Крысота

— Э, мы так не догова… Разумеется, Хантингтон его не слушал, старательно выписывая прямо на ходу не ясно какое уже по счету вежливое сообщение шерифа де Беллему на предмет «желаем здравствовать, только никого в капюшонах не видели и не увидим, даст Бог и прочие его коллеги по работе». Попутно Ральф ссаживал вяло упирающегося белого крыса на дамскую кровать заодно с огромным бутербродом поперёк себя шире. Очеловечивание откладывалось на неопределенный срок. Барон настаивал на том, что может быть полезен шерифу с аббатом и пророчил кучу проблем, но… Яма крысокороля рассталась с парой-тройкой неумытых постояльцев не далее как полтора месяца назад. (Розги-штраф-снова розги-ещё немного штрафов.) Сэр Гай как был в гостях у Его Хвостатого Величества — тогда ещё приметил: сидят, голубчики! А теперь вот вышли, и не слышно их, не видно в масштабах целого графства. Может, к соседям утекли портить криминальную статистику (и скатертью им дороженька!), может, за ум взялись… Ральф, отложив баронско-шерифскую корреспонденцию, закопался в делопроизводственные бумажки по рыбным прудам, начальственным невестам и стеноремонту с его, сэрской, подсказки, продолжая отдирать от себя сэра. — Уже домой хочешь? Погоди, вот выполнишь задание господина начальника, и я тебя отвезу к… ней. Сегодня же, приятель. Счастливый ты… с ней постоянно рядом! Хантингтон-бумажная душа романтически вздохнул, особенно влюблённо ставя ударение на «ней». Крысосэр фыркнул в ральфовский воротник. И перестал цепляться коготками за материю. — И не говори! Чудо очеловечивания отложилось, блин. Ну что, что же он сделал не так, а?! Король Артур усмехнулся сегодня утром в седенькие свои усы, зажевывая очередное капустное подношение, когда сэр к нему заскочил, толком не отдохнув с дороги, и всемонаршески промолчал, пожевывая, гнус. А когда дожевал, велел «стараться дальше, с воодушевлением, юноша». Да куда тут воодушевлённее?! Когда месяц назад леди Марион собралась в Кирклей, а Ральф её проводил и ещё проникновенно так в глазки её дамско-законопослушные заглянул, прощаясь, Гай Гизборн думал, что дело в шлеме. Ага, счаз… Стоило только замереть в ласковых женских ладонях, ожидая чуда и того, как прямо вот-вот он начнёт увеличиваться и ступать на каменные плиты между вздыхающим Хантингтоном и леди, как… Ничего не произошло. Совсем. — Пусть Гай останется у Вас, миледи. — Вы… — Чего? Момент!.. — Видите, он не хочет расставаться с Вами, леди Марион… — Да я не о том! Почему я всё ещё крыса?! Марион Лифорд, готовящаяся схоронить свою законопослушную красу и девственность в монастырских широтах, проникновенно кивнула. Даже как будто загрустила, на Хантингтона глядючи, да его, сэра, по спинке ласково оглаживая. — Тише… ты правда хочешь со мной остаться, Гай? И твой хозяин… — Да, миледи. — Ральф поспешно затряс чернявой шевелюрой, наклоняясь ближе и к леди Марион, и к нему заодно. Сэр крыс ещё невольно подумал, что раньше точно такой же оттенок шерстистости, как у Хантингтона, видел совсем в другом месте. Знать бы, где. Или не надо, что ему, думать больше не о чем? — Я не буду возражать, Вы ведь позаботитесь о нём… — Обещаю! — выдохнула рыжая леди. И всё. Ральф уехал. Только вот примчался в гости: шериф, мол, сочинил гениальный план под кодовым названием «Сбежавшая невеста». И звёздная роль в плане отводится именно ему, крысу белому. Так что надо срочно одолжить у леди Марион ральфовскую, то есть теперь уже её, и только её зверушку… Ведь добрая послушница Кирклейской обители не откажет своему бывшему доброму опекуну? — Только ради Вашей карьеры, Ральф. — Миледи!.. — Куда?! А куртуазность забыл? Руку целуй, руку, идиот!!! Во… уже лучше. Эм… Ну, в щечку тоже можно. И… валяй, она и в губы, кажется, не против… всё о тебе вздыхала, если я чего не путаю. Кажется, в тот день Хантингтон торопился на работу с удвоенной скоростью: ещё бы! Как только миссия будет выполнена, он снова поедет в Кирклей, отвозить Гая к «самой красивой, самой доброй, самой…» Крыс на кровати нетерпеливо взмахнул хвостом. — Я понял. Так чего делать-то? Ральф приступил к инструктажу. Крысообразный на покрывале серьезно слушал, заодно принюхиваясь к бутерброду, хотя и был сыт: леди Марион убойно накормила его перед отъездом. — И мёдом тоже! С рук. Она и шёрстку мою причёсывает, кстати… ласково-ласково. А ты так не умеешь, Хантингтон!

***

Милдред де Браси замерла на пороге. Крысообразный сэр медленно, очень медленно и вальяжнецки лениво повернул небритую и нестриженную свою, белеющую на фоне новенького зеленого покрывала голову в ее сторону, сладко потягиваясь и выгибая хвост по параболе в процессе поворотов и потягиваний. Милдред де Браси чуток оттаяла, увидав на своей кровати пушистого белого квартиранта с большим сочным бутербродом. Невеста шерифа ахнула и хлюпнула носом. — Снова… ей вообще может надоесть такое нытьё? — неласково подумал вслух крысосэр (носохлюпанье невесты было слышно даже из этих покоев) и живописно зевнул, как и было задумано по ральфовскому сценарию, а потом жадно, грозно тяпнул возлежащий рядом бутерброд за поджаристый бок с маслом и сыром. И принялся яростно жевать оттяпанный кусмень, невоспитанно чавкая, да погромче! Милдред де Браси тем временем оттаяла окончательно. И… нет, заплаканная начальственная невеста не грохнулась в обморок, не бросилась бежать… Даже не завизжала для приличия! Вместо этого шерифский источник халявного приданого снова ахнул и повис на шее у его лордства, рыдая от счастья. Завешивая парадный гардероб де Рено и того, кто был в гардеробе, собой, слезами, соплями и восторгами в процессе висения. — Какая прелесть! Это для меня?! Милорд, папенька не разрешал мне держать крыс, а я их так люблю… — девочка-невеста плакала и смеялась одновременно, не переставая душить прогрессивно мрачнеющего и воздухоголодающего жениха в благодарных объятиях. — Как Вы только догадались, откуда узнали?! Спасибо, спасибо Вам за Пушистика! Можно я назову Ваш подарочек Пушистиком, милорд?! Он такой хорошенький!!! Шериф придушенно охнул, сползая по двери на пол. Милдред-без-пяти-минут-де Рено промокнула глаза платком и ринулась знакомиться со своим «подарочком», перешагивая через отключившегося жениха, энтузиастно улыбаясь сквозь пелену то и дело проявляющихся слез и протягивая к подарку загребущие ручки матёрой капризной собственницы, которая не знает слова «нет». — Здравствуй, мой хоро-о-о-оший! Мы с тобой будем дружить!!! Хороший объект её нежной дружбы отчего-то подавился бутербродом.