***
Хванун — счастливчик. Ему посчастливилось встретить соулмейта еще в раннем детстве, более того, этот соулмейт оказался его лучшим другом. Практически всю жизнь они провели вместе, ходили в одни ясли, закончили одну школу, даже в один университет поступили, правда, надо сказать, на разные факультеты, и в разное время, из-за небольшой разницы в возрасте. Ким Ёнджо был приятным, улыбчивым мальчишкой и не удивительно совсем, что он с первых минут буквально покорил юного Хвануна. Сначала Уни им восхищался, как сильным и надежным товарищем, который мог вытащить их из любой задницы. Потом, Хванун понял, неожиданно для себя, что Ким еще и очень хорош собой, а так же обладает потрясающим бархатным голосом. Ну и заключительный этап… На пятом году обучения в школе, Ё Хванун понял, что влюбился. Нет, не так… Втюрился, вляпался, вкрашился, вмазался и по уши увяз в своем лучшем друге. Что они соулмейты младший осознал внезапно… Уроки истории, как правило, были скучными и однообразными, так что Ё предпочел смотреть в окно, а не слушать преподавателя, который распинался, рассказывая что-то про древний Рим. Скукота. Хванун дома все это уже читал в учебнике, зачем слушать одно и то же во второй раз? Если гораздо интереснее наблюдать как семиклассники на улице во время физкультуры играют в футбол? Особенно, если один из игроков — это Ким-потрясающий-во-всех-известных-смыслах-Ёнджо? (личное мнение Хвануна) Ё улыбался, наблюдая как ловко старший управляется с мячом. Ким, конечно, не был самым лучшим игроком, как главный герой из какой-нибудь сопливой дорамы, но играл, он неплохо. Хотя с его ростом, ему больше подошел бы баскетбол, нежели футбол. То что творилось сейчас на площадке нельзя было назвать игрой, скорее безрезультатная борьба за мяч, которая не привела ни к чему… Хотя… Какой-то кривоногий семиклассник, у которого, думается Уну, еще и со зрением плохо, вместо ворот попадает мячом прямо по лицу Киму. Игра приостановлена. Ё ахает, прикрывая ладошкой рот. Он наблюдает за тем как Ёнджо смеется, заверяя подбежавших к нему одноклассников и физкультурника, что он в порядке. Ким прикрывает ладошкой разбитый нос, и покидает площадку, чтобы остановить кровотечение. Хванун провожает взглядом уходящего Кима, и только сейчас чувствует бегущую по губам и подбородку теплую жидкость. «Чт-что такое?» — младший прикрывает лицо ладошкой, чувствуя, как начинает болеть нос. «Блять, что произошло?» Парень отпрашивается в медпункт, и преподаватель, разумеется, отпускает его. Хванун почти бежит в туалет, подлетая к раковинам, умывается, а сердце неистово колотится, от ударившей в голову мысли. «Неужели мы соулмейты?» — Уни смотрит в зеркало, слушая журчание воды. — Я даже болею в одно время с ним… — Как бы подтверждает сам для себя Ё. Парень начинает улыбаться, несмотря на то, что нос еще болит… Вскоре гипотеза Хвануна подтвердилась. Да, они действительно соулмейты, им суждено быть вместе. И это, и это замечательно черт возьми, это лучшее, что произошло с Ё в его короткой, но насыщенной жизни! Хванун еще никогда не чувствовал себя таким счастливым, как теперь. — Нужно… сказать об этом хёну… Попозже. Но сказать так и не удалось… Буквально на следующей неделе Ким рассказал другу шокирующую новость, которая острым ножом полоснула по хрупкому сердечку младшего, разрубая его на части. — Уни, знаешь Ёнхуна, капитана футбольной команды? — Начинает старший. — Да, знаю. А что? Ким мечтательно улыбается, смотря куда-то в небо. — Мы встречаемся… — Чуть смущенно говорит он, а у Хвануна дрожь по всему телу, и руки дрожат. — Чт-что…? — Младший чувствует противный ком в горле, мечтая лишь об одном — не расплакаться прямо здесь и сейчас. — Эм… а ты любишь его? — Очень люблю. — Улыбается Ким, включая мобильник, на заставке красуется фотография Ёнхуна. «А раньше там было наше фото». — Думается Хвануну. И от этого еще больнее. — От…отлично… Поздравляю… — Почему ты заикаешься? — Старший поднимает одну бровь смотря на друга. — Просто очень за тебя рад, хён! — Вот как, спасибо, Уни. Я знал, что ты меня поддержишь. Ты всегда поддерживаешь… Спасибо тебе. — Ёнджо треплет парня по волосам. Хванун сильный, он не будет убиваться, он натянет улыбку, стерпит боль, запихнет свои чувства в самый отдаленный уголок души и останется Киму хорошим и надежным другом. Он сможет.***
Хванун — счастливчик. Ему посчастливилось встретить соулмейта еще в раннем детстве, более того, этот соулмейт оказался его лучшим другом… Да нихуя подобного. Хванун действительно нашел соулмейта, но кроме страданий это не принесло ему ничего хорошего. Его соулмейт по уши влюблен в другого человека вот уже шесть лет. Они больше не ходят гулять вдвоем, потому что все свободное время Ёнджо предпочитает проводить с Ёнхуном. Они больше не болтают по телефону часами, как раньше, потому что «прости, Уни, я побежал, нужно хёну помочь». Они больше не ходят в старый парк кормить лебедей. Они больше не ходят друг к другу на ночевки. Они больше не ездят отдыхать вместе. Они больше не гуляют по ночам. Они больше не… Они… Они видятся только в университете, и то, всякий раз Ёнджо плачется о том, что «Ёнхун-хён» учится не с ними. Хванун заебался. Но он упрямо давит улыбку и слушает, потому что он хороший друг. Слишком хороший. А еще Ёнджо выглядит слишком счастливым, а это для Хвануна — главное. Он более менее счастлив, пока счастлив Ким. И плевать что не с ним. И плевать что это не его Ёнджо так нежно обнимает. И плевать, что каждое утро приходится замазывать следы от вчерашних слез. Ё счастлив. Да.***
Четыре утра. Хванун сладко спит, укутавшись в теплое одеяло и смотря очередной дурацкий бессмысленный сон. Сонную утреннюю тишину разрывает внезапный телефонный звонок, тревожа чуткий сон парня. Ун не сразу находит мобильник в ворохе одеял. — Алло… — Сонно тянет парень, не открывая даже глаз. — Уни… — Вещает убитый, слегка пьяный голос Ёнджо. — Приезжай… пожалуйста… Хванун тут же распахивает глаза, вскакивает с кровати, бросая «сейчас буду» и бежит одеваться, после чего почти галопом несется к дому старшего. Не дай бог с ним что-то случилось. Не дай бог! Когда Ё наконец добрался до квартиры друга, то застал его в плачевном состоянии. Ёнджо лежал на полу возле кровати, держа телефон в руке. Не плакал. Ким этого не умел. — Хён, что случилось? — Уни присел рядом, обеспокоенно глядя на парня. — Он сказал… — Старший приподнимается, садясь, облокачиваясь спиной о кровать. — Сказал, что нашел соулмейта… Мы расстались. Ким зарывается пальцами в волосы, закрывая глаза. — Черт, Уни, мне так херово… Ты не представляешь. «Представляю…» — Думает Ун, сгребая хёна в охапку и прижимая к себе. — Забей на него. Сердцу не прикажешь. — Я не могу забить… Шесть лет отношений, шесть! Черт возьми, я потратил на него часть жизни, а он так просто меня кинул… Просто сказал, что встретил его вчера, и уходит. Вчера, блять! За один день просто выкинул все что было между нами в мусорку. — Ёнджо не знает, что пострадало больше, сердце или гордость. — Хён, они же соулмейты. Они не смогут друг без друга. — Повторяет какие-то дурацкие слова из девчачьих романов Хванун. — Теперь когда они оба знают, что соулмейты, мы вряд ли можем что-то сделать… — Я знаю… — Ёнджо вздыхает, приобнимая младшего он чуть успокаивается. — Спасибо что пришел, Уни. Я не знаю, что бы со мной было если бы не ты. — Ничего бы не изменилось без меня. — Смеется Хванун. — Все будет хорошо, хён. Все будет отлично. — … Хванун весь день и всю ночь просидел у друга, они вспоминали детство, ностальгировали, младший всячески старался поднять настроение Киму, и у него даже получалось. Ёнджо улыбался… Хванун был действительно счастлив. Вернулись долгие разговоры, вернулись ночные прогулки, посиделки друг у друга, вернулись походы в парк, вернулись улыбки на замученные жизнью лица. Вернулось счастье… Так казалось Уну в первое время. Не прошло и пол года, когда Ё впервые проснулся от того, что его руки болят. Парень сполз с кровати, включил свет и ужаснулся. Запястья были исполосованы чередой неглубоких ранок, кровь тоненькими струйками стекала вниз к сгибу локтя. Хванун сразу понял в чем дело. Тогда он впервые искренне обрадовался, что они с Кимом соулмейты. Если хён что-то сотворит с собой, Ё первым об этом узнает, и может успеть спасти. Конечно, Ун после несколько раз отчитывал старшего за подобные выходки, Ким улыбался натянуто, как-то оправдывался, обещал, что больше не будет… Хванун не верил. Потому что все знал. Все чувствовал. И все терпел. Он так и не нашел в себе силы признаться старшему, что они соулмейты. Енджо все еще любил Ёнхуна. И Ун просто не мог навязать ему свои чувства и связь соулмейтов. Киму и так нелегко. Ему нужна опора и поддержка, а не признания.***
Летели года, и вот уже университет окончен. Стоит выпускник — красивый костюм, красный диплом в руках, счастливая улыбка на лице. И никто не знает, что под одеждой у него бинты, скрывающие многочисленные порезы, а за улыбкой скрываются литры пролитых слез, за любимого человека. Внизу, среди людей пришедших посмотреть на выпускников, стоит такой же замученный парень, но чуть постарше, с такой же натянутой улыбкой, с такими же бинтами под одеждой, с той же наигранной, слащавой радостью, получивший в прошлом году такой же красный диплом… Жизнь иногда бывает слишком жестока. Нужно двигаться дальше. Минуло еще три года. Хванун уже заместитель директора в какой-то известной компании, он работает не покладая рук, находя в работе свое утешение. В коллективе все любят своего маленького трудяжку, особенно начальник, который относится к Ё почти как к младшему братишке. Новички в компании готовы буквально молиться на «маленького хёна», который всегда объяснит, покажет, поможет да еще и кофе угостит потом. — Опять с «яслями» нашими нянчишься? — Улыбается Гонхак подходя к Хвануну, который объясняет новому секретарю, как оформлять какой-то документ. — Здраствуйте, директор Ким! — Кланяется парниша (тот самый секретарь), Уни только кивает Гонхаку, чуть улыбнувшись. — Здравствуй, здравствуй. — Тебе что-то нужно, Хак? — Интересуется Хванун. — Нет, просто хотел попросить тебя поприсутствовать на сегодняшнем собрании, как раз представишь свой проект. Он готов, кстати? — Давно. — Улыбается Ун. — Отлично, тогда в шесть в зале для совещаний. Я рассчитываю на тебя, Уни. — Я не подведу, хён, ты же знаешь. — Знаю. Что касается Ёнджо, он так же работал по специальности. Он стал хорошим журналистом, как всегда мечтал. Он добился успеха в своей профессии уже через год упорной работы, и сейчас его имя уже было на слуху. Ким жил прекрасно, у него у самого часто брали интервью, он появлялся на обложках многих журналов и все хвалили его потрясающую внешность. В глазах любого человека он был успешным счастливым человеком, и только Хванун знал, что на самом деле это ничерта не так! Только Хванун знал, что с каждым разом Ким режет все глубже свои запястья, только Хванун знал, насколько сильно Ёнджо страдает, до сих пор так и не найдя лекарство от разбитого сердца.***
Хванун как и обещал, появился на собрании. Было много гостей, представителей других компаний, и, надо сказать, проект Ё их впечатлил, пусть парень еще даже не закончил его представлять. Вот и сейчас он стоит, рассказывает им что-то о проблемах экологии и путях их решения, а сердечко дрожит почему-то. Кажется, будто что-то скоро произойдет. Холодный страх ползет по позвоночнику, смыкая цепкие пальцы на хрупкой шее. Запястье отдает резкой болью. Белая рубашка под пиджаком стремительно промокает, кровь стекает по руке и капает на дорогой ковер. «Черт побери, Ёнджо!» Хванун сглатывает, замолкая. Ни секунды не тратя на раздумья он произносит. — Господин директор, мне нужно бежать. — И срывается с места, идя к выходу. Гонхак был единственным человеком, который знал историю Хвануна от и до. Он только кивает, давая свое согласие, встает из-за стола, чтобы продолжить за парня. Гостям он придумывает какую-то невероятно убедительную отмазку, и мысленно молится, чтобы с Хвануном все было в прядке. Ё не знает куда ему бежать, телефон у Кима недоступен, из руки хлещет почти фонтаном кровь. Сразу понятно — тот кто сделал такой порез решил окончательно уйти из жизни. Нет. Нельзя. Хванун этого не допустит. Парень вызывает такси, диктуя адрес друга и прося ехать как можно быстрее. Волнение, дрожь, кровь… Ё чувствует как сердце в груди неравномерно бьется, он вылетает из машины, хотя та еще даже не успела полностью остановиться. Ким живет на седьмом этаже, Хванун до пятого бежит, но на шестом спотыкается, его второе запястье так же стремительно окрашивается в алый. «НЕТ, ХЁН, НЕТ!!!» Хванун добегает до квартиры, ключи от которой он имел на правах лучшего друга. Ё судорожно открывает дверь, когда вдруг начинает задыхаться. «Хён, черт возьми, что ты творишь!» Младший с размаху открывает дверь, залетая в квартиру и сразу направляясь в ванную. Сердце пропускает удар. Ёнджо лежит в ванне, лишь темная макушка торчит из под алой от крови воды. — Хён! На самом деле у Хвануна уже кружится голова от потери крови, но адреналин не дает ему упасть в обморок. Он вытаскивает Ёнджо из ванны, дрожащими руками вызывает скорую. — Хён… хён, открой глаза, пожалуйста… Ким чувствует ладошки младшего на щеках и приоткрывает глаза. Слава богу, наглотаться воды он еще не успел. — Уни… Хванун плачет, достает из-под ванной аптечку, бинтами пытаясь остановить кровь на руках своего любимого хёна (слава урокам ОБЖ). Ким еле в сознании. — Хён, зачем? Что же ты творишь! — Задыхается от слез младший, глаза слипаются, собственные раны продолжают кровоточить. — Прости… я хотел уйти тихо… — Да не получится у тебя тихо! — Хванун падает ему на грудь, рыдая. — Я всегда знаю, что с тобой…всегда! В квартиру вбегают врачи, и хотят сначала заняться ранами Хвануна, но младший почти рычит, вырываясь, не прося, а почти приказывая, чтобы сначала они позаботились о Ёнджо. Доктора суетятся вокруг пострадавших. — Все в порядке, он будет жить. — Произносит врач, и только после этих слов, улыбнувшись, Хванун позволяет себе отключиться и рухнуть в обморок…***
Ким приходит в себя к вечеру. Первое, что видит парень, открыв глаза — холодные белые стены. Последнее, что он помнит — заплаканное личико Уни и прикосновения его прохладных ладошек. Он заметил. Заметил такие же порезы на руках парня. Заметил и все понял, и теперь хочет лишь одного, попросить прощение за все страдания, которые причинил. Он чуть своими руками не погубил и себя, и своего соулмейта. «Какой же я идиот». На следующий день парню разрешили проведать друга, так что сразу после осмотра Ким держа в одной руке капельницу поплелся в палату к Ё. Здесь было тихо, настолько, что Ёнджо слышал стук собственного сердца. — Уни, привет… — Прошептал он. Хванун с трудом повернул голову, и улыбнулся еле-еле. — Привет, хён… Как ты? — Прохрипел младший. Хванун пострадал сильнее, потерял много крови пока бежал, плюс волнение и прочие факторы, он очнулся только пару часов назад. — Я в порядке. — Старший присаживается на край кровати. — Как ты сам? — Я скоро поправлюсь. — Нежно улыбается младший, Ким видит… Замечает впервые, сколько боли в этих чудесных шоколадных глазах. — Почему ты молчал? — А был смысл говорить? — Конечно был. Я бы не стал этого делать, если бы знал, что утяну с собой в могилу еще и тебя. — Прости… я не мог сказать. — Парень отворачивает голову, снова обращая взгляд к окну. — Это ты меня прости… — Старший кладет руку на ладошку Хвануна. — Прости что не замечал. — Ты не обязан был. Ты любил Ёнхуна, а я… Я не мог своим признанием все сломать. — Но мы же расстались с ним так давно, почему ты не рассказывал? — Ёнджо сжимает чужую ладошку в своих, потому что руки у Уни ужасно холодные. — Я не знаю. Я не хотел обрушивать на тебя все это сразу. А когда ты стал резаться, я и вовсе испугался что-либо говорить… Мало ли, как бы ты отреагировал. Я испугался, хён… Договорить младшему Ёнджо не дал, накрывая ладонью его губы. — Хорошо. Я понял, Уни. Ничего больше не говори, хорошо? — Ким нежно улыбается, перемещая ладонь на щеку парня, поглаживая большим пальцем скулу. Ёнджо не плачет, он этого не умеет… Но почему тогда сейчас большие глаза наполняются слезами, а по палате разносятся тихие всхлипы. — Прости меня, Хванун… Прости за все. За то, что ты все это время страдал в одиночестве. Хреновый из меня друг, а тем более хён, раз я взвалил на твои хрупкие плечи все это. — Хён… не плачь, ну что ты. — Хванун растерян, и честно сказать, впервые не знает, что делать. — Каким бы ты ни был, я люблю тебя, и для меня ты самый замечательный хён… — Даже сейчас? После того как я чуть было не угробил нас обоих? — Да, даже сейчас. Я бы остался твоим лучшим другом даже на том свете, хён. И только рад был бы, если бы мы отправились туда вместе. — Дурак. Никакого «того света»… — Старший жмурится, приходя в себя, и успокаиваясь. — Хорошо… — Хванун улыбается. На этот раз искренне. — Вот только это не тебе говорить, суицидник-хён. — Пожалуй, ох… Я больше так не буду, обещаю. — Ёнджо хмыкает. — И ты думаешь я поверю в сотый раз в эти слова? — Мм… по крайней мере надеюсь. Я сейчас просто не в состоянии врать. — Хорошо, я верю. Но это в последний раз, уяснил? Никаких больше попыток самоубийства. Я из-за тебя такую встречу сорвал. Гонхак-хён прибьет тебя. — А почему не тебя? — Потому что я хороший сотрудник. А ты — причина, по которой хороший сотрудник становится плохим сотрудником. — Как-то двусмысленно это сейчас прозвучало. — Смеется Ким. — Но я тебя понял. — Дурак. — Ага. — Старший улыбается, видя яркую улыбку в ответ. И где, спрашивается, раньше были глаза у Кима, если он только сейчас замечает, насколько улыбка Ё прекрасна? — Хён, ты же понимаешь что… — Что мы соулмейты? — Заканчивает за парня старший. — Понимаю. — И это значит… — И это значит, что больше никаких «друзей». — Снова прерывает его Ким. — Если ты согласен, конечно. Потому что я после всего, что было, просто не имею права просить у тебя, стать моим парнем. — Тем не менее, я им стану, если ты попросишь. — Ты влюблен в меня? — Ага… Еще со школы. А ты, хён? — Спрашивает младший, а Ёнджо тушуется не зная как ответить. — Я не знаю. Я очень дорожу тобой, и ты мне больше чем друг. Уни, я готов попытаться полюбить. Мы соулмейты, связь между нами уже есть, и крепкая связь. А значит любовь придет, рано или поздно… Дай мне время, ладно? Немного. — Я ждал так долго… Подожду и еще. — Уни, я от тебя все равно никуда не денусь, слышишь? Теперь не денусь. — Ёнджо улыбается. — Малыш, сказал бы ты раньше… Черт. Я себя сейчас таким идиотом чувствую. — Ты он и есть. — Но любимый, да? — Да. Любимый идиот.***
Теплый ветер нежно развевает светлые локоны, соленый морской воздух ощущается немного непривычно, Хванун закатывает рукава рубашки до локтя, опуская руки в прохладную воду и смеясь брызгает ею в стоящего рядом Ёнджо. Старший голову к парню поворачивает, улыбаясь. — Могилу себе копаешь? — Тю, напугал. — Ё брызгает еще раз, получая двойную долю брызг в ответ, младший открывает рот и распахивает глаза. — Ах так? На тебе! Хванун набирает в ладошки воду и брызгает Киму в лицо. Старший вытирает соленые капли рукавом. — Доигрался. Беги. — Упс. Хванун убегает от парня, носясь как ребенок по пляжу, люди оглядываются, смеются, крутят пальцем у виска, но парням все равно. Наконец, Ёнджо догоняет своего возлюбленного, подхватывая на руки. — Попался, мышонок. — Ласковое прозвище, которое Ким придумал Уни из-за низкого роста. — Пусти! — Парень брыкается. — Помогите, убивают! — Чшш, никто тебя не убивает. — Старший заходит по колено в воду и бросает в нее парня. Ун барахтается, всплывая. — Ким Ёнджо, сука, я только что высушился! Старший только смеется, видя мокрого Ё, который сейчас больше похож на взъерошенного воробья. — Не хмурь брови, малыш, морщины будут. — Блять, заебал. — Ун тянет за рубашку, и старший тоже оказывается в воде, но даже не злится, только смеется, Хвануна за талию приподнимая. — Что, мышонок, злишься? — Злюся. — Не злись. — Ким прижимает парня к себе, нежно целуя соленые от воды губки. Хванун тает. Он всегда тает, когда Ким рядом. Без исключений. Младший отвечает на поцелуй, сам углубляет, языки сплетает, прижимается к такому родному, теплому, любимому хёну. — Хорошо, уговорил. Не злюсь. — Улыбается Уни, хотя и не злился он вовсе, а так, для виду подулся немного. Ким знает, что комочек нежности по имени Ё Хванун никогда на него не злится. И сам Ёнджо не может разозлиться на младшего, потому что полюбил. Слишком полюбил. Уни волосами трясет, соленые капли в стороны разлетаются. Хванун — захватывающее зрелище, а мокрый Хванун в нежно оранжевых лучах закатного солнца — тем более. Ким налюбоваться им не может, и поверить не может, что такое прекрасное создание всю жизнь находилось рядом и теперь принадлежит только ему. Хванун улыбается, взгляд в сторону горизонта направляя, вытягивая руку вперед, будто завороженный, будто пытается поймать закатывающееся за горизонт солнышко. А Ким улыбается, на горизонт не смотрит, потому что единственное солнышко в его жизни — уже в его руках.