Три часа ночи

      У христиан принято считать, что дьявольские силы активизируются около трёх часов ночи. Они связывают это с посрамлением Христа: три часа ночи — время, обратное его концу. И лишь немногие на своём опыте постигли, что дьявольские силы во всех уголках Вселенной в три часа ночи предпочитают ничего не делать или хотя бы спать.       Исключительные ночки случаются. Такой была и эта, свободная от работы и мерзких личностей. Ночной Лондон пах выхлопами и озоном, небо постепенно пачкалось тучами, и огни богомерзких заведений разгорались ярче на сером фоне.       Силы господни, принято считать, ночами оберегают своих подопечных, то есть людей. Ангелы бдят у изголовья каждого, отгоняя бесят и наставляя сквозь сны на путь истинный. Мало кто знает, но на самом деле ангелы ночами любят спать или творить свои секретные делишки, о коих и богу знать стыдно.       Так что нечему удивляться в сложившейся ситуации. А сама она такова…       Наручные часы Кроули показывали ровно три ночи, когда он решил, что с него хватит веселья. Холодноватый осенний воздух остался снаружи, за обшивкой его автомобиля, и ясность ума вернулась-таки к испорченной голове. В продолжение ночи было не так много идей: пойти спать, поехать спать или остаться спать в машине и прямо тут. Но ни один вариант не мог принести покоя, который, по секрету, демонам и не положен.       Тяжело выдохнув и сверившись с часами ещё раз, Кроули решил отправиться к себе. Всё лучше спать с комфортом. Отвлёкся он всего на секунду — тронуться с места — а рядом уже оказалась фигура, коей тут не ожидалось. — Какими судьбами, ангел? Разве тебе не пора спать? — конечно, это был Азирафаэль. Никто другой не появился бы так тихо. Просто никому это больше и не надо. — Тебе должно быть известно, друг мой, что ни ангелам, ни демонам спать не требуется, — как всегда поучительно отчеканила нежданная фигура. В машине Кроули Азирафаэль явно чувствовал себя вольготно. — Да-да, я помню. Так чего тебе?       Они ехали по едва различимым улицам. По стёклам стекала вода, по крыше барабанил дождь. Ангел молчал, глядя прямо перед собой, стараясь не выдавать свою нерешительность. Или замешательство, что, однако, теперь было одним и тем же. А его ответа ждали, не включая музыку, сгорая от любопытства.       Поворот. За ним ещё и ещё. Молчание сохранялось лучше, чем бургундское вино. Ирония была уместной, и Азирафаэль мысленно похвалил себя за меткость. — Кроули, ты же знаешь, что я никогда бы не обратился к тебе без надобности. — Опять неприятности? — Нет. То есть да!       Когда ангелы лгут, обычно их ничто не выдаёт. Но конкретно этот отдельный ангел был исключением. Кроули не знал, радоваться ему или огорчаться. Шесть тысяч лет его лучший друг показывает себя как умного и даже мудрого представителя Небес. Но стоит только делу коснуться лично его самого — и гениальность кончается, словно в эту минуту терпение Кроули. — Азирафаэль, какие у тебя неприятности? Нацисты вымогают у тебя книги? Или опять подарил людям что-то не то? Если тебе нужна помощь — так и скажи. Если тебе одиноко — прекрати обманывать, ты же ангел.       И ангел теперь рассматривал свои руки. Собственно, а чего он хотел? Поговорить. Убедиться, что он на своей абстрагированной стороне не один. И это вполне можно засчитать за помощь, верно?       Кроули не мог злиться, не мог выпустить злость, но мог воспользоваться случаем. Он привык, что все неформальные визиты Азирафаэля — это скомканные предлоги, очевидный обман и сплошная неловкость с его стороны. Трогательно, но удручает с годами. Он привык не замечать этого и всегда поддерживать. Сделает то же и теперь.       Бентли отлично сливается с темнотой без включённых фар. Поэтому никто не замечает, как машина останавливается рядом с круглосуточным заведением и как из неё полуночные посетители спешат скрыться от дождя под навесом. Им ожидаемо предоставляют лучший столик, приносят меню и на какое-то время забывают про существование такой эпатажной парочки.       Игристое вино в бокале Азирафаэля шипит и пенится, словно бунтует, и Кроули улыбается. Забавно, что дьявольские изобретения по вкусу ангелам. Вообще всё в Непостижимом Замысле забавно, как в налоговой. — Знаешь, а я вспомнил, почему твоё новое имя мне теперь показалось знакомым, — на скучающий взгляд демона Азирафаэль не обратил внимания: тот всегда так делал, когда хотел подразнить. — Был такой поэт — Алистер Кроули. Ужасная личность, надо сказать. — Да? — лениво осведомились в ответ, подпирая рукой подбородок. — И откуда ты тогда знаешь про него? — Он был оккультистом, мне поручили проверить, не ваш ли он агент. Оказался просто ненормальным помешанным, правда, стихи у него были приемлемые.       Кроули снова улыбнулся. Уж он-то точно знал, какие отменные стихи получались у названного поэта. — Делай что пожелаешь — таков да будет весь Закон. Не считаешь, Ази, что это нынче про нас? — Ох, Кроули. Замысел Непостижим, и мы оба это знаем, — отсалютовав собеседнику бокалом, ангел пригубил вино. Где-то сбоку взвыли скрипки, настраиваясь на нужный лад, и пара капель оказалась на белоснежной скатерти. Но никто не заметил. — Непостижим, — согласно вполголоса повторил Кроули. И обхватил чужую ладонь, в коей был бокал, — и поэтому в него вполне постижимо укладываемся мы.