Закрытый космос

Октябрь в этом году выдался особенно ласковый. Солнечный, безветренный, теплый. Идеальная погода для тренировки университетской команды по футболу. И когда двадцать два парня в шлемах и наплечниках с суровыми лицами сталкивались, словно несущиеся навстречу фуры и мешали друг друга с грунтом, вся женская часть университета собиралась на трибунах повздыхать и попытать счастье привлечь внимание своего фаворита. И среди всего этого многообразия девушек так непривычно смотрелся один-единственный юноша – зажатый, тихий, с виду далекий от футбола и любого другого спорта настолько же, насколько далека луна от марса. – Тебе правда это нравится, Коннор? Такая грубая игра, – фыркнула сидящая рядом студентка, апатично обводя взглядом орущих друг на друга игроков. – Я не из-за игры сюда хожу, – Коннор подтянул к себе колени. – А из-за него. Девушка проследила за указывающим пальцем и уткнулась глазами в квотербека* одной из команд. С виду, ничем не отличающегося от всех остальных: такой же высокий, мускулистый, в защите, из-за которой его плечи кажутся еще шире и шлеме, в котором толком и лица-то не видно. Отличить его от остальных таких же футболистов помогал только номер на майке: двенадцать. – И кто это? Коннор изумленно посмотрел на подругу, как на невежду, которая не знала какую-то очевидную вещь. – Это Хэнк Андерсон, Тина. Квотербек команды «Кугуары», – юноша понизил голос и уткнулся лицом в собственные колени, вздыхая. – И он мне нравится. Как думаешь: он знает о моем существовании? Тина вопросительно вскинула бровь, еще раз посмотрела на объект обожания своего закадычного друга, уже внимательнее его оценивая, но все еще не понимая: почему именно он? Что такого в нем нашел Коннор? Футболист как футболист. Как и остальные носится по полю, кидает мяч, расталкивает соперников и валяется в грязи. Но по мечтательному голосу Коннора, по его тоске в глазах, она понимала, что все серьезно. О слабости к представителям своего же пола друг ей поведал давно. При чем, Тина единственная удостоилась такой чести, больше Коннор никому не доверял. Они вместе посещали курсы астрономии и робототехники, вместе создавали и защищали проекты, обедали и проводили время вне учебы. По сути, Тина была единственным и самым верным его другом и товарищем. Но она никогда не видела, чтобы Коннор так по кому-то воздыхал. Он тащил ее на каждую тренировку «Кугуаров», хотя она терпеть не могла футбол. И сам Коннор, как оказалось, тоже. Точно влюбился. И в кого… Тина еще раз бросила взгляд на Коннора – типичного гика, бледного, в мешковатом худи, скрывающем худосочное тело, в очках с толстой оправой, за которыми прячутся большие карие глаза. Спортом он никогда не увлекался, зато посвящал себя научным работам, сериалам и комиксам. Таких в университете называют задротами. А задротов не любит никто. А что самое обидное: ни один толком не мог объяснить причину своей неприязни. Тихий и забитый Коннор не вступал в конфликты, исправно учился и по жизни был альтруистом – стремился помочь каждому не только в стенах университета, но и за его пределами. Часто в ущерб себе же. А от того Тине становилось еще досаднее за друга: такие, как Хэнк Андерсон, в его сторону даже не посмотрят. Но как сказать об этом Коннору? – Фаулер! Почему так медленно бегаем?! Пока ты доберешься до ворот, игра уже закончится! Темнокожий принимающий «Кугуаров» закатил глаза, что-то недовольно шипя в ответ на замечание тренера. – Перерыв пять минут! Тяжело дыша, потные футболисты разбрелись по полю, снимая шлемы, переводя дух и обсуждая тренировку. Кто-то сразу же ринулся к трибунам, поприветствовать пищащих от восторга студенток, другие расселись на скамейках, потягивая воду из бутылок. – Эй, Хэнк! – Фаулер настигает квотербека сзади. – Что это за тип на трибунах? Вон тот, с девчонкой рядом. Андерсон снимает свой шлем, рукой растрепывает взмокшие волосы и прищуривается от яркого солнечного света. Он пытается найти, на кого указывает ему партнер по команде и выуживает одиноко сидящую парочку – азиатской внешности девушку и какого-то очкарика рядом. – Понятия не имею, – пожимает он плечами. – Почему ты у меня спрашиваешь, Джеффри? – Этот чувак приходит на каждую нашу игру и, не отрываясь, пялится на тебя. Я думал, что это твой брат младший. – Серьезно?! – саркастично воскликнул Хэнк, намекая на их внешнюю с парнем непохожесть. Он – высокий, атлетически-сложенный, голубоглазый блондин – и этот ботан – узкоплечий, темноволосый, в нелепых очках. Андерсон отмахивается: – Хипстер какой-то. Первый раз его вижу. – Странно, – задумчиво протягивает Джеффри. – Я его вижу постоянно. И кстати, когда ты получил травму и не тренировался – его не было. – Он что, смотрит в мою сторону? – Коннор взволнованно хватает Тину за рукав и так сильно сжимает, что подруга даже опешила и теперь пытается расцепить его пальцы. – Да, – шипит она сквозь зубы, наконец, высвобождаясь от хватки. – Аллилуйя! Сегодня явно твой день. Купим лотерейный билетик? – Быстро. Уходим. – Коннор накидывает капюшон, скрываясь в его тени. Он хватает Тину за руку и тащит вниз по лестнице – к выходу со стадиона. – Что?! – девушка невольно плетется следом, спотыкаясь, и не поспевая за ринувшимся в испуге Коннором. – Он обратил на тебя внимание! Ты разве не этого хотел? Но друг ее не слушает. Сердце его колотится, с удвоенной скоростью перекачивая кровь по венам. Ее шум стоит в висках, ее краснота застилает глаза. Коннор не разбирает пути, буквально инстинктивно, по какому-то внутреннему навигатору скрываясь за трибунами и увлекая Тину следом. – Чего это они? – Фаулер задумчиво почесывает подбородок, провожая метнувшуюся парочку невозмутимым взглядом. Стоящий рядом с ним Хэнк же не так спокоен. Прищурив голубые глаза, он неотрывно вглядывается в проем выхода, где только что исчез со своей подругой подозрительный тип – его тайный поклонник.

***

Пустота университетских коридоров утопает в прохладе кондиционеров и белого электрического света. Занятия окончены, остались только факультативы, один из которых – астрономию и космос – так любит посещать Коннор. Среди прочих, немногочисленных и увлеченных этой темой студентов, он самый старательный и еще долго остается один в кабинете, запоминая расположения созвездий и названия небесных тел. Таинственность и красота далеких планет чарует его, захватывает воображение. Как близки и одновременно как недоступны ближайшие к нему звезды. Как хочется протянуть к ним руку, к их манящему свету, даже если он обожжет и погубит все смертное на своем пути. Как преодолеть это щекочущее желание терзать себя, ежедневно созерцая чудесный образ и боясь стать к нему ближе? И речь уже совсем не о звездах… Он выходит из кабинета в коридор, сжимая конспекты под мышкой и на ходу набирая СМС Тине. И даже не замечает, как его собственная тень спотыкается о чьи-то кроссовки, а в следующую секунду его самого уже грубо припечатывают спиной к жесткой поверхности металлических шкафчиков. – Ты кто, блин, такой? Я тебя знаю? Телефон едва не выпадет из рук, чего не скажешь о папках с фотографиями и записями. Коннор пораженно смотрит перед собой – его желанная звезда только что сама приблизилась к нему настолько, что он ощущал ее дыхание на своем лице. Хэнк Андерсон выпытывающе смотрит в глаза, крепко сжимая шиворот серой толстовки Коннора. – Нет, – робко отвечает тот, пытаясь унять трепещущее сердце и стеснительно опуская глаза. – Но я знаю тебя. Пальцы на его кофте на секунду ослабели, а голубые глаза напротив открылись шире в изумлении. – Ты что, сталкер? Или извращенец? – Нет... – Коннор растерянно метался взглядом, но куда бы он ни пытался посмотреть – везде был Хэнк, какой-то скалой нависая над ним и почти что окуная юношу в черноту своей тени. Коннор вжался спиной в твердую поверхность позади, но она была бессильна его спрятать. – Я просто люблю американский футбол. Ему даже показалось, что по безлюдным коридорам университета прокатился задорный смешок, а шкафчик за спиной попытался его оттолкнуть, презрительно относясь к этой нелепой лжи. – Да ну? – скептически вскинул бровь Хэнк. – Сколько очков присуждается за офсайд? Дышать стало труднее, и вовсе не от того, что Коннор понятия не имел о правилах игры. Сидя на трибунах, он был полностью поглощён игроком под номером «двенадцать», а сам футбол его интересовал в последнюю очередь. В легких стало тесно, а щеки бросило в жар, потому что лицо Хэнка сейчас было так близко, что стоило Коннору отпрянуть от ледяной металлической поверхности и их губы непременно бы нашли друг друга. Влажные от душа блондинистые волосы, оголенный изгиб шеи, перетекающий в сильные плечи, широкая грудь под майкой – все, что до этого созерцалось издалека или украдкой, теперь предстало воочию в каких-то незначительных миллиметрах. Его пальцы. Они касаются меня. Еще утром касались мяча, а потом собственного тела в душе. А теперь – меня! Так, наверное, себя чувствуют астронавты, впервые выбравшись в открытый космос и убеждаясь, что все это настоящее, не выдуманное. – Эм. Два? – Коннор сглотнул ком в горле и голос его предательски дрогнул. – Придурок. Офсайд – это нарушение. Наказывается возвратом мяча. Хэнк шумно выдохнул и оценивающим взглядом смерил чудаковатого студента перед собой. Типичный заучка, бить такого смысла нет. Низко и подло. – Ты даже простейших правил не знаешь. Зачем ты ходишь на стадион? Преследуешь меня? – Ты… – скажи это. Всего три слова. Ты. Мне. Нравишься. Не так уж и сложно. – Ты классно играешь. Коннор зажмурился, словно ожидая удара. Мысленно он уже терзал себя. За свою робость, за свое вранье, за свое влечение к чертову Хэнку Андерсону. Не мог выбрать небесное тело ближе к своей орбите, идиот? – чуть ли не проскулил он про себя и больно прикусил нижнюю губу, чтобы отвлечься. Андерсон так опешил, что даже отпустил Коннора, теперь просто стоя к нему вплотную и размышляя, как ему поступить. Смотрел на парня перед собой, как охотник на попавшего в силки зверька, не достойного даже называться уловом, потому что не было ничего проще, чем застигнуть этого зверька врасплох и изловить голыми руками. И азарт от его поимки невозможно испытать. И то, что он сделал, было неожиданным и для Коннора и для него самого. Рука невольно потянулась к залитому краской лицу, подцепила нелепые очки в черной оправе и сняла, открывая миру полные смущения карие глаза. Хэнк удивленно моргнул, и его напряженное тело расслабилось, а гнев куда-то испарился. Беззащитный, забитый. Кого он мне напоминает? Точно. Олененка, потерявшего свою маму-олениху. – Слушай сюда, Бэмби, – он поджал губы, не зная даже: есть ли смысл в угрозах. Кажется, пацан и без того был напуган. – Как тебя? – Коннор, – в замешательстве выдавил тот. – С какого ты факультета? – Космических исследований. – Вот и изучай свой космос. Хэнк водрузил очки обратно на переносицу Коннора и про себя отметил, что парню не мешает приобрести линзы. Эти большие стекла в дурацкой широкой оправе смотрятся совершенно глупо на смазливом личике. К тому же, закрывают довольно миловидные темные глаза. Такие напуганные, широко распахнутые, в обрамлении длинных ресниц. Точно Бэмби. Андерсон глубоко вздохнул, с какой-то примесью жалости и разочарования смеряя Коннора взглядом. А потом присел, собрал раскиданные по полу бумаги в папку и вручил ее ошарашенному парню в руки. И быстрым шагом направился по коридору, провожаемый пристальным взором Коннора. Взором полного трепетной любви к Хэнку и горькой неприязни к себе.