Fake love

О давно здесь не был, как узнал всю правду о Тэхёне, так больше и не наведывался к нему. Но сейчас, было ощущения будто кто-то пинок под зад дал и вот он здесь. Смотрит на надпись на могильной плите и вздыхает. — Просто, зачем, Тэхён? — приседает на корточки и из внутреннего кармана кожаной куртки достает старую, уже порядком помятую, фотографию. Вглядывается в их счастливые лица. Когда же эта смута и боль успела затопить их жизни? Уже тогда, когда они улыбаясь и громко смеясь, даже не подозревали о её существовании? — У тебя было всё.. Лиса у тебя была.. Смешно же получается. Они, с Чоном, столько дерьма друг на друга вылили, столько херни наделали и жизни другим покалечили, а себе так впервую очередь, но с чем, по-итогу, оба остались? Лиса ненавидела каждого из них. А Тэхён.. он особо ничего не делая, умудрившись при этом испоганить ей жизнь, добился её вечной любви. Может Сехуну только кажется, но.. сердце Лалисы навсегда останется в Тэхёна. О переводит взгляд на часы. Прошло уже часа три с того времени, как он перечислил деньги, но звонка от Субина не было. Бессильная злость душила. У Сехуна опускались руки. Больше не было сил. Не осталось ничего, кроме желания умереть. «Кафе Манобанов.» Одно короткое сообщение от нового неизвестного и Сехун дышать перестал. Сорвался, побежал. Сердце забилось, глаза загорелись.. ещё немного и они будут вместе.                                   *** Чонгук хлопает дверцей машины, чуть ли не выгнув её в обратную сторону. Красная плена перед глазами. Здесь его Лиса, да? Приложил все усилия для того, чтобы не сорваться на бег. Сжал кулаки и выдохнул. Яростно так, что ноздри раздулись, а лицо покраснело от чувств переполняющих. Вошел во внутрь и прислушался. Ветер свистел из-за выбитых окон, а наверху легкое шуршание, чьи-то шаги. И всё, сорвался с петель. Оголил свою истинную сущность, разбудил недавно забытую жажду крови. Губы его скрасил животный оскал. Он убьёт ублюдка. Голыми руками разорвёт и утопит в собственной крови. Поднялся на второй этаж, как — не помнит. Лишь ярость и удар в челюсть Чхве яркой вспышкой помнит, больше ничего. Всё померкло на фоне этих чувств разрывающих сердце в клочья и ноющей боли в кулаке. Субин не защищался, наоборот, позволил себе оступится, упасть и продолжить Чону избывать его. Позволил том выместить на нем всю свою злость за собственные ошибки. За собственную слабость. Он всё потерял, как только обрел Лалису Манобан. Но, нет, это же смешно. Нельзя потерять то, что и так никогда не было. У него никогда не было искренней, трепетной и взаимной любви. И не будет. Лишь потому что он — Чон Чонгук. Он убивает всю любовь и все теплые чувства. Ибо он существо не наученное любви. Никто не показал ему, как правильно любить. Показали боль, самую разную по интенсивности и в самых разных её ипостасях. Его всегда только и проверяли на то, выдержит ли. Субин неразборчиво что-то кряхтел или же просто смеялся. Его тело уже не вздрагивало от каждого нового удара, всего-то безвольно подпрыгивало над полом и падало, разбивалось ещё больше. Правда, это не больно, совсем не страшно. Это необходимо. Это его наказание. Наказание за то, что не уберёг свою Соён. За то, что оказался конченым слабаком и трусом. И только так он может искупить свою вину перед ней. Познав такие же муки, как она. — Где Лиса?! — рыкает Чонгук, приближая к себе не лицо, а кровавое месиво. Субин хрипит и улыбается губами своими разбитыми. Всё жжёт, больно так, но душа ликует. Злорадствует. — Я знал.. знал, что убить её будет слишком просто.. Ведь нет, ничего хуже если т-твой заклятый враг, настоящий отец.. ребёнка и мать воссоединятся.. — Заткнись! — кричит Чон, бросая тело Чхве на пол. Тот со стоном боли вздыхает и прикрывает залитые кровью опухшие веки. — Вы мне за всё заплатили.. вы мне за Соён заплатили.. Последний вздох — облегчений, тихий, еле слышный, а на губах блаженная улыбка. Он чувствует родные объятия своей Соён и жуткую боль Чона, которую он заслужил. Чонгука кричит, схватив ворот футболки Субина несколько раз ударяя его голову об бетон и рывком отпускает, зарываясь кровавыми руками в волосы. Где, блять, где?! Соображай Чон! Думай! И в голову приходит одна безумная мысль, от которой он голову вверх вскидывает и срывается к машине. Грёбаный псих Чхве мог додуматься лишь до одного места, где можно спрятать Лису, чтобы это выглядело грандиозно и значимо для них всех. Шины визжат, заглушая рваные рычащие вздохи Чонгука. Он должен успеть, иначе никак. Он не может отпустить Лису. Убьёт её... убьёт, честное слово. Она его, ничья больше. Его..                                   *** Лиса сорвавшимся шепотом пела колыбельную. Уён хныкал, иногда встревоженно плакал, а у неё голова уже кружилась от голода и боли. За треснувшим окном темнело и становилось холоднее. Одеяло уже не спасало. Лиса стуча зубами, размотала его и укрыла им Уёна, губки которого слегка подрагивали и посинели от холода. Она прикрыла глаза, мысленно пытаясь абстрагироваться от холода и страха, вслушиваясь в звуки машины и голосов с улицы. Кто же её искать здесь будет? Лишь бы не Чон, пожалуйста.. Он таких дров наломал, что они уже не разберут. Лиса не сможет простить и закрыть глаза на всё, что произошло. Она не сможет доверять ему, позволять касаться.. После всего этого.. У них изначально не было шанса. Чонгук испачкал их и всё, что между ними было в крови и будет продолжать это делать. Он по-другому не умеет. — Лиса! Нет.. нет, только не он. Лиса распахнула глаза и двери с громким хрустом открылись. Они оба застыли. Чонгук в проёме дверей, она на полу, пождав пальцы на ногах и прижав к себе сына. Его взгляд светился облегчением, которое Лиса совсем не разделяла, а когда он приблизился к ней, присев на корточки, так сердце вовсе, как сумасшедшее загрохотало. Чон заглянул в большие перепуганные глаза, облегченно выдохнул и сжал её плечи в стальных объятиях. Кровавими руками гладит Лису по голове, приглаживая её волосы и невольно окрашивает светлые локоны в буро алый. Вжимает в свою грудь и сбивчивым голосом шепчет: — Нашел.. живая.. — губы касаются макушки, нос вдыхает её аромат. Лиса дрожит, жмет спящего Уёна к себе. Теряется, боится и дрожит. На душе тошно, до ужаса плохо. Так.. нельзя. С ним, так плохо, пусть отпустит.. — Чья это кровь.. Чонгук? — дрогнувшим голосом спрашивает, пытаясь отодвинутся подальше. Он хмурит брови, убирает руки и сжимает их в кулаки. Вглядывается в её глаза и как-никогда их взгляд оказывается абсолютно чужим и.. ледяным. Молчит. Не ответит. — Чонгук, я спросила.. — Заткнись, Лиса! — рыком перерывает её и она испуганно вздрогнув, лопатками вжимается в шершавую стену. — Мы едем домой. — Я никуда не поеду! — срывается на крик Лиса. — Поедешь! — глаза темные, горят дьявольским огнём. — Нет! — отчаянный писк. — Да! — хватает её за затылок, припечатывая свой лоб к её и сквозь зубы цедит: — Родная, пойми, не могу без тебя.. Не могу отпустить вас.. — Нет, Чонгук.. — почти твёрдо, но голос в последний момент подводит и начинает испуганно дрожать. — Не смей заставлять меня.. после всего этого даже не пытайся.. — Но.. ты же простила, приняла.. у тебя под сердцем мой ребёнок, Лиса! Громкий грохот. Старая расшатанная дверь окончательно слетает с петель и Сехун застывший на пороге сжимает рукоять пистолета и.. — Сехун.. — её тихий шепот — это самый настоящий крик для него.  Нет, хуже крика. Сделал шаг от чего бетонная крошка под ногами зашуршала, режа слух и тишину эту поганую, заставляя Чонгука резко вскочить на ноги. — Ни шагу больше! — Чон перезаряжает пистолет и направляет его на О. Костяшки побелели, выступили, чуть ли кожу не прорывая. — Опусти пистолет, больной, ты, ублюдок. — брезгливо выплевывает О , вновь сжимая свой, но так и не подняв его в ответ. Кидает взгляд на дрожащую Лису и захныкавшего Уёна, и одними губами: — Всё будет хорошо.. — Убирайся, О. Уберись из нашей жизни, в конец концов! Тебе никогда не быть рядом с ней! — Чонгука трясёт, а слова рваные, исковерканные злостью и криком. — Раньше был Ким, теперь я, а ты же — никогда! — Чонгук, перестань! — вскрикивает Лиса и от её болезненного тона всё внутри протыкается горящей болью. Насквозь. И они захлёбываются. В этом пильном воздухе пропитанном отчаянием. В этой обречённости и чувствах, таких пагубных.. которые ничего хорошего в их жизнь не принесли. Любовь зла, правду говорят. Лиса сквозь стон боли поднимается на ноги и встаёт между мужчинами. Лицом к Чонгуку, заслонив собой Сехуна. Уён заходится в рыданиях, и, она, не зная, кого успокоить первым, поэтому лишь способна прижать сына к груди посильнее и поднять взгляд на мужа. — Чонгук, ты же себя мучаешь.. пожалуйста, остановись. Прошу тебя.. — истошно, так истошно это звучит. — Никогда.. — сглатывает вязкую слюну и продолжает обманчиво спокойным тоном: — Никогда я не мучил себя.. любовь к тебе не может быть мучительной! Это бред! — Чон.. Поднимает пистолет, навел прямо на неё. И на секунду зажмуривает глаза. Вот она — Лиса пятилетней давности с растерянно-невинным взглядом, так мило смущающаяся при виде его. Осторожно оглядывает его из всех сторон. И щеки её алеют, когда она ловит его взгляд.. а они так же позволяли себе алеть, когда она прижималась своим вспотевшим телом к его, тихо постанывая ему на ухо. Когда она.. всю себя, в тот момент, ему отдавала. Была его, больше ничья другая. И такой останется. Потому что она создана для него, ради него. Улыбка, взгляд, светлая душа и доброе сердце — всё это создано ради него такого темного, сломанного и никому.. ненужного. — Прости меня, Лиса и то... то, что было между нами — не смей забывать. Никогда, не смей отрекаться от этого.. Темнота. Резкая, неприятная. Два громких выстрела эхом. И боль жгучая по всему телу на фоне писка полицейских сирен.