Как воспитать своего Шэнь Цинцю

До сего дня не бывало случая, чтобы Ло Бинхэ проспал. Воспитанный в строгости пика Цинцзин, он, несомненно, привык твёрдо придерживаться установленного распорядка. После смерти Шэнь Цинцю он и вовсе позабыл о том, что такое крепкий сон, закрывая глаза лишь на несколько часов. Спустя долгих пять лет непрерывного подпитывания тела Учителя собственной духовной энергией, проведя пять дней в Царстве Снов, пытаясь восстановить душу Шэнь Цинцю, Ло Бинхэ смог наконец-то выдохнуть и погрузиться в мирный сон. Открыв глаза, он понял, что совершенно не имеет представления, который час. После того, как прошлой ночью он, наконец, сделал Шэнь Цинцю своим, утомлённые, они оба забылись крепким сном. Ло Бинхэ как раз собирался ещё раз насладиться сладостью ночных утех, когда понял, что место рядом с ним пустует. Он мгновенно сел, весь сон как рукой сняло. Паразиты крови в чужом теле немедленно сообщили своему хозяину, что Шэнь Цинцю в безопасности во дворце Хуаньхуа. Прямо сейчас он находился в своей ледяной комнате. Демон накинул простой халат и направился в личные покои Шэнь Цинцю, изо всех сил стараясь не срываться на бег. Дверь в комнату оказалась закрыта, но он чувствовал, что его Учитель внутри. Ло Бинхэ медленно толкнул дверь, тихо приветствуя: — Учитель? Шэнь Цинцю сидел за столом, заставленным знакомыми корзинами с дарами учеников пика Цинцзин. Рядом чинно восседал Шан Цинхуа, сверкая сине-фиолетовым фингалом под глазом. Услышав знакомый голос, Шэнь Цинцю поднял голову, встретившись взглядом с Ло Бинхэ. Взор его оказался остёр и беспощаден, и поражённый Ло Бинхэ немного отступил. После того, что произошло под покровом ночи, он, мягко говоря, рассчитывал на более тёплый приём. Бессмертный поднялся на ноги, решительно припечатывая: — Этот учитель возвращается в школу Цанцюн. Сердце Ло Бинхэ пропустило удар, он невольно потянулся к Шэнь Цинцю. Горный лорд безжалостно хлопнул сложенным веером по чужой ладони, протянутая рука замерла на полпути. Шэнь Цинцю распахнул веер, привычно скрыв нижнюю часть лица. — Думаешь, отвертишься так легко? Ты поистине простак, который позабыл всё, чему тебя учил этот учитель. Назови хоть одну причину, почему я должен остаться? Шэнь Цинцю говорил спокойно, и всё же, Ло Бинхэ чувствовал за его обманчивой безмятежностью скрытую опасность. Он попытался успокоиться и найти подходящий ответ, но, как на зло, застигнутый врасплох, не мог придумать ничего путного. Увидев, что ученик потерял дар речи, его Учитель усмехнулся: — В Цзиньлане ты растоптал мою репутацию. Будто смерти от твоих рук оказалось недостаточно, мою душу разобрали и собрали вновь, словно детскую игрушку. И, словно этого мало, ты нацелил на меня свои волчьи когти и осквернил моё тело. А теперь назови этому мастеру хоть одну вескую причину, чтобы я остался с тобой! — Учитель, но ты... Этот ученик... Ло Бинхэ был уверен, что случившееся прошлой ночью произошло по взаимному согласию. Бессмертный чтил собственную гордость больше всего на свете, он никогда не позволил никому опозорить себя, если бы только не хотел того же. Ло Бинхэ не принуждал его; он готов был сдержать себя, если бы Шэнь Цинцю действительно того пожелал. Но вчера, посопротивлявшись немного, его Учитель подчинился. Ло Бинхэ не хотел хвастаться, но ему приходилось делить ложе с достаточным количеством женщин, чтобы научиться определять, испытывает его возлюбленный ответное желание или нет. Словно прочитав чужие мысли, Шэнь Цинцю с отвращением прищёлкнул языком, добавив: — Кто знает, сколько женщин прошло через эту постель за те пять лет, что я был мёртв? Коллекционируешь добродетели людей, словно трофеи? Он решительно направился к выходу из комнаты, но Ло Бинхэ быстро встал поперёк дороги, преграждая путь. Его и без того уязвимое сердце беспощадным кинжалом пронзили ядовитые слова Учителя. Он хотел оправдаться, но знал, что сейчас неподходящее время, чтобы спорить. — Учитель, этот ученик знает, что был неправ. Пожалуйста, позволь мне искупить вину, дай мне помириться с Учителем. Я сделаю всё что угодно, только не уходи. Подумать только, всемогущий демонический лорд умолял! Шан Цинхуа на секунду подумал, что повелитель демонов готов опуститься на колени и схватиться за подол одежды Учителя, как обезумевшая от горя жена. Сам он предпочёл мудро хранить молчание и пытался слиться с окружающим фоном, несмотря на то что находился менее чем в десяти чи от разыгравшейся сцены. Шэнь Цинцю прищурился в ответ на восклицание ученика. — Всё что угодно? Действительно, всё? — Да... Всё. Никакая цена не казалась слишком высока, чтобы отдать её за Учителя. Шэнь Цинцю ненадолго задумался, прежде чем кивнуть. — Очень хорошо. Тогда будешь подчиняться каждому моему слову, пока я не решу, что ты заплатил достаточно за свою ошибку. Ло Бинхэ мигом просиял, словно заключённый в камере смертников, заслуживший прощение, пусть и с небольшими условиями. — Да, Учитель! Шэнь Цинцю вернулся на своё место и распорядился: — Тогда прими ванну и приведи себя в порядок. Мы отправляемся в школу Цанцюн. Его планы вернуться в школу не поменялись, но, по крайней мере, он собирался взять с собой своего ученика. Ло Бинхэ послушно кивнул и со всех ног бросился в сторону купален. Шан Цинхуа метнул взгляд ему вслед и вздохнул: — Айщ, Шэнь-шисюн. Если ты намерился проявить характер, по крайней мере, ради достоинства ученика Ло, делай это, когда меня нет рядом... Он совершил невозможное, чтобы спасти тебя, позволь ему хотя бы сохранить достоинство. — Что за ерунду ты городишь? Именно потому, что ты здесь, этот мастер должен был устроить ему взбучку, — тихо ответил Шэнь Цинцю. Шан Цинхуа не потребовалось много времени, чтобы разгадать смысл его слов. Горный лорд кивнул, задумчиво протянув: — Вот как, понятно... Так вот почему ты задержал меня здесь! Тогда придётся следовать своей роли. — Твоя способность приспосабливаться не устаёт восхищать этого мастера. Если у тебя остались незавершённые дела, советую их закончить. Ты отправляешься с нами, — приказал Шэнь Цинцю, не давая горному лорду возможности отказаться. Подобная перспектива привела Шан Цинхуа в смятение. Он и подумать не мог, что сможет ещё хоть раз переступить порог школы Цанцюн, но Шэнь Цинцю твёрдо вознамерился вернуть его. Словно долгожданный выход из тюрьмы после долгих лет заточения. И всё же, как бы ему не хотелось, он не мог просто отправиться паковать сумки. — Шэнь-шисюн... Боюсь, в нынешней ситуации мой господин навряд ли меня отпустит... Шэнь Цинцю в ответ на его беспокойство лишь рассмеялся. — Мобэй-цзюнь? Он сейчас подчинённый Бинхэ; если его повелитель отправляется, у него нет иного выбора, кроме как последовать за ним. — Ты имеешь в виду... Ты и его возьмёшь в нашу школу? — Если он твой питомец, это твоя обязанность — заботиться о нём. Кроме того... этот мастер может в конечном итоге и ему найти применение. Только Шэнь Цинцю могло прийти в голову назвать Мобэй-цзюня «питомцем» Шан Цинхуа. Ещё более высокомерным казалось заявление горного лорда о намерении использовать демона! Если бы Шан Цинхуа носил шляпу, он немедленно снял бы её в знак безграничного уважения. — Шэнь-шисюн, пытаясь использовать моего господина... Как ты собираешься заставить его слушаться? Вопрос звучал разумно; зачем Мобэй-цзюню повиноваться человеку и, более того, совершенствующемуся. Горный лорд вершины Цинцзин спрятал усмешку за раскрытым веером, лукаво заметив: — Разве он не находится под командованием моего ученика? Я собираюсь сполна насладиться унижениями, которые он испытает, когда его заставят слушаться моих наставлений. Когда-то он потерпел бесславное поражение от рук ледяного демона. Хотя он не отступил от желания одолеть Мобэй-цзюня в равной битве, идея вынужденной покорности демона казалось довольно привлекательной. Шан Цинхуа немного вздрогнул, заметив темнеющую ауру, сгустившуюся вокруг шисюна; он казался гораздо коварнее, чем раньше. Тем не менее, бессмертный понимающе кивнул и отправился искать Мобэй-цзюня, дабы сообщить, что они уходят. Как только Шан Цинхуа покинул стылую комнату, Шэнь Цинцю вернулся к распечатанному письму. Все фразы выведены чётким аккуратным почерком, признак хорошего образования. Судя по проставленной в углу письма дате, написано оно было больше года назад. Что удивительно, отправителем значился Гунъи Сяо. Из письма Шэнь Цинцю смог получить более-менее ясное представление, как все эти годы поживала школа Цанцюн. «Шэнь-шишу, этот ученик надеется, что где бы ни пребывала сейчас ваша душа, вам там хорошо. Немного странно писать письма тому, кого уже нет на свете, но я благодарен деве Нин за то, что она подала мне эту идею. Новость немного припозднилась, но благодаря щедрости Шэнь-шишу я оказался принят в качестве ученика в школу Цанцюн на вершину Цюндин. Как неоднократно уверял Шэнь-шишу, в школе ко мне относятся хорошо и ценят мои способности. С большой радостью спешу сообщить Шэнь-шишу, что в этом году меня официально назначили главным учеником пика Цюндин. Я буду продолжать усердно работать, чтобы оправдать доверие, оказанное мне Шэнь-шишу. Дальнейшее развитие событий я непременно опишу в следующем письме на будущий год». Второе письмо пришло около полугода назад. «Шэнь-шишу, миновало пять лет. Учитель до сих пор часто думает о вас, но Лю-шишу всегда оставался рядом с ним. Они часто устраивают поединки. Учитель упомянул, что Лю-шишу пообещал ему вернуть Шэнь-шишу, поэтому пытается помочь по мере сил, тренируясь с Лю-шишу. Что касается меня, то всё моё время отнимают обязанности главного ученика пика Цюндин. До того, как я официально стал учеником, меня разместили в качестве гостя на пике Цинцзин. С тех самых пор дева Нин всегда была чрезвычайно добра ко мне. Мне больно от того, что мои усилия спасти Шэнь-шишу не увенчались успехом, но, несмотря на её собственные печали, дева Нин часто подбадривала меня. Этот младший слышал от Мин Фаня, что дева Нин всегда занимала особое место в сердце Шэнь-шишу. Пожалуйста, простите этого ученика за то, что вынужден обратиться к вам через письмо, но этот ученик просит благословения Шэнь-шишу. Если на то будет воля девы Нин, я надеюсь послать хорошие новости в следующем письме». Шэнь Цинцю приподнял бровь, дочитав второе письмо. Вспомнив, что в своей первой жизни Нин Инъин стала женой Ло Бинхэ, он пришёл к однозначному мнению, что Гунъи Сяо будет гораздо лучшим выбором. Бессмертный не сомневался, что по крайней мере многообещающий совершенствующий не найдёт себе ещё шестьсот жён и не станет пренебрегать его милой ученицей. Конечно, после возвращения в школу Цанцюн, ему предстоит долгий разговор с Гунъи Сяо, во всяком случае, он обязан взять с него твёрдое обещание, что юноша никогда не обидит Нин Инъин. Остальное уже останется на усмотрение девушки. И всё же саму новость он воспринял вполне благосклонно, склоняясь к мысли, что из них выйдет хорошая пара. Он проснулся задолго до Ло Бинхэ, и потратил несколько часов на размышления. Воспоминания Шэнь Цинцю оказались путанными и расплывчатыми, но он догадывался, что между его гибелью и пробуждением прошло достаточно времени. Первым, с кем он столкнулся, оказался Шан Цинхуа, который успел сообщить ему, что прошло долгих пять лет. Кроме того, он рассказал, что все эти пять лет Ло Бинхэ провёл, неустанно заботясь о его мёртвом теле и терпеливо ожидая возможности войти в Священный Мавзолей демонов, чтобы вернуть его к жизни. Пять лет не слишком долгий срок для бессмертного, но Шэнь Цинцю лишь тихо прошептал: — Так значит борьба длилась пять лет... Воспоминания за то время, что Шэнь Цинцю был мёртв, не отличались чёткостью, что было довольно неестественным. Неестественным хотя бы потому, что у него вообще не должно быть никаких воспоминаний после смерти. Но стоило ему испустить последний вздох, множество образов наводнило его разум. Первой его реакцией стало замешательство. Сцены невообразимой жестокости проносились мимо, словно ураган отточенных ножей, никто не дал Шэнь Цинцю возможности перевести дух, поскольку безнадёжность каждого воспоминания ядовитым пламенем обжигала открытые раны и заставляла их гнить в абсолютном безумии. Как только сознание окончательно утонуло в этой выгребной яме, его душа пришла к постепенному пониманию, что всё это когда-то случилось с ним. Осознание, что он оказался способен на подобную всепоглощающую жестокость, ребёнок, которому он предложил собственную жизнь в качестве расплаты за десятилетия испытанных им мучений — это оказалось больше, чем Шэнь Цинцю мог выдержать. Его душа пошла уродливыми трещинами, словно забрызганное грязными каплями стекло, задрожала и осыпалась сверкающими осколками в темноту сознания, но где-то в глубине разума продолжала теплиться мысль, что он пребывает в вечном хаосе. Всепоглощающее отчаяние от осознания степени собственной беспощадности заставило Шэнь Цинцю погрузиться в кромешную тьму; несмотря на то, что он всегда осознавал собственные недостатки, он и подумать не мог, что может достигнуть такой глубины падения. Будь у него голос, он бы мог беспомощно рассмеяться от неизбывного горя, оплакивая гибель своей надежды. Однажды он уже умер, когда столкнул Ло Бинхэ в Бесконечную Бездну, но, узнав о бесчисленных невинных жизнях, погубленных его собственными руками в первой жизни, он не имел права надеяться на искупление. Когда-то боль от разрушенных желаний казалась ему невыносимой. Но это было в прошлой жизни, где он лишился всего, и Шэнь Цинцю не знал иного пути, кроме как загнать самого себя в тупик; для него больше не существовало выхода. Но это мучение оказалось не единственным, с чем столкнулась его душа. Шэнь Цинцю и подумать не мог, что Ло Бинхэ решится на такие крайности. Душа помнила, как повелитель демонов исследовал его воспоминания, он и не подозревал, что Ло Бинхэ настолько безумен. До того, как его душа оказалась разорвана на лоскуты воспоминаний, Шэнь Цинцю думал о Ло Бинхэ лишь как о ребёнке, любви и внимания которого он не заслуживал. Вернув память, он уже не мог воспринимать этих двоих как одного человека. Он презирал то, что разглядел в повелителе демонов; тот провёл годы, истязая человека. Но что бы он ни испытал от рук Ло Бинхэ, Шэнь Цинцю знал, он заслужил всё это сполна. Бессмертный не мог до конца понять, зачем Ло Бинхэ зашёл так далеко. Повелитель демонов держал в своих ладонях целый мир; что он получил, поменяв прошлое? Чего он достиг, помогая Шэнь Цзю? Шэнь Цинцю оказались не подвластны мысли безумца; в то же время он не мог смириться с тем, что тот мальчик, которого он подверг бесчисленным пыткам, в этой новой жизни сам стал для него источником надежды. Бессмертный не мог понять мотивов Ло Бинхэ, и в конечном итоге непреднамеренная доброта вкупе с отчаянием разрушили его душу; он всегда знал, что не имеет права надеяться на искупление. Его израненная душа погружалась в сознание, словно придавленная тоннами морской воды, и, задыхаясь, выныривала на поверхность, чтобы глотнуть ещё немного воздуха. Он едва помнил, что видел, и не мог даже собрать воспоминания в правильной последовательности. Разбитая душа ведала лишь смятение, то корчась в агонии от жестокости собственной натуры, то сжимаясь от страха перед добротой с возможным двойным дном. То защищалась от приятных воспоминаний, которые, как ей было теперь известно, она не заслуживала ни капли, то тянулась к давно потерянному теплу. В этом состоянии не было чувства времени, лишь смутное ощущение воспоминаний, вызванных собственным безумием. Казалось, это длится целую вечность; казалось, это длится мгновение. Возможно, прошёл лишь день после его смерти. Возможно, прошло не одно десятилетие. Душа не ведала ничего из этого. Но в одно мгновение всё изменилось. Появилось ощущение, словно что-то зовёт его, тянет из этой засасывающей глубины. Он уже оказался сломлен, сопротивляться не было сил. Душа плыла туда, куда её звали, привязанная к физическому сосуду. Дни или годы тянулись, но что может знать сгусток энергии о времени? Кажется, его кто-то окликнул, когда что-то врезалось острым осколком в самую его сердцевину. Шэнь Цинцю, плывущий в океане сознания, медленно приходил в себя. Он понятия не имел, что происходит, но воспоминания становились ближе. Каждый раз, когда ему удавалось восстановить контроль над хаотичным фрагментом памяти, его душа чувствовала нежное присутствие, нашёптывающее туманные слова. Как только восстановление его души почти завершилось, Шэнь Цинцю наконец смог разглядеть того, кто столь мягко убаюкивал его всё это время. Это оказался Ло Бинхэ, вверяющий ему свои искренность и верность. Юноша выглядел таким растерянным. Души не ведали ни усталости, ни боли, ни времени, но Шэнь Цинцю чувствовал, как энергия вновь наполняет его. Мягкий прилив стал долгожданной передышкой после безумного калейдоскопа обрывков и образов. Он так хотел погрузиться глубже и поглотить всё до капли, но раздражающий голос его разбудил. Он приоткрыл глаза лишь на мгновение, чтобы упрекнуть Ло Бинхэ за то, что тот снова почём зря проливает слёзы, даже не удосужившись понять, что бормотал его ученик между всхлипами. Лишь когда он встретил Шан Цинхуа после своего пробуждения, он узнал, что провёл в бессознательном состоянии более пяти лет. Шэнь Цинцю сразу догадался, что тем, кто прошёл сквозь несоизмеримые трудности, чтобы исцелить его душу и вернуть к жизни, оказался Ло Бинхэ. Мальчик, которого он так мучил в прошлой жизни, спас его. Он был тем небольшим лучиком надежды, что всё ещё оставался в его второй жизни, и Шэнь Цинцю очень хотелось поверить в него. Тем не менее, не понимая истинных мотивов того, кто когда-то сам пострадал от его рук и всё же пожертвовал многим, чтобы спасти его, он не мог себе позволить потерять бдительность. Восстановив воспоминания о своей прошлой жизни, он не сомневался — Ло Бинхэ тоже всё помнил. Беспокоясь о безопасности Юэ Цинъюаня и, пусть и не желая в этом признаваться, Лю Цингэ, свою главную обязанность Шэнь Цинцю видел в том, чтобы заставить их уйти. По крайней мере, если что-нибудь случится, пострадает он один. В пылу спора с учеником, тот признался, что заглянул в чужие воспоминания. Он увидел, он узнал, что в этой жизни для своего ученика в сердце Шэнь Цинцю нашлось особое место. Бессмертный пришёл в ярость, он оказался взбешён и смущён одновременно. Пять лет он провёл в смятении, не сомневаясь в гнили собственной души и задыхаясь от отчаяния после мучительного осознания собственных грехов. Тем не менее, на каждый вопрос Ло Бинхэ ответил без колебаний. От каждой его неуверенности юноша отмахивался, будто они ничего не значили. Решимость Шэнь Цинцю дрогнула, когда Ло Бинхэ попросил его о самой бесполезной вещи из когда-либо существовавших. Он попросил любви такого подонка как Шэнь Цинцю. Вернув наконец воспоминания, он догадался, что Хуа Цин — это Ло Бинхэ. Независимо от намерений, повелитель демонов оградил его от нищеты и мучений. Ло Бинхэ дал Шэнь Цинцю то, чего он хотел больше всего на свете — шанс совершенствоваться с самого детства и место, которое он мог назвать домом. Даже когда его душа оказалась разорвана в клочья, и он не помнил ровным счётом ничего, бессмертный уже знал, что именно Ло Бинхэ залатал его душу, утешил и спас от собственных страданий. И Шэнь Цинцю наконец отпустил себя. Его желание оказалось исполнено этим юношей, его одиночество успокоено чужим обожанием. Ло Бинхэ всё ещё хотел быть с ним. Теперь Шэнь Цинцю знал, что сможет и дальше сохранить своего ученика в самом безопасном месте — в своём сердце. Так долго странствуя бесплотной усталой душой, он жаждал чувствовать. Когда Ло Бинхэ опустил его на постель, Шэнь Цинцю недолго сопротивлялся, да и то лишь для того, чтобы утешить свою гордость. Чувства пылкого ученика удерживали его на месте, пока тот горячими губами пил его запах, скользил языком по коже, вонзал сильные пальцы в его плоть; Шэнь Цинцю наконец-то по-настоящему почувствовал себя живым. Он забылся недолгим сном, но проснулся довольно рано после их первой совместной ночи. Похоже, пяти лет для Шэнь Цинцю хватило, чтобы выспаться на годы вперёд. Ло Бинхэ крепко спал рядом с ним, не выказывая ни малейшего недовольства от того, что Шэнь Цинцю всю ночь использовал его вытянутую руку как подушку. «Даже повелитель демонов устаёт», — подумалось Шэнь Цинцю. Довольно комичное зрелище, если задуматься. Кто бы мог предугадать, что они, готовые перегрызть друг другу глотки и подвергающие бесчисленным мукам и страданиям, в итоге станут друг для друга истинным спасением? Больше всего Шэнь Цинцю удивляло, что глубоко укоренившуюся потребность Ло Бинхэ почувствовать себя нужным не смогла удовлетворить ни одна из его многочисленных жён. Вместо этого он выбрал настоящего мерзавца вроде Шэнь Цинцю. Бессмертный осторожно коснулся лица Ло Бинхэ, погладив тыльной стороной ладони нежную щёку. Повелитель демонов не шевелился, долго сдерживаемая усталость наконец настигла его. Это первый человек в обеих его жизнях, который по-настоящему нуждался в нём. Ло Бинхэ несомненно лишился рассудка, раз возжелал кого-то вроде Шэнь Цинцю. И всё же Шэнь Цинцю был не против такого безумия, если его ученик и дальше будет среди всех остальных выбирать его одного. Он провёл большим пальцем по нежной коже, сопротивляясь желанию ущипнуть. «Ло Бинхэ, если ты действительно хочешь меня, тогда я готов... Но, если я не надену на тебя поводок прямо сейчас, маленький зверёныш, в будущем ты совсем отобьёшься от рук. Вот увидишь, звание горного лорда пика Цинцзин я получил не за красивые глаза...» Он мог лишь догадываться, сколько привычек из своей прошлой жизни юноша перенял. Однако, если Ло Бинхэ показалось хорошей идеей сразу после признания повалить его на кровать, Шэнь Цинцю не сомневался — нужно приструнить этого непослушного ребёнка как можно скорее, прежде чем мальчишка решит, что это в порядке вещей. Он и сам желал этого, но не собирался потворствовать чужим инстинктам. Да и помимо этого у Шэнь Цинцю нашлось, о чём поразмыслить. Он тихо поднялся с кровати, поморщившись от ноющей боли в теле. Бессмертный как раз собирался отыскать ванну, когда вновь встретил Шан Цинхуа. Последний что-то пробормотал о своём господине, который проснулся слишком рано из-за голода и тому пришлось кормить его, но Шэнь Цинцю не было до этого ровным счётом никакого дела. Он заставил Шан Цинхуа отвести его к купальням и найти ему сменную одежду, а затем усадил шиди напротив себя, вынудив подробно изложить все события за последние пять лет. К его удивлению, Шан Цинхуа принёс ему одежду их школы. И горный лорд впервые задумался, что у него нет совершенно никаких вещей в этом чуждом для него месте. — Твой ученик приказал сшить это. Не считая формы нашей школы, он заставил меня сшить ещё несколько комплектов ханьфу на каждый день. Все они хранятся в твоей комнате, — Шан Цинхуа воспользовался возможностью, чтобы пожаловаться на Ло Бинхэ. Шэнь Цинцю не смог скрыть удивления. — У этого мастера здесь есть своя комната? Он проснулся в комнате Ло Бинхэ, поэтому ожидаемо предположил, что его всё время продержали именно там. — Конечно же, Шэнь-шисюн. Ученик Ло, безусловно, не переставал подпитывать ваше тело духовной энергией, но это не меняет того факта, что труп мог сгнить при первой возможности. Вот почему по совету Му-шиди он создал специальную комнату, чтобы обезопасить тебя. Шан Цинхуа привёл его в ледяную комнату, в которой даже стены искрились от лёгких кристалликов инея. Шэнь Цинцю осмотрел помещение и обнаружил на низком столике и даже на некоторых полках множество безделушек, очевидно, подарки от своих учеников. Шан Цинхуа не знал, как они туда попали, поэтому бессмертный отложил их в сторону и вместо этого заставил своего шиди пересказать всё, что произошло после его смерти. Вполне естественно, что в ходе рассказа Шан Цинхуа не смог обойти стороной и тему своего предательства. Горный лорд постарался как можно более осторожно объяснить, что у него на то нашлись свои причины. Шэнь Цинцю молча слушал и кивал. Шан Цинхуа не заметил движения, а после резко перестал видеть одним глазом. Правый кулак бессмертного взметнулся молниеносно, угодив прямиком в левый глаз Шан Цинхуа. Прошло много времени с тех пор, как Шэнь Цинцю в прямом смысле использовал свои кулаки в драке. Это оказалось на удивление освежающее ощущение. Шан Цинхуа завопил и прикрыл рукой стремительно заплывающий глаз. Шэнь Цинцю принял глубоко оскорблённый вид, изящно постучав веером по краешку стола. — Как второму по важности человеку в школе Цанцюн, мне следовало бы живьём снять с тебя шкуру, а тушку высушить под палящим солнцем за твоё предательство... Но, если быть до конца откровенным, глубина твоих ошибок не так уж велика. Поэтому считай на этом тему наказания закрытой. Шан Цинхуа кивнул, в глубине души вздохнув с облечением, что Шэнь Цинцю оказался достаточно великодушным, чтобы ограничиться одним ударом. Хотя, конечно, стоило заранее предупредить, прежде чем махать кулаками, но Шан Цинхуа не собирался заглядывать в зубы дареному коню. Теперь, когда эта тема оказалась закрыта, Шан Цинхуа терпеливо продолжил описывать сложившуюся ситуацию в Царстве Демонов, Царстве Людей, а также подробно поведал о Чжучжи-лане и его повелителе. Сказать, что Шэнь Цинцю был удивлён, это ничего не сказать. Однако ему удалось спрятать изумление за маской задумчивости. Он полагал, что Чжучжи-лан собирается потратить полученные семена на себя. Бессмертный и предположить не мог, что семя послужит для создания целого физического сосуда, не говоря уже о том, что Тяньлан-цзюнь успешно возродится в одном из них. Если верить Шан Цинхуа, то в Царстве Демонов что-то задумали против Царства Людей, а его шиди не было нужды лгать. — Что произошло со старым главой дворца? Кто-нибудь знает, где он сейчас, после того как сбежал? Шан Цинхуа мог лишь беспомощно пожать плечами. — Одно можно сказать совершенно точно — ученик Ло, вероятно, последним видел главу живым. После этого он занял его место во дворце. Это породило множество слухов о возможной причастности ученика Ло к убийству старого мастера, и о том, что он выбрал его козлом отпущения в отместку за вашу смерть и с целью захвата власти. Вроде как убил двух зайцев одним выстрелом... Шэнь-шисюн, вы позволите этому скромному шиди высказать своё честное мнение? — Продолжай. Твои догадки могут пролить свет на эту запутанную историю, — благосклонно разрешил бессмертный. Шан Цинхуа пустился в размышления: — Я не уверен в мотивах, но думаю... подозрение, что ученик Ло расправился с главой дворца, может оказаться правдой. Захватив власть, он прогнал прочь дочь старого мастера и её приспешников. Если допустить мысль, что старик действительно сбежал, он давно должен был уже воссоединиться со своей дочерью и требовать справедливого судебного разбирательства в одной из школ. Не сомневаюсь, что даже нависшее над его головой подозрение в твоей смерти не остановило бы старого мастера, поскольку и репутация ученика Ло не так уж чиста. Даже если не принимать во внимание его связи со школой Цанцюн, не стоит забывать и о происшествии... в городе Цзиньлан. Похоже, предположение Шан Цинхуа оказалось не так уж далеко от истины. Шэнь Цинцю согласился с большинством его выводов, ощутив мстительное удовлетворение от мысли, что старый барсук действительно принял смерть от рук Ло Бинхэ. Но впереди оставалось ещё много загадок. — Ты рассказывал ещё кому-то, что инцидент в городе Цзиньлан — дело рук Чжучжи-лана? — тихо спросил он. Шан Цинхуа покачал головой. — Насколько мне известно, лишь я да Му-шиди в курсе. Но я не могу поручиться за то, что Му-шиди не рассказал об этом кому-нибудь в школе Цанцюн. Шэнь Цинцю постарался собраться с мыслями. В данный момент и дворец Хуаньхуа и школа Цанцюн не могли похвастаться своей репутацией в мире совершенствующихся. Старый глава дворца, по-видимому, пустился в бега, хотя, следуя логике Шан Цинхуа, весьма вероятно, что дряхлая кляча мертва. Причины Ло Бинхэ для убийства старой лисицы оставались неясны, но пока что Шэнь Цинцю решил не ломать голову над этим. В то время как Ло Бинхэ контролировал значительную часть демонов, с большой вероятностью можно предположить, что Тяньлан-цзюнь управлял остальными. Святой Правитель что-то задумал, и, учитывая, что именно он вернул к жизни Шэнь Цинцю, бессмертный обладал чем-то, в чём нуждался Тяньлан-цзюнь. Вспомнив свой разговор с Чжучжи-ланом во время их встречи посреди леса Байлу, он догадался, что весьма вероятно, это связано с информацией о судьбе Су Сиянь. Столь плодотворная разминка для ума сразу после возвращения к жизни пришлась Шэнь Цинцю по душе. Шан Цинхуа собирался было откланяться, но горный лорд не отпустил шиди. Он уже накормил ученика пряником, настало время ему отведать кнута. Было бы ложью сказать, что беспощадное сердце Шэнь Цинцю не защемило от того, как быстро Ло Бинхэ согласился на выставленные условия. Конечно, можно было посвятить ученика в свои планы, но, поскольку в качестве ставки выступал он сам, Шэнь Цинцю решил, что благоразумнее хранить молчание. Более того, пусть даже ради его спасения, Ло Бинхэ уже перевернул вверх дном все его воспоминания. Не было ничего, что он мог бы скрыть от него, и отчасти это приносило облегчение, соседствующее с невыразимым смущением и раздражением из-за того, что его собственную душу обнажили столь бесцеремонным способом. Шэнь Цинцю не допустил и толики сомнений, запугивая Ло Бинхэ; разумнее установить границы дозволенного уже сейчас, чем позже столкнуться с неразрешимыми проблемами.

***

Шан Цинхуа не потребовалось много времени, чтобы отыскать Мобэй-цзюня. Он просто бродил по окрестностям, высматривая ледяного демона. Отчего-то после вчерашнего разговора его преследовало стойкое ощущение, что Мобэй-цзюнь окажется неподалёку. Полностью оправдывая ожидания, ледяной демон предстал перед его взором сразу же, как только его окликнули. Демон выглядел раздражённым, по-видимому, его отвлекли от несомненно важных дел, но весь гнев как рукой сняло, стоило увидеть заплывший глаз горного лорда. Шан Цинхуа даже не успел как следует поздороваться, когда Мобэй-цзюнь крепко сжал его челюсть ладонью и задрал вверх голову. — Кто это сделал? — Эм, Шэнь-шисюн, но... Хватка на его челюсти усилилась, заставив Шан Цинхуа вздрогнуть. — Он — супруг командира. От неожиданности Шан Цинхуа даже перестал чувствовать боль. Да и кто бы не удивился столь резкой смене темы! Возможно, Мобэй-цзюнь пытался сказать, что раз Ло Бинхэ — его командир, а Шэнь Цинцю — его партнёр по совершенствованию, то ему позволено бить Шан Цинхуа? Но, в таком случае, Мобэй-цзюнь не пришёл бы в подобную ярость. Горный лорд осторожно похлопал ладонью по руке демона, надеясь, что тот ослабит хватку достаточно, чтобы он смог вымолвить хоть слово. Пусть не сразу, но Мобэй-цзюнь подчинился, хотя к тому времени Шан Цинхуа почти не сомневался, что заработал себе ещё парочку синяков. — Я рассказал Шэнь-шисюну о своём... предательстве школы Цанцюн. Это моё наказание. — Он на той же стороне. Какое право он имел тебя наказывать? Шан Цинхуа лишь покачал головой в ответ на высокомерные слова Мобэй-цзюня. Этот демон может и могущественный, но он понятия не имеет, с кем связался. И дело тут вовсе не в боевых навыках горного лорда, а в подчинённом положении звена Мобэй-цзюня в этой «пищевой цепи», как верно заметил Шэнь Цинцю. — Шэнь-шисюн по-прежнему является самым влиятельным человеком в школе Цанцюн после Чжанмэнь-шисюна. Мне ещё повезло, что он ограничился одним ударом, простив мне мой проступок, — рассуждал вслух Шан Цинхуа. — Ему больше не дозволяется бить тебя, — возразил Мобэй-цзюнь, всё ещё гневно хмурясь. Шан Цинхуа поневоле задумался: не это ли имеют в виду люди, когда говорят, что щенка может наказывать лишь хозяин и никто другой? Но Шэнь Цинцю тоже стоял на ступень выше его в школе, его без труда можно было причислить к непосредственному начальству. Шан Цинхуа понял, что окончательно запутался. — Ваше Величество, но ведь нет никакой разницы. Вы меня тоже бьёте. К тому же, большинство этих ударов он получил без малейшей на то причины, но об этом горный лорд решил благоразумно промолчать. К его удивлению, холодный взгляд Мобэй-цзюня стал ещё морознее, цепкая рука выпустила его подбородок из захвата, чтобы сомкнуться на плече ястребиной хваткой. — Что значит «нет разницы»? Ледяной голос вызвал дрожь вдоль позвоночника Шан Цинхуа, и горный лорд поторопился оправдаться: — Мой господин тоже бьёт меня, когда хочет наказать! Я имею в виду, Шэнь-шисюн поставил мне фингал, но ведь вы ломали мне рёбра, разве это не одно и то же? Поддавшись нервозности, он выболтал несколько больше деталей, чем планировал, но Шан Цинхуа чувствовал себя поистине сбитым с толку внезапным гневом Мобэй-цзюня. Ледяной демон, казалось, собирался ответить, но не мог подобрать нужных слов. Шан Цинхуа воспользовался заминкой, чтобы добавить: — У меня есть сообщение! Ученик Ло и Шэнь-шисюн отправляются в школу Цанцюн; мы также приглашены, Ваше Величество. Должны ли мы присоединиться к ним прямо сейчас? Пока мысли Мобэй-цзюня занимали важные дела, он не отвлекался на мелочи. Шан Цинхуа хорошо успел изучить его, не зря же он десятилетия провёл бок о бок с ним! Хотя настроение демона оставалось непредсказуемым, а действия — порой необъяснимыми, бессмертный уже достаточно хорошо знал его, чтобы суметь прочесть чужое настроение по малейшим изменениям на невыразительном лице и коротким жестам. По крайней мере, он знал, когда нужно замолчать, чтобы ненароком не ляпнуть лишнего. Ледяной демон не сдвинулся с места, не спуская нечитаемого взгляда с Шан Цинхуа. Бессмертный нахмурился; иногда ему начинало казаться, что он нянчился с ребёнком, когда дело доходило до общения с Мобэй-цзюнем. Непредсказуемый нрав, незрелость, приступы гнева всякий раз, когда ему что-то не нравилось — он вёл себя словно избалованный сынок из богатой семьи. Горный лорд осторожно снял со своего плеча руку Мобэй-цзюня, успокаивающе похлопав по ней ладонью. — Ладно-ладно. Я больше не позволю Шэнь-шисюну бить меня. А теперь пойдёмте, пока нас не отругали за опоздание, — Шан Цинхуа потянул Мобэй-цзюня следом за собой, опасаясь, что в противном случае тот так и останется стоять столбом. Когда он вернулся в промозглую комнату Шэнь Цинцю, Ло Бинхэ уже успел принять ванну и ждал вместе со своим Учителем. Взгляд юноши потух, да и сам он выглядел как в воду опущенный, в то время как самого Шэнь Цинцю, казалось, ни капельки не беспокоил унылый вид своего ученика. Шисюн бросил на него быстрый взгляд, слегка нахмурив брови. Шан Цинхуа понятия не имел, почему Шэнь Цинцю так на него смотрит, но, поскольку тот ничего не сказал, предпочёл тоже хранить молчание. — Отправляемся, — объявил благородный бессмертный. Ло Бинхэ взмахнул Синьмо, рассекая пространство. Он протянул руку Шэнь Цинцю, с робкой надеждой глядя на Учителя. У Шан Цинхуа сердце кровью обливалось от жалкого вида бывшего ученика их школы, когда Шэнь Цинцю смерил равнодушным взглядом чужую ладонь, прежде чем отодвинуть её в сторону сложенным веером и шагнуть в пространственный разрыв в одиночестве. Шан Цинхуа собирался было сказать юноше несколько утешительных слов, но Мобэй-цзюнь уже потащил его за собой. Ло Бинхэ посмотрел на свою руку, которую Шэнь Цинцю только что оттолкнул. Он давно привык к тому, что Учитель относится к нему холодно. Но прямо сейчас, это заставило его почувствовать себя ужасно неловко. Умом он понимал, что это своего рода наказание от Шэнь Цинцю, но то, что Учитель отказался принять его руку, заставило Ло Бинхэ ощутить смутную тревогу. Больше всего он боялся, что ему вновь придётся увидеть, как Шэнь Цинцю страдает в одиночестве, а он не в силах ничем помочь. В то же время Ло Бинхэ боялся остаться один. И никто, кроме Учителя, не мог спасти его от одиночества. Юноша стиснул кулак, отбросив невесёлые мысли. Шэнь Цинцю пообещал остаться, пока он будет слушаться, а Ло Бинхэ под силу вновь стать маленьким послушным учеником. И всё же, с его губ сорвался невольный вздох. — Учитель... Пожалуйста, не отталкивайте этого ученика слишком долго. Я провёл нескончаемые пять лет без надежды на ответ.