***
— Привет, Муро-чин, — растягивая слова, произносит Мурасакибара, когда Химуро берет трубку после трех гудков. — Где тебя носит? Через пять минут тренировка. — Я в Америке, Муро-чин, Поколению Чудес предложили контракт, — с детской непосредственностью вываливает всё Мурасакибара, не думая о том, как жестоко эти слова звучат по отношению к человеку, считающего тебя, как минимум хорошим приятелем. — И когда вы вернетесь? — Спрашивает ровный голос. — Через три года. — Почему ты не сказал об этом раньше? — Нам было запрещено распространяться, — голос парня всё ещё пропитан детской непосредственностью, но потом он становится более серьёзным. Словно Мурасакибара только сейчас осознал насколько нечестно выглядит этот звонок, свалившийся на голову Химуры, который ждал его сегодня в школе, волнуясь. — Ты не злишься, Муро-чин? — Нет, — тихо врет он. Нет смысла объяснять, что он чувствует, Атсуши вряд ли поймет его. Да и имеет ли он право на злость или обиду, они ведь не были друзьями. Даже если самому Химуре так могло показаться. — Удачи вам, — он отключается. Они сказали друг другу всё, что могли. Химуро никогда не считал, что он лучший друг Мурасакибары Атсуши. Так думать было просто глупо, потому что Атсуши не искал такого уровня отношений, ни с Химуро, ни с кем бы то ни было ещё. Но с Химуро он общался больше, чем с другими участниками команды, или одноклассниками. Так что парень предположил, что друзьями, пускай и просто хорошими, их назвать можно. Но, похоже, сам Атсуши так не считал. Для Тацуи стало большим открытием то, как остро в душе отозвалось чувство разочарования. Он переоценил уровень их связи. А ещё, когда Мурасакибара рассказал обо всем, где-то в груди поселилось странное давящее чувство обиды за других. Не то, чтобы Тацуя обладал сильной эмпатией, но он почему-то отчетливо представил, как об этой новости узнают другие подростки, которым были дороги члены Поколения Чудес. Перед глазами встает лицо Такао Казунари; они не были особо знакомы, но того, что знает Тацуя, достаточно, чтобы понять: парень близок с Мидоримой, их то точно можно назвать друзьями. Хотя, наверное, и это не самый болезненный случай. Момои Сацуки. Кажется, она с самого детства дружила с Аомине. Неужели они не сказали даже ей? Она же была менеджером Поколения Чудес, очень долго работала с ними. Что почувствует Момои, когда узнает, что человек, за которым она присматривала столько лет, уехал, ничего ей не сказав? Но, наверное, даже это не так страшно. Есть же ещё Куроко Тецуя. Их сокомандник. Призрачный шестой игрок Поколения Чудес. Тот, кто, по сути, имеет полное право находиться сейчас в Америке наравне с остальными. Парень, без которого Сейрин никогда бы не пришла к победе. И сейчас он в Японии, ничего не знает о том, где его бывшие сокомандники и что его выкинули, как ненужный балласт. Ради баскетбола можно пойти на всё? Даже оставить неподходящих людей позади? Тацуя выдыхает, стараясь прогнать образы, представших перед ним людей. Он, как самый не пострадавший от действий Поколения Чудес, будет двигаться дальше. Потому что думать сейчас о Куроко, Момои и Такао — значит застрять на одном месте, упиваясь обидой и чувством, что тебя предали, а этого очень не хочется.***
Такао рыскает по всей школе, совершенно не понимая, куда мог деться, никогда не опаздывающий и не прогуливающий, Мидорима. До тренировки остается пять минут, когда обеспокоенный баскетболист заходит в спортивный зал. На Такао потерянным взглядом смотрят тренер и Юя Мияджи, ставший капитаном после ухода Оцубо. — Ты знал? — раздраженно спрашивает Мияджи, когда Казунари приближается к этим двоим. Остальная команда стоит в отдалении, не вмешиваясь. — Успокойся, Мияджи, директор сказал, что из-за контракта знали только сами Поколения Чудес, их родители и директора школ, — произносит тренер. — В чём дело? — уже предчувствуя неладное, спрашивает Такао. — Мидорима… — начинает тренер, но его прерывает телефонный звонок. Такао достает телефон и смотрит на имя звонившего. — Да, Шин-чан, — хриплым голосом произносит Такао; сердце предательски екает. Мидорима никогда не звонил первым. — Привет, Такао, — ровно произносит голос на том конце. — Подожди секунду, я выйду из зала, а то здесь как-то напряженно, — ловя на себе нечитаемые взгляды, произносит Такао, выходя из зала. Он идет до раздевалки, потому, что там точно никто не помешает. — Что-то случилось? Ты заболел? Тут капитан и тренер странно себя ведут, — заваливает вопросами Такао, чтобы не слышать, как колотится собственное сердце. — Я уехал, Такао… — Куда? И на сколько? — Всё ещё отгоняя догадки, спрашивает Такао. — В Америку, на три года. Мы не могли никому рассказать из-за контракта, — выдает Мидорима, так, словно это доклад: коротко, по существу, не вмешивая эмоции. Такао закусывает губу, пытаясь справиться с собой. Он даже не знает, что именно сейчас чувствует, но не позволяет себе окунуться в эмоции. Парень лишь покрепче вцепляется пальцами в лавочку, на которой, к счастью, сидел, когда на него обрушилась информация и спрашивает: — Все из Поколения Чудес уехали, — голос хриплый и какой-то чужой, Такао злится на себя за это. — Кроме Куроко, они не захотели с ним сотрудничать. — Он тоже не знает? — Акаши позвонит ему позже. — Что это за контракт такой, из-за которого вы не могли рассказать никому? Это очень странное условие. — Мы не спрашивали из-за чего это. Но могу предположить, что из-за поведения той американской команды, которая оскорбила всех японских баскетболистов, они не очень хотели афишировать то, что увозят … — на последнем Мидорима замялся, не желая произносить эти слова в слух. — Лучших игроков? — Усмехнулся Такао. — Слабое оправдание, Шин-чан, не помню, чтобы были какие-то проблемы, когда уехал Кагами. — Прости, Такао, — глухо произносит Мидорима, не желая спорить. А Казунари не знает, за что тот извиняется: за то, что уехал или за то, что не сказал, посчитав, что Такао проболтается кому-то. Очень слабо верилось, что нельзя было найти способа поделится информацией. Кажется, Поколение Чудес просто выбрали самый простой для них способ. — Надеюсь, у тебя всё получится Шин-чан, и вы будете счастливы в Америке, — шепчет Такао, убирая трубку от уха и нажимая на кнопку отбой. Хочется тут же бросить телефон в стену, но он, вроде, не истеричка, точно никогда не был. Парень прикрывает глаза, и глубоко дышит, пытаясь справиться с эмоциями. Он с остервенением стирает предательскую влагу с щеки, хочется дать себе по голове за эту слезу. Можно ли назвать это предательством? То, что Мидорима даже не попытался обойти запрет ради него. Он не думает, что Шинтаро должен был остаться, потому что это отличный шанс, как для баскетболиста. Кто бы отказался от подобного? Казунари безжалостно душит голос внутри себя, который просто кричит о том, что сам бы парень остался, если бы Шин об этом попросил. Вот только ему такое предложение никогда не сделают, а ещё… Мидорима бы не попросил его остаться.***
Их временно поселили в отеле, всех в разные номера; сейчас Поколение Чудес восседало в комнате Кисе, как единственного, кто согласился на это. Мидорима, как и Мурасакибара, уже успели сделать свои звонки-исповеди. И, если последний выглядел вполне обычным, то Мидорима был подавлен. В какой-то момент у него ещё оставался призрачный шанс на то, что они смогут изредка созваниваться с Такао, то после звонка он полностью испарился. Он слышал голос парня: хотя тот и пытался звучать равнодушным, ему было больно. Кисе уже успел поговорить со своей командой, и, хоть тренер остался не очень доволен, он прекрасно понимал какой это шанс для парня. С командой Акаши всё обстояло примерно так же: никто особо не расстроился из-за того, что парень ничего не рассказал — они не были друзьями. Теперь эти двое сидели спокойно, Кисе так уже совсем повеселел, предвкушая, куда сможет отправиться позже. И только один человек ходил по комнате из угла в угол, не представляя, что же ему делать. — Дайки может перестанешь мельтешить? — Голос Акаши, вырывает парня из его мыслей. Он на секунду переводит свой взгляд на него, а потом снова начинает ходить по намеченной траектории. — Я бы на твоем месте позвонил Сацуки, пока она не узнала всё сама. — Боюсь, она уже знает, — тихо произносит Мидорима, поправляя очки. Да, Момои могла все узнать от директора, который знал о том, что ученик под именем Аомине Дайки больше не будет учиться в Тоо, или позвонив родителям парня, или от того же тренера. — Я знаю, просто боюсь, что меня не хватит на два таких разговора, — тихо произносит Аомине, всё-таки останавливаясь. — И я не знаю, кому позвонить первому. — Почему ты решил, что это твоя обязанность звонить Куроко-чи? — А что, это хочешь сделать ты, Кисе? Блонди мотает головой, пугаясь такой перспективы. С Тецуей были связаны все и по идее имели одинаковый уровень вины перед ним, но… Например, Мидорима и Мурасакибара никогда ему не звонили, и не думали, что это они должны сообщить Куроко подобную новость. Тот же Кисе скорее всего сам расплачется, чем скажет фантому всё по существу. Остаются Акаши и Аомине. Будет честно, если всё-таки форвард, который является другом Тецуи и самым близким к нему из Поколения Чудес, сделает это, но у того просто не хватает смелости. Аомине в надежде смотрит на бывшего капитана, и тот понимает всё без слов, поднимается из кресла и кивает остальным. — Я позвоню Тецуи, по крайней мере, я смогу всё объяснить нормально. Дайки выходит из номера вместе с Акаши, чтобы позвонить Момои, он заходит в свой номер, тогда как Сейджуро остается в коридоре. Когда Аомине включает телефон на дисплее виднеются десять пропущенных от Сацуки и нескольких десятков смс. Он замирает, представляя, как волнуется девушка. На секунду мелькает мысль просто отправить смс, но она тут же отпадает. Это уже совсем по скотски. — Где ты, Дай-чан? — слышится дрожащий от злости голос девушки, после одного гудка. Аомине замирает на секунду. Сацуки ничего не знает, и, не понятно, к лучшему это или нет. — Тебе ничего не сказали? — Кто не сказал? Что не сказал? — Ты не ходила к тренеру? — Эм, нет, я искала тебя по всей школе; когда не смогла до тебя дозвониться и дописаться — позвонила родителям, но они не брали трубки. Я начала уже совсем волноваться; думала, случилось что-то серьезное, не было смысла идти в зал, я и так знала, что ты не там. Ты в порядке, Дай-чан? — Кажется, Момои немного успокоилась и теперь в голосе слышалось неприкрытое волнение. — Я сейчас кое-что скажу, ты дослушай до конца, не перебивая, хорошо? — Хорошо. — Несколько недель назад Акаши позвонил мне и сказал, что Поколению Чудес предложили контракт, попросил никому об этом не рассказывать пока, ну, кроме родителей. Когда мы обсуждали его, тренер выдвинул условие, что мы не будем разглашать то, что собираемся вступить в команду в Америке, пока не улетим, потом можем звонить и писать кому захотим. И мы подписали его, Сацуки. — Вы не могли… а Тецуя? Он бы никогда так просто бы не улетел? — Он ничего не знает… — Но он тоже часть Поколения Чудес! — Голос Сацуки дрожит, и Аомине понимает, что на этот раз не от злости. — Сацуки послушай… — Нет, я ничего не хочу слышать! Как вы могли? Ладно, я всего лишь полжизни присматривала за тобой, и три года за всеми вами, пока была менеджером. Но с ним-то вы за что так? За что ты так с ним поступил? Только благодаря его стараниям ты снова наслаждаешься игрой, я не могу в это поверить, — в конце всё же слышится тихий всхлип, у парня сжимается сердце. — Сацуки, мне жаль… — Мне тоже жаль, пожалуйста, не звони мне больше никогда и… ему тоже не смей. Надеюсь, вы будете счастливы, — она сбрасывает вызов, не желая слышать жалких оправданий. Один телефон сегодня всё-таки летит в стену, только его обладатель находится не в Японии.***
Тренировка команды Сейрин в самом разгаре, когда звонит телефон Куроко. Все останавливаются, смотрят в сторону лавочки (обычно все оставляли сотовые в раздевалки, но в этот раз парень почему-то взял его с собой). Куроко смотрит то на телефон, то на Рико, которая сидела как раз рядом с сотовым аппаратом. Увидев имя звонившего, тренер удивленно вскинула брови. — Возьми трубку, Куроко, это Акаши, — Тецуя идет за аппаратом, слегка беспокоясь. Берёт его и выходит из зала. — Да, Акаши-кун, — тихо произносит парень, заходя в раздевалку. — Что-то случилось? — Можно и так сказать, Тецуя. — Я внимательно слушаю, — Тецуя присаживается на лавочку, вытягивая гудящие от тренировки ноги. — Пару недель назад нам с Шинтаро, Дайки, Атсуши и Ретой предложил контракт один очень хороший тренер из Америки. Одним из условий которого было то, что знать об этом никто не должен, кроме наших родителей. Точных причин появления такого условия я не знаю, но парочку предположений имею, думаю, как и ты. Но не это сейчас важно, потому что… — на секунду Акаши зависает, сам не понимая причин. — Вы его подписали. И судя по тому, что ты, Акаши-кун, говоришь мне это, вы сейчас в Америке, — безжизненным, совершенно холодным голосом произносит Куроко. — Я понял. И вчера, когда мне звонил Аомине, вы уже были в аэропорту, мне не послышалось. — Да. — И как долго? — Три года. — Ясно, — все такой же спокойный, без единой эмоции голос. — Надеюсь, вы найдете то, что ищите и станете ещё сильнее. Гудки уже давно прекратились, а Тецу так и не убрал трубку от уха. А, пришедший узнать, что случилось, Хьюго, встретился с совершенно безжизненными холодными голубыми глазами.