Вечер на столе

Безупречная чистота всегда стояла в кабинете Энона. Чистота и уют - на окне распускались цветы, на столе красовалась старая фотография в рамке. И не скажешь, что за дверьми - тюремные камеры, где заживо гнили заключённые. Впрочем, Энону было плевать на них - на всех, кроме одного. Кроме синевласого Салли, оказавшегося тут так некстати и не к месту. Потому что существо с таким невинным голосом, с такими тоненькими ножками, не может быть осуждено в убийстве. Никогда. Ни за что. Когда Салли приходил, Энон забывал, что у него есть жена, что он растит детей, что вступать в личные отношения с пациентом - противоречие врачебной этике. Но Салли не был его пациентом, его тут вообще не должно было быть. Гулял бы себе на свободе, улыбался бы, был бы счастлив. Если б только не железная клетка, в которую он попал по ужасающей причине. Он устроил резню в общежитии, не оставив в живых никого. Но и на то были причины. Веские, страшные причины. От них веяло древними тайнами и сырыми несносными руинами. Скверной заражены были все эти люди, и, вырвись скверна на свободу, она поглотила бы собой весь мир. Салли был спасителем, но в то же время и убийцей, которому полагалось отвечать. Однако, Энон верил синеволосому парню. Он был настоящим профессионалом - знал, когда человек врёт. И Салли не врал ни секунды в его кабинете. Он говорил лишь правду, когда рассказывал о духах, о немёртвых мертвецах - разных, зловещих и привлекательных, младых и взрослых. О культе в подземных проходах, о жутком создании за вечно запертой дверью, о погибшем брате. Сал и Энон стали близки абсолютно естественно. Просто случайно, в один из едких тянущихся дней, Салли затронул тему интима, а Энон почему-то поддержал. Дома его ждала жена, чувства которой уже лет пять как остыли, и Энону порой казалось, что дело идёт к расставанию. А вот Салли был молод и хорош. Его тело тонко гнулось в умелых руках, волосы нежно спадали на плечи. Вот и сейчас Салли лежал на чистом столе и выгибался под неистовыми толчками Энона, стараясь громко не стонать. Удовольствие растекалось в нём, как горячая вода, которая не обжигает, но спасает от холода. И Энон спасал его от холода тюрьмы своим жарким дыханием и тёплым взглядом, полным заботы. Толчки становились всё выразительней, и Салли помогал себе рукой, млея от удовольствия. Они кончили вместе, после чего рухнули на стол, обнимаясь. - Ты знаешь, Сал, - прошептал Энон. - Я чувствую в тебе большую стойкость. Столько пройти и вынести, чтобы сберечь мир ото зла... Я сделаю всё, чтобы тебя оправдали. Всё, что только смогу. - Спасибо, - только и смог произнести Салли, будучи благодарным до глубины своей души. - Господи, только бы у тебя получилось.