Переломный момент

Асока сидела в спидербусе и пустыми глазами смотрела в оконное стекло. Слез у неё не было, как не было и других эмоций, все их выпила обида, стучавшая в голове ввиде одной-единственной мысли: «Он не любит меня. Энакин меня не любит» — переливалось в её голове на разные лады. Ещё утром Тано была так счастлива, а сейчас ей просто хотелось умереть. Ведь можно ли так, жить с одной, планируя свадьбу и совместную жизнь, продолжая при этом любить другую? Любить, несмотря на прошлое предательство. Ну да, сердцу не прикажешь, не люби эту, она плохая, вот эту люби, она хорошая. Это верно, но как же тогда быть её сердцу, которое продолжало при этом тянуться к Энакину и любить его? Любить, хотя он её и не любит. При воспоминании о ссоре, произошедшей сейчас, Асока внезапно почувствовала странную слабость, в голове понемногу зарождался тихий занудный гул, перед глазами медленно расстелилась серая, неплотная пелена, а откуда-то из глубины поднялось что-то душное, что встало комком посреди горла и тошнотой полезло наверх. В животе же, немного ниже желудка, что-то напряглось и задрожало. Асока непроизвольно прижала ладонь к этому месту и наклоняясь вперёд, чтобы окончательно не потерять сознание, тогрута помимо воли простонала, держась рукой за живот: — Энакин. Где же ты? Сознание она не потеряла, потому только, что вспомнила — дорога к былому счастью закрыта. Чтобы это понять, ей надо было увидеть лицо Энакина, когда он смотрел на старое фото своей первой свадьбы. Глаза светились мягким светом, полные такой нежности, что хотелось заплакать от того, что она предназначена не ей, Асоке, а той, первой, которую он любит, несмотря на предательство. Ведь на неё он так не смотрел и разговаривал всегда с легкой иронией и особо не мучаясь с подбором слов. Разве так говорят с любимой? Прежде Асоку это не волновало, она была настолько счастлива, что не хотела ничего замечать и ни о чем, кроме своего счастья, думать. А сейчас все эти мысли, словно мстя, в один момент набросились на неё, истязая самыми жуткими предположениями. «Конечно, не говорят» — сказал один из внутренних голосов — «Так скорее с друзьями общаются. Пускай с хорошими, лучшими, но друзьями, для любимой нужно совсем иное, например, вот этот полный щемящей нежности взгляд, благоговейной трепет и бережное отношение. А у меня, что? Наверное он и на отношения со мной решился лишь потому только, что побоялся остаться один или вновь неудачно влюбиться не хочет, а потом страдать, вот и решил подстраховаться, связался с той, в ком мог быть уверен. А любовь, потом появятся, подумал он, но нет, не появилась, ошибся. Или решил просто, да ну её, любовь эту, всё равно одно горе от неё». Да, похоже, что так, но только Асоке этого не надо. Она не хочет быть ничьей заменой и спасением от чего-то. Ей нужна лишь самая малость, всего только то, чтобы её любили, саму по себе, а не вместо кого-то, так же, как любит она. Но Энакин ей и это дать не сумел, что ж, не его вина. Сердцу не прикажешь, как было уже сказано. Асока и не будет больше навязываться и ждать, хватит, заменять одну иллюзию другой — это не про неё. Она просто будет жить, попытается, хотя бы. И начнёт сейчас же. Спидербус долетел до конечной остановки, которой оказалась улица Республиканская. Это была судьба, а может быть и сама Сила, которая видела, что в подобном состоянии Асоке лучше не оставаться одной, а та, кто жила в высоком строении, в квартире на пятом этаже, лучше всего подходила на роль поддерживающей стороны. Ведь Райо в данный момент была единственной подругой Асоки, понимавшей её и готовой всегда помочь, не став расспрашивать раньше, чем захочет поделиться она сама. А потому и сама тогрута сейчас подумала, что квартира Райо как нельзя лучше подойдёт для того, чтобы спрятаться от всех бед. Хотя бы только на сегодня. Большего ей не надо, дальше она сама. Лишь бы подруга уже пришла, она ведь натура непредсказуемая, может и ночью пойти гулять, а потом весь день отсыпаться. Но сейчас Чучи, по всей видимости, снова взялась за здоровый образ жизни, поскольку открыла дверь, едва Асока нажала на звонок. Судя по всему, сегодня подруга никуда не ходила, так как на ней было домашнее свободное платье из чёрного трикотажа, а лицо совершенно не накрашенное, волосы заделаны в хвост, а глаза сделались огромными и тревожными, когда она увидела, кто пришёл в такой час и в каком виде. — Асока, что случилось? Быстро заходи — сказала Райо взволнованным голосом — Что же это такое? На тебе же лица нет. — А куда оно делось? Тоже сбежало, чтобы не быть заменой кого-то? — мрачно пошутила Асока, входя за подругой. Комната в квартире была одна, а ещё кухня и раздельный санузел, именно в первый Асока и зашла первым делом, чтобы умыться и перестать внутренне дрожать. Потом Райо отвела её в комнату и усадив на кровати, пошла готовить горячий чай, чтобы подруга пришла в чувство и сказать хоть что-нибудь, а то панторанка уже сгорала от нетерпения, но будучи настоящей подругой, не лезла с расспросами, а просто ждала. — Вот, возьми, потом расскажешь, чтобы я хоть знала кого обвинять в твоих слезах, которые ты ночью прольёшь — сказала девушка, протягивая Асоке дымившуюся чашку. Та приняла и первое время просто держала, согревая руки. И сделав первый глоток, неожиданно чётким голосом выдала: — Я не вернусь к нему, Райо, он меня не любит. — Так, а это ещё, что за новости? — воскликнула Райо, едва не уронив тарелку с бутербродами, которую держала в руках. — Ничего особенного, Райо, лишь только то, что я сообщила, я снова одна, как и прежде, видно, такая у меня судьба — там же безэмоциональным голосом сказала Асока — Свадьбы не будет. И сказав это, схватила с тарелки бутерброд и откусила почти половину. Вступила в силу защитная реакция организма в фазе принятия. И потому Райо не удивилась, а просто села рядом и тоже взяла бутерброд, она, будучи политиком, знала, что время откровений ещё будет, потом. Не сейчас. И наступило это потом ни много, ни мало, ночью. Спальное место у Райо было одно, полутораспальная кровать с кованным изголовьем, она даже как-то похвасталась, что мечтала о такой с детства и сделала её на заказ, как только позволили средства. Вдвоём на ней было немного тесновато, но уместиться в принципе возможно, особенно, если обе не любят разваливаться на полкровати. Райо уже погрузилась в сон, отвернувшись к стене, когда её разбудили негромкие всхлипы с другой стороны кровати. Девушка повернулась и увидела, что Асока не спит, а лежит, оперевшись на локоть, и глядя пустыми глазами в темный квадрат окна, в котором виднелось сероватое небо раннего утра, даже не трудилась вытирать слезы, капавшие на подушку и одеяло. Заметив, что на неё смотрят, Асока хотела отвернуться, но Райо не позволила. Она ничего не говорила, она просто ждала, положив руку на её плечо и наконец Тано не выдержала, повернулась и через миг с громким стоном упала на грудь подруги, промочив её сорочку почти насквозь. Райо и сейчас ничего не сказала, она лишь обнимала тогруту и гладила по спине. И лишь только дав выход запоздалым эмоциям, Тано смогла заговорить, немного приподняв лицо: — Это ужасно, он не любит меня, совсем не любит. — Так-так, — понимающе кивнула Чучи, не отпуская подругу от себя — Что-то похожее я уже слышала, лет, этак, шесть назад. Неужто опять вернулись к тому, с чего начали? Или он опять сенатку себе какую нашёл, а тебе опять сказал во фрэндзону проваливать? — Почти — мрачно ответила Асока, первые слова были сказаны, остальные дались легче и скоро она уже рассказала всё, начиная со злополучного фото. — Вот это да! — едва не подпрыгнула Райо, задохнувшись от возмущения — Да, чтоб ему опять что-то прострелило! Вот же гандарк какой! Мог бы хоть при тебе свои слюни сдержать, раз уж они до сих пор текут! А то удумал же, высказывать свои сожаления и кому, той, кто сердце ему отдала и душу целиком посвятила! Асока не возразила, она была согласна и лишь молча кивнула, продолжив лежать на коленях подруги, гладившей её по голове — И правильно, что ушла, пусть побудет один, глядишь, мозг и на место встанет! У тебя же отпуск, правильно? — Да — кивнула Асока впервые за последнее время — Мы собирались на Шили, Рекса навестить. — Хотели, значит, полетим — воодушевилась тут же девушка с Панторы — Вот только не вы, а мы! Причём, завтра же! А Энакин твой пусть сидит у себя и рыдает над портретом своей уголовницы, если это ему приятней! Асоке ничего не осталось как согласиться, подруга умела убеждать, не зря являлась успешным политиком. А Асока считала себя неплохим джедаем, но вот в данный момент была просто паршивым, ибо не уловила в словах Райо несколько очень важных намеков, а жаль, очень жаль...