мы с Ханджи пришли. – Слышь, мразота, когда ты уже сдохнешь? – начал гнать бочку на меня Жан. Он не любил меня только из-за ревности к Микасе. Ну, если нравится девушка, так подойди к ней и пригласи на свидание, ты же прекрасно знаешь, что она не занята. Нет, надо драться со мной, до кровавых костяшек, пока кто-то выше тебя по званию не надерет зад. Я проигнорировал бы его, будь я трезв, но это не так. Он сам нарвался. – Что ты сказал, недоношенный? – я встал и развернулся к нему. Боли в боку утихли, точнее, как я и предполагал, притупились алкоголем. – Я сказал, что мечтаю твоей смерти. Я устал прикрывать твой никчемный зад, пока ты убегаешь, боясь поцарапаться. – А знаешь, от чего я устал? От твоего детского нытья, и вообще что ты тут делаешь? Коль так похож на коня, иди в стойло, – Жан взбесился и ударил меня в правую щеку, так же, как и капрал сегодня. Он очень легко заводился, а мне только и надо было это. Все ведь скажут, что он первый начал. Я ответил ему тем же хуком, только потом я с силой ударил его в живот. Затеялась драка. Синяков полно было у обоих и их стало бы больше, если бы не две сильные руки. Руки капрала. Он взял нас обоих за волосы. – Ханджи, разберись с Жаном, а я, пожалуй, поговорю с недотитаном. – Окей, Леви, я поняла. Капрал тянул меня за локоть к выходу. Я привык, что мужчина так унижал меня прилюдно. Но сейчас я надеялся, что он не будет бить меня в бок. Мы поднялись на два этажа вверх, прежде чем Леви, взяв меня за ворот рубашки, припечатал к стене. – Сопляк, ты испортил праздник, ты испортил мой отдых, ты понимаешь, что сейчас будет с тобой? – опасно сверкнул глазами брюнет, сильнее впечатывая меня в стену. – С-сэр, но я ведь только защищал себя, он первый начал, все вид.. – Он первый начал. Сколько тебе лет, щенок? Если уж так охота врезать друг другу по ебалу, так сделайте это на улице не мешая никому, – дело плохо, капрал очень редко матерился, а если это случалось то всем тем, кто довёл его, несдобровать, – ты называешь себя солдатом разведотряда, но ты недостоин быть им, – капрал склонился к уху и сквозь зубы процедил, – слышишь? Ты недостоин этих крыльев свободы, – сказать, что я был в шоке, ничего не сказать. Недостоин?... Мои глаза округлились, покрываясь пеленой слёз. Я начал вспоминать себя в раннем детстве, когда впервые увидел разведотряд, именно тогда я понял, что вступлю в ряды этих доблестных воинов. Я полгода был под руководством капрала Леви. Я делал всё, абсолютно всё. Недостоин... Он мог сделать что угодно. Отрезать мне конечности, вырезать почку без анестезии, мне бы не было так больно как сейчас. Недостоин крыльев свободы, недостоин быть солдатом. Значит, недостоин жить. Этот мир потерял полностью все свои краски. Моя душа ложилась пеплом на сердце от огня страданий, что окутал меня изнутри. Как он мог?... – Раз я недостоин, то сорвите с меня эти крылья! – выпалил я отстранившемуся брюнету. По щеке скатились две одинокие слезы, – сорвите, – чуть тише сказал я, будто прося. Аккерман стоял столбом, я в первый раз увидел его таким удивлённым. В первый и в последний, – молчите. Значит, я недостоин и того, чтобы Вы это сделали, – я горько усмехнулся. – Тогда это сделаю я, – подняв левую руку, я оторвал плечевую эмблему разведотряда с куртки. В моей душе не осталось ничего, только пустота. Моя жизнь закончилась, – простите, что был обузой для Вас эти полгода, вот мой подарок Вам, Вы больше никогда не увидите меня, прощайте, – я, медленно подойдя к капралу, вложил в его руку эмблему, – пусть мои крылья всегда будут с вами, – сказал напоследок я и пошёл. Надо было собрать вещи, прежде чем уйти, поэтому я спустился на этаж ниже и повернул направо. Я знаю куда направлюсь. За стену Шина, к военной полиции. Там на мне сначала проведут опыты, а затем казнят. Лучший исход для того, кто потерял смысл жизни. Я аккуратно сложил на кровати плащ, куртку, ремни, рубашку, брюки и сапоги – экипировку разведотряда. Она не принадлежит мне, но она останется в моей памяти. Я оделся в штатскую одежду и взял только деньги, точнее маленькую горсточку монет, которую сложно было назвать деньгами. Положив их в карман, я вышел из комнаты, не закрывая двери. Нет смысла прощаться со своими друзьями, ведь они либо уговорами, либо силой заставят остаться. "Я буду помнить их всегда. И буду думать о них во время казни". Глаза предательски жгло, но слёз уже не было. Я посмотрел на прощальную записку, что оставил на столе и, развернувшись, пошёл к выходу. Как не крути, мне пришлось бы пройти через столовую, где сейчас и была гулянка, а двери там всегда открыты. Придётся как-то незаметно прокрасться или быстро пробежать, хотя как я смогу этим обмануть элиту солдат, хоть и подвыпившую. "Значит просто, обычным шагом пройду, это точно не привлечёт никакого внимания". Так я и поступил. Я прошёл перед дверьми обычным шагом с маленькой сумкой на плечах. Никто даже внимания не обратил. Я решился кинуть последний взгляд на своих бывших товарищей. И снова встретился взглядом с капралом. Почему именно с ним? И почему до сих пор, видя его серьёзное выражение лица и чёрную челку, моё сердце начинает отбивать чечетку. Неужели, неужели я до сих пор люблю этого мерзавца? Я остановился на секунду от этих мыслей, поправил сумку и ускорил шаг, направляясь в конюшню. Я надел седло на своего коня, закрепил ремни и, взяв поводья, направился на северо-восток. Именно там находится Шина, а за Шиной военная полиция. "Думаю, к утру доберусь", – подумал я, выводя Рассвет из стойла. Именно это имя я дал своего коню. Потому, что рассвет означал начало дня, и если ты увидел рассвет, значит продолжаешь жить. Глупо было давать ему имя. Ведь, как говорят мудрые, дав имя созданию ты привяжешься к нему. Так и случилось. – Наша последняя поездка, Рассвет, ты готов? – с грустной улыбкой спросил я, садясь на коня. Ответом мне был лёгкий кивок головы. Я любил его. Его я тоже буду помнить. Взяв поводья в руки, я немного потянул их на себя, и Рассвет зашагал в сторону выхода базы. Я решил объехать замок, оставив последние воспоминания о нём у себя в голове. Из главных дверей выбежал запыхавшийся парень. В темноте я не сразу смог различить его. Но приглядевшись. Мое сердце пропустило удар. "Леви? Бежал? Ради меня?.. Неужели ему не всё равно? Может у нас всё-таки.." – в мою голову снова начали лезть мечты, но я тотчас же обрубил их на корню, – "нет. Я недостоин жизни, недостоин счастья". Я сказал себе это, но почему-то продолжил стоять на месте, продолжая смотреть на своего возлюбленного. Леви дышал тяжело и смотрел прямо мне в глаза, пытаясь рассмотреть, что в них. Боль? Сожаление? Ненависть? Или последнюю надежду? Я не знаю, что он в них увидел, но через секунду он бросился ко мне со всех ног. Безусловно, Леви был быстр, но ему никогда не нагнать лошадь. Поэтому слегка ударив Рассвет по бокам, я погнал его галопом от этого места. Я видел отчаянье в глазах капрала, и мною овладела тоска. "Я люблю Вас. Простите", – шепот оказался очень громким в ночной тишине, но я был уверен, что брюнет меня не услышал. Теперь я существую лишь для того, чтобы эксперименты надо мной дали человечеству пользу. Я скачу к тебе, Шина, прими меня в свои объятия. Позади меня послышался отчаянный крик, крик моего любимого капрала: – Эреен!!!!