Цена свободной души

Солнце не рассеивает вечный полумрак темницы. Какое солнце в почти пяти метрах под землёй? Лишь умирающие факелы коптят сырые стены. Тихо в подземной тюрьме. Тихо до ужаса. Вслушиваешься, чтобы поймать хоть шорох мышиного хвоста по каменному полу, хоть чьи-то шаги над головой. И не слышишь. И, чтобы задушить в зародыше мерзкую дрожь в коленях, прижимаешься ухом к полу. Услышать бы хоть что-то. Убедиться бы, что это всё ещё жизнь, а не бред сходящего с ума заключённого. И слышишь… стук. Тихий и ритмичный. Стук собственного сердца. Ты здесь один… Один. *** А эта комнатушка не похожа на другие. Нет, конечно, похожа — затхлым духом, паутиной по углам, чёрной копотью на стенах. Но в ней не сходит с ума от тишины и одиночества очередной узник. Узников двое — отец и сын. Старик сидит на полу, привалившись спиной к стене. Шестилетний мальчик с исцарапанными руками и синяком под глазом тихо сопит у отца на коленях. А тот, рассеянно поглаживая сына по голове, напевает еле слышно то ли песню, то ли молитву на исчезнувшем языке. Язык этот стар как мир и как Великая Пустыня. И не знает его, если не считать отца и сына, никто. Его хранили когда-то туго свёрнутые пергаменты в библиотеке. И мёртвые тела предков в семейной гробнице были пропитаны, как бальзамом, этим языком. Но библиотека сожжена, а пепел развеян по пустыне и уже смешался с песком и серой пылью. Гробницы осквернены, а черепа предков скалятся на солнце и таращат в небо пустые глазницы. Их осталось двое — представителей когда-то великого народа. Носителей языка, который раньше считалось постыдным не знать. Скоро не останется и их. И память о могуществе их рода, как пепел, развеется, полетает в воздухе, а там, гляди, и исчезнет совсем. Но пока они живы, пока из их голов не выбили всю память, жить будет и язык отцов — тот, на котором общались с Богом, которым матери успокаивали плачущих детей, на котором прощались с отходящими в мир иной. И будет жить похожая на молитву, тихая, но сильная, звучащая словно сквозь столетние наносы песка, старая песня. Будет разноситься по коридорам подземной тюрьмы. Будет возвращать к жизни тех, кто ещё способен слышать и воспринимать. И выберется на поверхность, и её подхватит ветер. И вынесет к другим землям. И может быть, когда-то могущественный народ не умрёт бесследно. И может даже (мечтать не вредно, правда ведь?) обретёт бессмертие?