Осколками снов

      Просыпаться отчего-то не то чтобы тяжело, просто Санни чувствует странную, опьяняющую с самого утра щекотку, будто пузырьки рассыпались по всему телу. Сбившееся набок одеяло мешается под боком, и Санни пихает его ногой, сбрасывает на пол и обнимает руками подушку. Теплое утреннее солнце светит в приоткрытое окно, растрепавшиеся за ночь волосы треплет легкий ветерок, и Санни прикрывает глаза, видит под веками расцветающие калейдоскопом видения и отбрасывает их в сторону.       Босые ступни касаются прохладного дерева, Санни садится, оглядывает комнату из-под полуопущенных ресниц и склоняет голову набок. Пальцы путаются в сбитых простынях, особо настойчивый солнечный лучик греет плечо, и Санни хихикает, вдыхает полной грудью свежий воздух и поднимается, вытягивая ладони к низкому потолку.       На улице непривычно тихо даже для раннего утра. Санни проходит между низкими домиками, обходит дозорную вышку, мысленно хихикая (на кой им дозорная вышка?) и постукивая по дереву костяшками пальцев, машет мелькнувшей в отдалении Трише и фыркает, когда одна из дверей распахивается точно перед ее носом. Реми оглядывает Санни с ног до головы, заглядывает ей за спину и выдыхает только когда не видит рядом никого. Он возводит руки к небу, и Санни громко хмыкает, похлопывая его по плечу.       - Знаешь, у твоей непоседы аномальная тяга к взрывам, – Реми перебирает в пальцах игральную карту, а Санни прищуривается, – Реми, взорви то, Реми, взорви это. Реми, давай поиграем в конец света. Тебе не кажется, что странно играть в конец света?       - Мне кажется, что ты ей просто нравишься, – Санни закатывает глаза, и Реми делает тоже самое, – чем тебя не устраивает конец света?       - Тем, что его устраиваю я! – Реми обиженно тянет слова и разводит руки в стороны, пряча карту в рукаве.       Санни усмехается, хлопает его по груди и не сдерживает смех, когда Реми подозрительно щурится и прячет руки в карманы.       - Просто любопытно, а если она решит устроить настоящий конец света? – Реми перекатывается с пятки на носок и вопросительно приподнимает брови.       - Что ж, я не буду ей мешать, – Санни разводит руки в стороны, переступает с ноги на ногу и пожимает плечами, облизывает пересохшие губы и выплевывает залетевшую в рот прядь волос.       Реми застывает на доброе мгновение, неодобрительно хмурится, резко разворачивается и вскидывает руки. Санни фыркает ему вслед и качает головой, поджимая расплывающиеся в насмешливой улыбке губы. Она проходит еще несколько шагов вперед, окунается в шелестящий, шепчущий предсказания проселок, опирается плечом о шершавое дерево и складывает руки на груди.       Эрик сидит на поваленном дереве, строгает что-то из длинной ветки, а вокруг него носится, то исчезая, то снова появляясь, Викки. Рыжеволосый солнечный лучик прыгает по деревьям, радостно смеется, подставляя лицо пробивающемуся сквозь листву солнцу, и осторожно касается ярко-зеленых листьев.       - Пап! – кричит Викки, обхватывая ладонями ствол дерева.       Эрик поднимает на нее взгляд, прищуривается, так что вокруг его глаз рассыпаются лучики-морщинки, откладывает нож и ветку и качает головой. Викки заливисто хохочет, отпускает ветку и покачивается, удерживая равновесие.       - Викки, – Эрик выдыхает и поджимает губы, а малышка подпрыгивает с громким криком и падает вперед:       - Пап, лови меня!       Чертовка исчезает прямо в воздухе, появляется у Эрика на коленях и обхватывает его за шею, прижимаясь щекой к щеке. Эрик сдавленно смеется, чмокает ее в висок и прикрывает глаза, придерживая дочь. Санни выдыхает, только теперь замечая, что задерживала дыхание, заправляет волосы за ухо и закатывает глаза, когда Викки как ни в чем не бывало подскакивает и начинает раскачиваться из стороны в сторону.       - Па-а-ап, – Викки дует губы и склоняет голову набок, – а почему мама солнышко, а я лучик?       Эрик усмехается и только раскрывает рот, чтобы ответить, но Викки перебивает его:       - Это потому что мама большая, а я маленькая? А когда я вырасту, я тоже стану солнышком?       - Нет, Викки, – смеется Эрик, – когда ты вырастешь, ты будешь большим лучиком.       Эрик руками показывает насколько большим, машет ладонями над головой, и Викки заливается смехом. Она исчезает, появляется перед Санни, хватает ее за руки и тянет к Эрику, усаживая рядом. Санни треплет ее по волосам, садится и тут же попадает в плен горячих рук.       - Доброе утро, соня, – хрипло смеется Эрик, касаясь ее губ своими.       Его щетина щекочет щеку, и Санни хихикает, проводя по ней ладонью. Викки смотрит на них, лукаво улыбаясь, прячет ладошки за спину и склоняет голову набок. Санни фыркает, опираясь на Эрика плечом, убирает с лица дочери непослушные кудри и охает, когда та оказывается у нее на коленях. Викки ерзает, усаживаясь поудобнее, закидывает ноги на Эрика и складывает руки на груди. Она поджимает губы, задумчиво хмурится и опускает голову Санни на грудь.       - Мам, – Викки поднимает голову и укоряюще смотрит на Санни снизу вверх своими по-детски огромными серо-голубыми глазами, – уже почти обед.       - Отличное время, чтобы начать день, – качает головой Санни.       Эрик фыркает ей в ухо, перебирает пальцами волосы и смазанно целует в макушку. Викки всплескивает руками, мотает головой неодобрительно и дует губы.       - Мам, не-е-ет! – тянет она. – День должен начинаться раньше!       Санни вопросительно приподнимает брови, склоняет голову набок и оглядывается на давящего улыбку Эрика. Викки смотрит на нее серьезно-серьезно, кивает несколько раз, будто подтверждая свои слова, и обхватывает ладонями ее руку. Санни обнимает ее за пояс, притягивает к себе и закусывает губу, прищуриваясь.       - Во-первых, лучик, день никому ничего не должен, – хихикает Санни, расчесывая пальцами растрепавшиеся рыжие пряди, – во-вторых, все, что до полудня – утро, а утром нужно спать. День начинается после полудня, а сейчас как раз примерно полдень, самое начало дня.       Эрик тихо прыскает, а Викки скептически дует губы и качает головой. Она продолжает пронзительно смотреть на Санни, делает такое лицо, будто услышала что-то неоспоримо глупое, и цокает языком.       - День начинается тогда, когда встает солнце, – авторитетно заявляет Викки.       - Значит день начинается тогда, когда просыпается мама? – тихо усмехается Эрик.       Викки смотрит на него как на великого предателя, корчит обиженную гримасу и исчезает. Она появляется там, где совсем недавно стояла Санни, показывает им обоим язык и снова испаряется. Санни смеется, оборачивается к Эрику и смотрит в его лучащиеся смешинками глаза.       - Так ты на моей стороне? – спрашивает Санни.       Это на самом деле совершенно неважно, но слова срываются сами, путаются в листве и оседают эхом на волосах.       - Всегда, – серьезно отвечает Эрик и добавляет спустя мгновение, – kocham cie.       Санни заливается смехом и затихает, когда Эрик гладит ее по щеке мозолистыми пальцами. Она подается вперед, тянется к ласке и осторожно касается горячей кожи губами.       - Я тоже тебя люблю, – шепчет она, путаясь в его дыхании и переплетая пальцы.

***

      Санни принимает из рук мороженщика пару увенчанных разноцветными шариками рожков, осторожно перехватывает салфетки и наклоняется, вручая Викки ее порцию. Малышка радостно подскакивает, берет мороженое и разом слизывает едва ли не целый шарик. Санни фыркает, треплет ее по волосам, протягивает продавцу несколько монет и добавляет:       - Un autre, s'il vous plaît (еще одно, пожалуйста).       Мороженщик расплывается в улыбке и кивает, подхватывает вафельный рожок и наполняет его несколькими разными шариками. Мороженое в руках Санни подтаивает, и она слизывает неосторожную каплю, довольно жмурится и принимает новую порцию.       - Merci (спасибо), – продавец кивает, улыбаясь, тянется куда-то под прилавок и извлекает на свет завернутую в прозрачную пленку радужную конфету.       - Pour votre adorable bébé (для вашей прелестной малышки), – он подмигивает поднявшей голову Викки, всовывает конфету в руки опешившей Санни и салютует, громко цокая языком, – en cadeau (в подарок).       Викки радостно смеется, уминает остатки мороженого в один присест, тянется к конфете и сбивчиво благодарит мужчину на дикой смеси французского, английского и почему-то польского. Санни фыркает, благодарно кивает и оборачивается, когда спину обдает горячий ветер. Питер стоит как ни в чем не бывало, засунув руки в карманы, и переминается с пятки на носок, оглядывая улицу и посвистывая. Санни закатывает глаза, вручает ему мороженое, треплет по волосам засунувшую конфету в рот почти целиком Викки, подхватывает обоих под (и за) руку и устремляется вперед по наполненной прохожими улочке на диво приветливого Парижа.       Ведет их вообще-то Питер, и Санни фыркает, когда он останавливается посреди улицы, на повышенной скорости доедает мороженое, облизывается, стирая с лица цветные потеки, подхватывает Викки на руки и придерживает Санни за шею. Нужное кафе словно вырастает из-под земли, улица почти не меняется, и разве что Эйфелева башня теперь становится значительно ближе. Сидящий за столиком Эрик машет рукой и растягивает губы в ехидной улыбке, а расположившийся напротив него Чарльз удивленно оборачивается и вскидывает брови.       - Отпад! – Викки радостно смеется, коротко обнимает Питера за шею, спрыгивает на землю и устремляется прямиком к Чарльзу. – Привет, дядя Чарли!       Она не добегает до него каких-то пару метров, появляется сразу на коленях, устраивается поудобнее и деловито укладывает руки Чарльзу на плечи. Санни цыкает выдвинувшему перед ней стул Питеру, усаживается и меряет дочь скептическим взглядом. Та вжимает голову в плечи и отворачивается, отчего рыжие кудряшки разлетаются сияющим на солнце ореолом.       - Что я говорила насчет использования способностей на людях? – Санни намеренно жестко чеканит слова, однако уголки ее губ так и норовят растянуться в смешливой улыбке. – Это касается вас обоих.       - Но ма-а-ам! – Викки ерзает и смотрит на Санни исподтишка. – Никто не обратил на нас внимания.       - Да, мам, – присоединяется Питер, – они заняты своими важными-преважными делами настолько, что не видят дальше собственного носа. А еще с нами же Профессор, видишь?       Санни обреченно выдыхает, опускает щеку на ладонь и затихает, выжидая, пока Эрик сделает заказ у подошедшей официантки. Чарльз разводит руки в стороны, переглядывается с хихикающей Викки и мягко сжимает ладонь Санни. Они коротко обмениваются мыслеобразами, расплываются в одинаковых улыбках и, не сговариваясь, закрывают тему.       - Ты уверен, что Хэнк не взвоет без тебя? – хихикает Санни, провожая взглядом дефилирующую мимо даму в легком струящемся платье.       - Я уверен, что он уже взвыл, – усмехается Чарльз, сверкая смешинками в глазах, – но я ведь имею право на отпуск впервые за почти тридцать лет?       - О, тебе стоило скинуть все на кого-нибудь лет двадцать назад, – замечает Эрик язвительно, – глядишь, и не облысел бы раньше времени.       Санни прыскает, а Викки радостно хлопает поджавшего губы Чарльза по сверкающей на солнце лысине. Она исчезает и появляется на коленях у Эрика, когда официантка приносит заказ, подтягивает к себе тарелку с ярко-оранжевым пирожным и оглядывается на отца:       - Это же мне, да, пап?       - Тебе, кому еще? – Эрик чмокает ее в макушку и отодвигает чашку кофе в сторону. – Ты не хочешь сесть нормально?       - Не, – бросает Викки, засовывая в рот первый кусочек.       Эрик наигранно устало вздыхает, кладет ладонь ей на макушку и тянется за отставленной чашкой. Санни стирает со щеки Викки кусочек пирожного, отправляет «добычу» в рот и отбирает у Эрика чашку, делая большой глоток. Эрик закатывает глаза, кивком указывает Санни на стоящий перед ней молочный коктейль и печально оглядывает почти опустевшую чашку. Кофе в ней почти не осталось, зато белоснежный фарфор расцвел бледно-красным отпечатком губ.       - Пап, хочешь тортик? – Викки отодвигает от себя тарелку, вручает Эрику вилку и складывает руки на коленях. – А можно я все-таки буду солнышком?       - Солнышком? – Чарльз моргает, отрываясь от мысленного диалога с Санни, и сцепляет пальцы в замок.       - Угу, – Викки серьезно кивает и смотрит проникновенно-печально, – солнышко лучше, чем лучик.       - Почему лучше? – Питер подается вперед и едва не сносит придвинутый в его сторону высокий стакан с газировкой. – По мне так лучик – это супер круто.       Викки опускает голову, комкает в ладонях подол платья и отрицательно мотает головой. Санни переглядывается с Эриком и склоняет голову набок, а Чарльз понимающе усмехается.       - Потому что солнце большое и освещает все на свете, а лучик — это просто, – Викки сбивается и поджимает губы, неохотно продолжая, – лучик.       - Но ведь солнце где-то там, далеко, огромное и обжигающе горячее, – Санни неопределенно машет рукой в воздухе и подается ближе, – и чтобы обогреть кого-то на Земле, оно посылает маленькие теплые лучики. Иначе, если оно будет греть само, нам станет очень-очень жарко.       Санни обмахивается ладонью и высовывает язык, и Викки заливается смехом. Эрик отрывает от нее задумчивый взгляд, допивает кофе одним глотком и засовывает в чашку салфетку.       - А еще, если сконцентрировать рассеянный свет маленького солнечного лучика в одной точке, – он ведет ладонью, и между его пальцев оказывается зажат чей-то монокль в тонкой металлической оправе, – можно получить большой огонь.       Эрик ловит моноклем солнечный зайчик, направляет его в чашку, и салфетка тут же вспыхивает. Викки следит за его действиями завороженно, восторженно охает, когда пламя поднимается и опадает, и дышит в такт. Эрик отпускает монокль, и он, должно быть, возвращается к хозяину, накрывает чашку ладонью и улыбается, точно заправский фокусник. Викки недовольно бурчит, сдвигает его руку и хихикает, когда видит в чашке только обгоревшую салфетку.       - Ладно! – Викки воздевает палец к небу и оказывается на коленях у Санни. – Так и быть, мам. Ты оставайся солнышком, а я буду твоим лучиком.       Санни усмехается, растягивает губы в улыбке, усаживает Викки так, чтобы им обеим было удобно, убирает с ее лица непослушные кудри и оставляет на щеке влажный поцелуй. Викки взвизгивает и хохочет, утыкается носом Санни в шею и сопит чересчур довольно. Санни треплет ее по волосам, переглядывается с беззвучно хохочущим Эриком и подмигивает улыбающемуся умиленно Чарльзу.       - Смотри, лучик, – она шепчет Викки на ухо и слышит в ответ громкое сопение, – Питер сейчас доест твой тортик.       Викки подскакивает на месте, смотрит на Питера грозно и хлопает ладонями по столу. Питер покаянно вскидывает руки, и тарелка с пирожным с дуновением ветра оказывается перед Викки. Та грозит ему кулаком, забирает вилку у Эрика и аккуратно делит пирожное на несколько частей.       - Ich liebe dich (я тебя люблю), мам, – Викки оборачивается и протягивает Санни наколотый на вилку кусочек, – вот, держи.       - Merci, mon amour (спасибо, любовь моя), – Санни берет угощение, обхватывает Викки за пояс и наблюдает, как она по кусочку раздает собственное пирожное каждому присутствующему, – мой маленький добрый полиглот.       Она оставляет на щеке дочери еще один поцелуй, укладывает подбородок на ее макушку и наслаждается зрелищем тихо жующих мужчин. Теплый ветерок треплет волосы, солнце постепенно клонится к закату, и последние теплые лучики оставляют на коже горячие ласковые поцелуи. Викки доедает пирожное, поворачивается к Санни, и в ее глазах отражается самое яркое, красно-оранжевое огромное солнце, расплескивающееся миллиардами мерцающих бриллиантов.