Переломный момент

— Нет! — прозвучало на всё помещение твёрдо и непреклонно. Лицо Энакина стало на этот раз почти белым, лишь на скулах проступили два ярко-красных пятна. А его глаза были абсолютно спокойными, имея при этом раздражающе голубой цвет. — Ни за что — повторил Скайуокер таким же непоколебимым тоном — Я сам являюсь хозяином своей жизни и непременно выстою во всех испытаниях, которые пошлёт мне Сила, и рядом со мной останутся те, кто мне верен, а место предателя определит суд. Канцлер стоял, зажатый между двумя своими конвоирами, но смотрел он прямо на Энакина. Услышав его горячую тираду, мужчина разом прекратил свою игру в жертву и снова сделался тем, кем он являлся — злобным коварным предателем, понявшим свой проигрыш и как пойманный в ловушку хищный зверь, не желавший окончательно сдавать позиций. А в том, что игра проиграна сомнений больше не возникало, достаточно было пощупать Силовое поле вокруг бывшего ученика. Спокойное и решительное, какое бывает только у цельных натур, выбравших окончательный вариант жизненного пути и вставший на него. Такого уже ничто не смутит и не свернёт в сторону. Глаза Палпатина сузились и приняли выражение змеиного коварства, намекавшего на то, что главный козырь до сих пор находится у него в рукаве. Скайуокер потерян для Тёмной стороны, это точно, однако, никто не помешает ему сбить с него эту спесь и выставить в неприглядном свете перед товарищами. — Интересно, кого ты имеешь ввиду, упоминая верных, Энакин? Может быть свою жену? Свою любимую, дорогую жену? А знаешь ли ты как именно зародилась ваша любовь и кто надоумил её с тобой связаться? — произнёс Палпатин в следующую секунду, немного изменив тон голоса на более злорадный. Энакин при этих словах рванулся к нему, опустив правую руку на свой меч, висевший на поясе, сказанное возмутило до глубины души. Да как он смеет, этот мерзкий предатель прикасаться даже мысленно к его дорогой и любимой жене, за честь которой он мог разрубить в капусту целый Орден таких вот ситхов, не то, что одного. Но тут же был остановлен вылетевшей навстречу фиолетовой молнией, отлетевшей обратно к хозяину, ударившись о синий клинок и лишь отдельными исками прошипев на полу. — Не так быстро, уважаемый, посмотри сперва кое-что интересное, пояснения к просмотру я предоставлю — ответил ему канцлер и Силой нажав на какую-то кнопку под столом, активировал стоявший на нем голопроектор и тот явил взору ошеломленной аудитории первую запись. Она являла собой влюбленную пару, на вид очень счастливую обществом друг друга. Стройный элегантный мужчина лет пятидесяти, одетый в фиолетовую мантию сенатора и совсем ещё юная девушка в светлом платье и лёгкой накидке. Они просто стояли рядом и обнявшись смотрели друг другу в глаза. И судя по окружавшему их пейзажу, пара прогуливалась по Набу, намереваясь потом хорошо отдохнуть на лоне природы, но не это удивляло больше всего, а то кем являлись эти влюбленные. Но не успел Энакин подумать об этом, как изображение на проекторе сменилось другим, где та же самая парочка сидела в кафе и по виду просто разговаривали. Но так только казалось, стоило лишь повнимательнее взглянуть на девушку, на то, как преданно она смотрит на своего спутника, так, словно никого вокруг больше и нет. Но самый главный ужас поджидал Энакина в следующем изображении, которое на самом деле являлось видеозаписью, датированный первым годом после назначения сенатора Амидалы на эту должность. На этот раз она сидела в кабинете канцлера, напротив него, и держа его руку двумя своими, внимательно слушала то, что он ей говорит. Она согласно кивала и лишь изредка спрашивала собеседника о чем-то вроде: «Я точно справлюсь?»; «Мне обязательно выходить за него замуж?»; «А это точно столкнет его во Тьму?» И в целом предмет разговора был совершенно ужасным, невероятным от самого факта своего существования, но был правдив ровно настолько, насколько и то, что канцлер Республики на самом деле являлся Лордом ситхов. Это подтвердила другая запись, где Падме, только несколькими годами позднее, чем на предыдущей и несколькими месяцами ранее, чем сейчас, снова явилась в личный кабинет того, кто много лет, начиная с момента назначения в сенат, являлся её любовником, посвятив её во все свои тайны, даже в своё намерение столкнуть во Тьму самого Избранного. А после попросил её помочь ему в этом, влюбив Энакина в себя и убедив на себе жениться. Это помогло бы ему держать того при себе и оказать дополнительное влияние на разум Скайуокера, зная его привязчивость к людям. И сейчас она призналась канцлеру в беременности, причём, совсем не от невольного мужа. В ответ получила похвалу и приказ побольше напоминать Энакину об этом ребенке, чтобы привить ему беспокойство и за него тоже. Дальше Скайуокер уже не слушал, а выхватив меч, с размаху ударил им по проектору. Тот вспыхнул и искрясь разлетелся на части, перекрывая бешеный крик молодого джедая, кинувшегося на довольно ухмылявшегося врага, тотчас притянувшего к себе свой упавший меч. — Лжец! Ты просто наглый и беспардонный лжец! Как только у тебя хватает совести произносить при мне подобную мерзость? -- яростно прокричал Скайуокер, не веря ни единому слову из услышанного, однако всерьёз обозлившись на попытку ситха ударить его по больному, затронув святое, то, чего не смел касаться даже в мыслях. Его возлюбленной, его ребёнка, его семьи. Повторяя это мысленно, Энакин невольно делал упор на слово Его, как будто пытаясь таким образом защитить себя от той волны грязи, которую вылил на него канцлер. На него и Падме. Его дорогую и любимую Падме, вышедшую за него замуж по большой взаимной любви и все годы их жизни бывшую ему кристально верной. Да, это было так и никак иначе, а Палпатин ещё сильно пожалеет о том, что посмел попытаться осквернить её. И не размышляя более ни о чем, Скайуокер сделал решительный выпад, в прыжке нанося вертикальный удар. Канцлер не сплоховал и раскидав Силой стоявших возле него Магистров, ответил оппоненту не менее чётким ударом снизу. Клинки столкнулись и резко отскочили в разные стороны, лишь только затем, чтобы схлестнуться уже над головами, встречаясь в вертикальном ударе. Ситх ловко перемещался из стороны в сторону, совершая резкие выпады в самые неожиданные моменты, особенно когда была возможность пробить блок соперника. Энакин не отставал от него, ибо не зря много лет оттачивал навыки боя и прошёл Войну Клонов почти без единого ранения. Красный клинок ситха, казалось бы уже настигший свою жертву, мгновение спустя оставался ни с чем, попадая лишь на предметы обстановки. Сидиус повёл клинком по низу, заметив, что Энакин решил подпрыгнуть, имея целью срубить ему ноги, и срубил, встретив сначала правое, а потом и левое колено...высокой пермакритовой статуи, стоявшей возле стены, служа временным щитом для Скайуокера. Тот воспользовался моментом и Силой обрушил её на противника, успевшего, однако, выскочить из-подлетевших на него обломков и послать вдогонку ответный Силовой удар. Тяжёлый известковый кулак ударился в лицо Энакина, попав по верхней губе, тот почувствовал во рту кровь и сплюнув в сторону, выскочил перед ситхом. Случайность или нет, но кровавый плевок пришёлся ему в лицо и не потерпев такой дерзости, Сидиус снова накинулся на врага, тесня его в угол, чтобы добить. Ему казалось, что он уже достаточно измотал Скайуокера, чтобы добить, в его Силовом поле ясно ощущалась усталость, а то, что он сейчас увидит должно его окончательно сломить. И незаметно для Энакина, Ситх нажал кнопку своего коммуникатора, отправляя автоматическое сообщение кому-то, сидевшему в небольшом помещении за стеной, видя по голографическому экрану всё происходящее в кабинете. «Входи» -- значилось в коротком послании и этого хватило, чтобы небольшая прикрытия драпировкой дверь в стене открылась, являя взорам всех присутствующих невысокую женскую фигуру с тёмными волосами, собранными на затылке в хвост, одетую в светлую водолазку и чёрные брюки. Она была достаточно стройной, из-за чего был особенно заметен довольно большой живот. Сенатор Амидала явилась на поле боя, чтобы нанести их общей с ситхом жертве последний удар. Бесспорно смертельный. Оба сражавшихся уже оттеснили друг друга к окну, их мечи, синий и красный, почти не разделялись друг с другом, только разве, что для того, чтобы размахнуться для нового удара. И когда они уже стояли возле приоткрытого ввиду вечерней жары оконного стекла, Сидиус улучил момент и привлёк внимание оппонента: -- Взгляни на это, мой друг, какой преданностью я могу похвастаться, моя победа всего лишь не за горами, а меня уже явились чествовать. Энакин проследил за его взглядом и его собственный загорелся отчаянной надеждой и всё его существо устремилось в направлении маленькой дверки, о существовании которой он даже не подозревал, хотя и считал, что знает кабинет канцлера как свои пять пальцев. -- Падме, ты здесь, ты слышала, что он о тебе сказал? Ответь мне, ведь это неправда? Я и так это знаю, ты не могла иметь ничего общего с этим человеком, подойди же сюда и скажи это всем. Падме взглянула на него прямым и открытым взглядом, после чего и вправду начала приближаться к мужчинам, в конце-концов остановившись возле Энакина. И все смогли оценить этот разительный контраст -- Падме, ухоженная, одетая просто, но опрятно, с лёгким макияжем на лице и Скайуокер, растрепанный, в помятой и местами прожженной одежде, с припухшей с одной стороны верхней губой. Равно как и голос молодой женщины звучал не в пример ему спокойно и даже холодно. Она встала совсем близко к своему мужу и взглянув прямо ему в глаза, согласно кивнула, принимая его слова, и только тогда ответила: -- Ты совершенно прав, Эни, то, что прозвучало здесь и сейчас-совершеннейшая неправда, больше того, оно и близко не является таковым, это истина, причём, непреложная, такая же как то, что ты-жалкий неудачник, которому никогда не стать великим и остаётся только мечтать о звании Магистра, хотя безуспешно. Такие как ты могут лишь стоять в стороне и завидовать тем, кто лучше, доверяя каждому, кто похвалит, и удивляясь потом откуда взялся нож у тебя в спине. Этого было достаточно, чтобы Энакин понял, что надежд на лучшее для него уже не осталось, правда есть только одна и он её услышал. Только, что, от двоих близких людей, на деле отнюдь не являвшихся таковыми. Но не в характере Энакина было предаваться унынию, особенно когда ему находится достойная альтернатива. Ярость. Именно она хлынула в его раненую душу, вытесняя на время боль. Синий клинок взвился над карнизом и новая серия жестоких ударов обрушилась на вероломного политика. Падме отскочила в сторону, не сомневаясь в том, каким будет исход. Теперь-то уж точно, когда он знает всю правду, дорога Скайуокеру только во Тьму. Или в мир Силы. Это уж как пойдёт. Но совсем не согласовывались с этими честолюбивыми мыслями раздавшееся с двух сторон: -- Именем Республики, сенатор Падме Амидала Наберри, вы арестованы по обвинению в шпионаже и антиреспубликанской деятельности. Следом её подхватили под локти Магистры Тиин и Колар. Женщина не воспротивилась, будучи уверенной, что это не навсегда, нужно лишь подождать и её возлюбленный придёт на помощь. Сразу, как только закончит с этим джедайским выскочкой, возомнившим о себе слишком много. Вот, кажется, почти и всё, он почти прижал Энакина к стеклу и уже занёс над ним красный клинок. Только вот, что же это такое? Резкий поворот, удар в стекло мощным кулаком, звон, осколки, брызнувшие в стороны и громкий предсмертный крик, завершившийся ударом где-то под нижним уровнем грибообразного здания сената. Падме зажмурилась и с опаской открыв глаза, уставилась в сторону разбитого оконного проёма. Из двух сражавшихся победил только один. И теперь стоял, тяжело опираясь на стену, одной рукой вытирая пот со лба. Но был это совсем даже не Сидиус...