Закрытый космос

После той студенческой вечеринки многое изменилось в жизни Коннора. Во-первых, он впервые побывал на настоящей тусовке с алкоголем и громкой музыкой, и это было несравнимо с вечерним сбором в клубе любителей комиксов, как он думал ранее. Во-вторых, Гэвин Рид больше не донимал его, только ходил и бросал злобные взгляды да скалился, как побитая, но все еще агрессивная собака. По слухам, на нос ему тогда наложили по меньшей мере четыре шва, а ребята с вечеринки свидетельствовали о том, что он первый напал и Хэнк Андерсон всего лишь защищал младшекурсника, поэтому никому из сторон конфликта выговора не сделали. Гэвин свое и так получил, а Хэнк числился на слишком хорошем счету, так что первый такой косяк ему относительно простили, но отстранили от одной игры. Кажется, это довольно сильно ударило по его самолюбию. Ну, а последнее, и самое важное, Коннор осмелился и признался Хэнку в своих чувствах (не прямо, но Хэнк все понял), а еще впервые поцеловал парня. В заключение всего, Коннор так и не сделал себе новые очки, поэтому попробовал носить линзы, и это так понравилось его подруге Тине, что она уговорила юношу отказаться от очков навсегда. – У тебя такие глаза красивые! Никогда не замечала, – она подмигнула хитро и заговорщически толкнула друга локтем в бок. – А теперь они еще и светятся от счастья и прямо тают, когда ты видишь Андерсона. Все бы ничего, только вот квотербека под номером «двенадцать» Коннор теперь видел все реже. Ему казалось, что Хэнк намеренно избегает с ним встречи, и каждый раз, когда юноша случайно натыкался на футболиста в коридоре или за пределами университета, последний делал вид, что не замечает Коннора и сразу находил повод куда-то слинять. Коннора это очень беспокоило. С того вечера они так и не общались толком, не считая стандартных «привет пока». И то из уст Хэнка это звучало так холодно и дежурно, словно он впервые видел этого заучку и вовсе не касался своими губами его несколько дней назад. Коннор искренне не понимал, что он сделал не так, и внезапно обрушившееся на него зыбкое счастье рассыпалось на глазах. Он чувствовал себя еще более одиноким, чем до того знаменательного вечера. – Я не понимаю, Тина. Что происходит? Я что-то не так сказал? Новый материал по астрономии никак не хотел усваиваться в голове. Она слишком была забита другими мыслями – далекими от космоса и всего того, что с ним было связано. Если только не говорить о Хэнке Андерсоне как о далекой звезде или незнакомой галактике. – Ты же его совсем не знаешь, Кон, – грустно вздохнула девушка, – Я же говорила, что на этих вечеринках к вечеру все так напиваются, что и Хэнк скорее всего не отдавал отчет своим действиям. – Да, вот только пьяным он не выглядел и от него едва пахло пивом. Коннор лег на стол, уткнувшись головой в сложенные локти. То, что должно было изменить его жизнь и сделать проще только усложнило ее. – Тебе нужно улучить момент, когда вы останетесь наедине и припереть его к стене. – Смеешься? – воскликнул юноша, – Ты его видела? Это он меня к стене припрет! – Не в буквальном смысле, – отмахнулась Тина. – Просто серьезно с ним поговорить. Без намеков, не ходить вокруг да около. Спросить: любишь или нет? Иначе ты так до конца жизни будешь страдать. Сказать было проще, чем сделать. Каждая часть этого плана казалась Коннору неосуществимой. Хэнк редко был наедине – чаще всего он проводил время в компании других футболистов, а уж тем более поговорить с ним с глазу на глаз и на такую трепетную тему, при этом, не стесняясь в выражениях вообще казалось Коннору за гранью разумного. Но Тина была права. Он мучился. Ходил по университету как в воду опущенный, как полуживой, готовый умереть окончательно, если Хэнк Андерсон ему откажет или воспрять, только тот подарит еще один поцелуй. На другой день «Кугуары» проводили товарищеский матч на своем стадионе. И хотя Коннор зарекся когда-либо снова посещать игру, он знал, что на трибунах обязательно встретит Хэнка и скорее всего одного. Ведь его друзья-футболисты, в отличие него, не были отстранены и в полном составе (включая другого квотербека, вместо номера двенадцать) защищали сегодня честь университета. Коннор пришел на стадион один и осторожно шел между рядами, выглядывая знакомый силуэт. Хэнка нигде не было видно. Неужели я ошибся? – уже печально решил юноша и инстинктивно поднял голову. Он сидел там – на самой верхней ступени, в одиночестве наблюдая, как вершится судьба «Кугуаров» без его вмешательства. Хэнку хотелось играть. Нет, он просто жаждил этого, словно в этом заключался весь смысл его существования. Голубые глаза неотрывно следили за мячом, мысленно прикидывая куда его можно направить. Пальцы машинально сжимались, словно хотели почувствовать шершавую поверхность мяча, а губы шептали сигналы партнерам по команде, будто мантру или заклинания. Коннор стоял, не решаясь подняться наверх и показываться Хэнку на глаза. Но все-таки собрал волю в кулак, глубоко вдохнул и выдохнул, как перед прыжком с парашютом и медленно, ступенька за ступенькой, поравнялся с квотербеком. Хэнк не сразу заметил присутствие кого-то рядом с собой. Его внимание полностью было поглощено игрой, пока чужая тень ощутимо-навязчиво не накрыла его. Сначала голубые глаза метнулись нервно и всего на долю секунды, пока Хэнк не понял, кто перед ним и уже медленно перевел взгляд на молчащего студента. – Что ты здесь делаешь? – Я… – Коннор беспокойно теребил рукав, на ходу придумывая тысячу и одну ложь, почему он пришел сюда. Но вместо этого выбрал правду, – Я хочу поговорить с тобой. – О чем? – гневно бросил Хэнк, – О том, что из-за тебя я сегодня сижу здесь, а не играю с командой? У Коннора даже дыхание перехватило, а горло так сжалось, что было трудно глотать. Ноги подкосились и он бессознательно осел рядом с футболистом. Тот покосился на него раздраженно, бормоча сквозь зубы: – Нахера ты приперся на ту вечеринку? Если бы не ты… Мне бы не пришлось набивать Риду морду и меня бы не отстранили от игры. Слезы предательски подкатывали к пазухам носа, а дрожащие руки пришлось спрятать в карманы толстовки. – Проваливай. Я не хочу, чтобы нас увидели вместе и подумали, что мы с тобой голубки. У Коннора не было сил ни ответить, ни встать и уйти. Перед глазами все поплыло, а сидевшие на стадионе зрители стали резко раздражать. Что вы тут все забыли? Исчезните. Испаритесь все! Оставьте меня одного. Ему панически казалось, что сейчас каждый смотрит в их сторону и жестоко насмехается, тыча пальцем. По факту же, все были так поглощены игрой, что даже если бы Коннор сейчас закричал в голос – скорее всего никто бы и не придал этому значения. А ему очень хотелось закричать. Не дождавшись, когда этот студент любитель космоса уйдет, Хэнк сам резко встал и направился на другую трибуну. – Почему, Хэнк? Почему я? Дрожащий голос заставил его остановиться, словно эти слова бросили ему на ноги тяжелые оковы. Андерсон обернулся, обезоружено смотря на покрасневшее лицо Коннора. Его губы были поджаты, а глаза влажно блестели. Черные ресницы боялись сомкнуться, чтобы позорные слезы не покатились по щекам. Почему ты что? Почему ты тот, кого я сделал виновником своего же проступка, или почему ты тот, в кого я влюбился и боюсь это признать? – от этих мыслей в висках у Хэнка сдавило так, что перед глазами на секунду потемнело, а звуки вокруг будто кто-то убавил на микшере. Его одинаково разрывало от соблазна метнуться к Коннору и прижать его к себе, утыкаясь носом в его макушку и прося о прощении, и от желания сбежать, скрыться от посторонних глаз, вместе со своей трусостью. Будь Хэнк сейчас на поле – он, не задумываясь, позволил бы команде противника выхватить у него мяч, а заодно сбить себя с ног и смешать с землей. Хэнк не смог. Выдержать изнурительные тренировки и несущихся на тебя на полной скорости громил под восемьдесят кило весом – пожалуйста. А подойти, извиниться и признать свою ошибку перед Коннором не смог. Он развернулся, сбежал по ступенькам и скрылся под трибунами гораздо раньше, чем с черных ресниц упала первая слеза и покатилась по скуле. Трибуны разразились восторженным ревом и никто не замечал на верхних ступенях одинокого юношу, уткнувшегося в свои колени, вздрагивающего и неслышно всхлипывающего. «Кугуары» сегодня победили.

***

Ночь была притягательно-темная, теплая и глубокая, словно кто-то выкрутил яркость на минимум, а контрастность наоборот прибавил. Деревья превратились в сплошные ломаные силуэты, траву можно было найти только на ощупь, зато перед глазами – как расписанный Микеланджело свод – раскрывался бесконечный купол неба. Каждая звезда была различима, и казалось, что стоит приглядеться и можно распознать далекие планеты, которые до этого ты знал лишь по учебникам астрономии. Коннор лежал на холме перед зданием небольшой университетской обсерватории. Время давно перевалило за полночь, но он никак не мог заставить себя пойти домой, где, скорее всего, придется прятаться от родителей, лишь бы те не задавали лишних вопросов. Он соврал им, сказав, что сегодня будет всю ночь изучать космос через мощные телескопы. На самом же деле, обсерватория сегодня была закрыта, но, как и у других студентов космического факультета, у него был доступ на территорию в это время суток. Коннор давно уже не проводил так время в одиночестве и удивился, что без очков звезды выглядят еще прекраснее. Он завороженно созерцал их, положив голову на закинутые под затылок руки, в звенящей тишине и абсолютном одиночестве. В такие моменты можно было убедить себя, что ты единственный человек во вселенной. Пока вдруг не послышались шаги и звуки эти не стали нарастать, угрожающе говоря, что к Коннору кто-то приближается. Юноша тут же привстал на локтях, напряженно всматриваясь в темноту. Но при таком освещении и своем неидеальном зрении он с уверенностью мог сказать только то, что это человек. По фигуре видимо охранник. Он Коннора не особо пугал, тот всегда мог соврать, что готовится к проекту для кафедры. Но когда человек приблизился на расстояние вытянутой руки и луна облекла его очертания в мягкий свет, Коннор перестал дышать и даже не почувствовал, как затекли локти, на которых он удерживался. – Привет. Не против, если составлю компанию? Хэнк Андерсон кротко улыбнулся и, не дожидаясь разрешения, уселся рядом. Коннор еле проглотил застрявший в горле ком и прежде, чем он успел задать очевидный вопрос, Хэнк сам на него ответил: – Я спросил у твоей подруги, где я могу найти тебя. Она сказала, что, скорее всего здесь. Пришлось перелезать через забор, – он ухмыльнулся, демонстрируя свежую дыру на джинсах. – Зачем ты хотел меня найти? – отрешенно спросил юноша и сел, подобрав к себе колени. Смотреть Хэнку в глаза он не решался, как и тот ему. Андерсон шумно вобрал носом воздух и выдохнул ртом. – Я сдрейфил. Там, на трибунах, – он затылком указал в сторону стадиона и уже тише добавил: – Я не должен был говорить то, что сказал. Это неправда. – Что именно? Что ты не против встречаться со мной? – Нет, что ты виноват, что меня отстранили от игры. Ты тут вообще ни при чем, я же сам полез в драку. Коннор и без того это знал, но ему было приятно, что Хэнк сам признал свою ошибку. Он немного расслабился и все-таки повернул к футболисту голову. – Так ты не злишься на меня? – Мне не за что на тебя злиться, – Хэнк покачал головой и попытался улыбнуться, но выглядело это неубедительно. – Почему тогда ты меня избегаешь? Оказалось, что этот вопрос задать гораздо проще, если не ты, а твой оппонент загнан в угол. Хэнк виновато отвел взгляд. – Я боялся, что если ребята увидят нас вместе, то сразу поползут слухи. – Слухи о чем? – Коннор перевернулся на бок, хмуро глядя перед собой. – О том, что я гей. – А это не так? Глаза Хэнка заметались, а губы то сжимались, то разжимались, словно никак не могли поймать нужные слова. – Я не могу, понимаешь? Ты же тоже не можешь. Я всегда встречался с лучшими девушками универа, черлидершами, звездами вечеринок, а тут… – А тут лучший парень универа, звезда футбола и вечеринок вдруг встречается с каким-то ботаном, так? – грустно подытожил Коннор и хмыкнул, – Понимаю. Ничего не поменялось, а точнее вернулось на круги своя – они снова друг другу никто. Но, он хотя бы извинился и не держит зла, – вздохнул Коннор и снова перевернулся на лопатки, утыкаясь глазами в недосягаемое небо, которое казалось и то ближе, чем сердце квотербека под номером «двенадцать». Только вот звезды теперь неумолимо теряли четкость из-за застилающих глаза слез. – Почему ты сюда приходишь? Просто на небо попялиться? Хэнк пододвинулся чуть ближе и тоже принял лежачее положение, закинув одну руку под голову. – Мне нравится смотреть в эту глубину. Кто-то заглядывает на дно океана, а я на дно небес. Оно такое же таинственное, недоступное, – Коннор вытянул вверх руку с распростёртой ладонью, – Мне кажется, что я могу схватить каждую звезду и положить себе в карман, хотя они только с виду такие крошечные. На самом деле они огромны и сами смотрят на нас как на жалкие песчинки. Наши проблемы и суета кажутся мне такими незначительными и смешными, по сравнению с могущественным открытым космосом. – А закрытым? – М? – Коннор не сразу отвлекся от своих протекающих мыслей и любимого зрелища и непонимающе посмотрел на лежащего так близко Хэнка. – Если есть открытый космос, то где-то существует и закрытый, так? Андерсон повернул к нему голову, совершенно серьезно глядя чистыми голубыми глазами. – Логично, – улыбнулся юноша, – Но я никогда об этом не задумывался. Хэнк победно ухмыльнулся, воспряв от мысли, что смог задать заучке вопрос, на который тот не знает ответ. – Хочешь, расскажу тебе про созвездия? – Коннор устроился поудобнее и начал очерчивать пальцем невидимые линии по черному звездному полотну, – Вон там созвездие Геркулеса. Рядом Лира. А вон то – чуть выше – это Дракон. Как бы Хэнк ни пытался, но он не то, что всех этих существ в одинаковых точках разглядеть не мог, а даже понять, чем одна звезда отличается от другой и как во всем этом хаосе Коннор умудряется находить какие-то рисунки. На секунду он даже подумал, что юноша все это придумывает, но лицо Коннора было таким сосредоточенным и увлеченным, что не похоже было, что тот врал. Андерсон рядом молчал и Коннор с тоской понял, что ему все это не интересно, но и слова выдавить не успел, когда футболист неожиданно оказался над ним, упираясь руками по разные стороны от плеч, и с улыбкой рассматривая смущенное лицо под собой. – Мне кажется, что я смогу изучать созвездия по родинкам на твоем лице. Их у тебя так много, прямо как звезд. – Моя мама говорит, что веснушки – это поцелуи солнца, а родинки – луны, – Коннор стеснительно отвел глаза, чувствуя себя максимально неловко под могучим телом квотербека, тем более что тот так откровенно пялится. – Ну, тебя тогда луна изнасиловала, – рассмеялся Хэнк и прежде, чем юноша под ним успел возмутиться, он наклонился и мягко поцеловал его в губы. Его губы были такие же мягкие, как тогда – когда они укрылись от посторонних глаз в тенях деревьев. Но теперь от Хэнка совсем не пахло алкоголем, и он действовал чуть настойчивее. Коннор закрыл глаза и пытался расслабиться, что едва ли у него выходило. Еще днем он чувствовал себя уничтоженным Хэнком Андерсоном на глазах всего университета. А теперь тот целует его под пристальным взглядом мириады звезд. Кончик влажного языка облизал между губ и Коннор податливо впустил его в свой рот. Хэнк стоял над ним, упираясь на колени и локти, тоже закрыв глаза и стараясь сделать поцелуй как можно ненавязчивее, аккуратно изучая рот Коннора своим языком. По безответному языку последнего, Хэнк догадался, что на этой территории он был первым исследователем. Но все равно не дал Коннору расслабиться и стал требовать ответа, своим упругим языком подначивая расслабленный его, поддевая его кончиком и облизывая по спирали. Несколько неловких секунд и Коннор понял правила игры, и робко, невпопад, но стал отвечать. Для начала было неплохо. Когда горячее чужое дыхание на лицо Хэнка участилось, он отпустил соблазнительные губы, напоследок прикусив и обсосав нижнюю. – Ты ни разу не целовался? – пораженно спросил квотербек и вскинул брови. В ответ Коннор медленно помотал головой и еще гуще залился краской. – Сколько тебе лет? – Девятнадцать. – Ты всего на год младше меня, – недоумевал Хэнк. – И ни разу не сосался? Как ты дожил вообще? Свой собственный опыт Андерсон начал отсчитывать еще со средней школы, поэтому у него в голове не укладывалось, как можно ни разу не целоваться, будучи уже в университете. Он, конечно, догадывался, что Коннор девственник, но чтоб настолько… Юноша под ним выглядел пристыженным и, кажется, больше всего сейчас хотел провалиться под землю. Хэнк корил себя за излишнюю прямоту, которая сейчас была так некстати. – Но тебе хоть понравилось, Бэмби? – он сжал Коннора за подбородок, заставляя повернуть к себе голову. Карие глаза в смущении казались особенно милыми и нежными. Ни одна, даже самая красивая звезда, не могла сравниться по блеску и привлекательности с этими глазами. – Да, – уверенно ответил Коннор и улыбнулся уголками губ. – Вот и отлично, – лукаво прищурился Андерсон и заявил: – Тогда я тебя научу. Потом будешь мне экзамен сдавать, как прилежный студент. Договорились? Это было все, чего так хотел Коннор. Точнее, он еще сам не подозревал, как многого он мог достичь рядом с Хэнком, но уже был на пике упоительного счастья: закутывался в него, как в покрывало, утопал, как в захлестнувшей волне. Хэнк снова приблизился к нему так близко, что их ресницы могли запутаться друг в друге. Сначала он просто прижался губами к губам, словно давая Коннору фору приготовиться, а потом, без сигнала, проскользнул языком в уже изученный рот. Теперь его там ждали и встречали как почетного гостя – язык Коннора отвечал экспрессивнее, старательнее, а главное – смелее. Юноша даже приподнялся на локтях, на секунду переняв инициативу и заставляя Хэнка замешкаться. Но тот быстро опомнился и с новыми силами стал покорять девственный рот. А вместе с языком, тело Коннора стала изучать и рука – Хэнк незаметно забрался ладонью под толстовку, проводя с нажимом по торсу и обнаруживая, что Коннор не такой же и тощий, как казалось со стороны. Любому футболисту в массе он, естественно, уступал, но на ощупь был довольно жилистый. Андерсону это очень понравилось – объект его влюбленности удивлял все больше и больше. Сначала созвездия, потом первый поцелуй, а теперь мускулистый пресс. Что же дальше? – с любопытством представлял себе Хэнк. Рука казалась такой прохладной, по сравнению с возбудившимся и разгоряченным телом. По коже Коннора побежали мурашки. Он продолжал целоваться с «Кугуаром», уже не уступая ему в активности и совсем не против был гладившей его живот руке. Широкая ладонь Хэнка была такая мягкая и деликатная, а длинные пальцы очерчивали каждую мышцу и ребро, от чего охватывала приятная дрожь, как от контакта с легким электрическим разрядом. Дышать было уже труднее, но губы упорно не собирались прерывать поцелуй, словно это была игра и оба целующихся боялись проиграть. Тогда Хэнк схитрил, воспользовался тем, что он сверху и сильнее и уложил Коннора плотно на лопатки, уже двумя руками забираясь под худи и на этот раз глубже – до самой груди. От прохлады пальцев соски затвердели и удержаться от соблазна пощипать их было просто непостижимо. Коннор поморщился и застонал Хэнку в рот, инертно прогибаясь в спине. Найдя очевидную эрогенную зону, футболист тут же разорвал поцелуй, задрал мешающуюся толстовку выше и устремился исследовать губами напряженные соски. Коннор и силился сдержаться, но все же застонал в голос, согнул ногу в колене от удовольствия и сразу положил руку на затылок Хэнка, запуская пальцы в блондинистые пряди, давая ему понять, что он делает все верно. То, что он вытворял своим умелым юрким языком, не поддавалось никакому описанию. У Коннора весь небосвод перед глазами поплыл от наслаждения и он тяжело задышал, вздрагивая и не находя себе места от нахлынувших ощущений. Протяжный стон раскатился по всей полянке, стоило только зубами прикусить затвердевший кончик и потянуть на себя, а потом всосать губами, делая нежную кожу соска влажной и скользкой. – Здесь кто-то есть? Чей-то крик раздался за деревьями, а потом яркий свет фонаря очертил черные силуэты деревьев. Оба юноши сначала замерли, а потом Хэнк быстро оторвался от груди Коннора. Они одновременно переглянулись и испуганно уставились на приближающийся луч света. – Это охранник, – с придыханием выдавил Коннор и сглотнул. За секунду сообразив что делать, он толкнул Хэнка в плечо: – Быстро! Уходи! – А ты? – недоуменно воскликнул Андерсон, вставая с земли и отряхиваясь. – Мне можно тут находиться, а вот тебе – нет. К тому же у тебя уже есть замечания, а я пока «чист». Мне ничего не будет. Он ободряюще улыбнулся, и скорее пытался заверить этими словами себя, нежели Хэнка. – Тогда идем вместе. Перелезем через забор. Я помогу тебе. Коннор метался, хотя времени на это совсем не было. Охранник угрожающе быстро приближался к холму, на котором они находились. С одной стороны – он не умел бегать и боялся быть пойманным с позором. С другой – меньше всего ему сейчас хотелось расставаться с Хэнком Андерсоном, пусть даже до следующего утра. Поддавшись нахлынувшему адреналину, Хэнк не дал юноше больше времени на размышления. Схватив его за локоть, он рванул в сторону сетчатого забора, через который перелезал сегодня сам. Коннору ничего не оставалось, как бежать следом, не жалея сил, запыхаясь, но подгоняя себя страхом. Страхом подставить Хэнка еще раз. Когда охранник дошел до поросшего холма, он обнаружил лишь примятую траву и смеющиеся над ним с неба звезды.