Маленькая слабость

      Давно уже прошло время отбоя, но сейчас, после войны, это мало что значило. Для Драко, например, не значило вообще ничего. В Хогвартсе его держало лишь то, что больше пойти ему было некуда. Совсем. Вся его семья, все, кто был ему дорог исчезли, оставили его одного со своими проблемами и со своей болью… Отец с матерью сидят в Азкабане, крестный… В общем, Северуса тоже больше нет рядом. А кто еще был у Драко? У слизеринцов ведь не бывает друзей. Малфоя мучила мысль о том, что это последний год, который он может провести в школе, и то, что этот год подходит к концу. Хотя, если подумать, ему вообще крупно повезло, что такому, как он, дали доучиться после войны. Потому что в противном случае парню было бы некуда пойти. Малфою вообще казалось в последнее время, что ему нет места ни в магическом мире, ни, тем более, в мире магглов.       Драко тихо вздохнул, облокачиваясь на перила лестницы и, постояв так несколько секунд, продолжил подниматься. В третий раз проходя мимо Выручай-комнаты, Слизеринец шептал: «Мне нужно место, где меня никто не найдет — Мне нужно место, где меня никто не найдет». Перед ним возникла огромная дверь и парень как можно тише открыл ее, заходя внутрь, чтобы лишним шумом не разбудить Миссис Норрис или кого-нибудь еще.       Драко очень сильно обрадовался, когда узнал, что комната сохранилась после адского пламени, а потому стал приходить сюда чуть ли не в два раза чаще, чем в позапрошлый год. Обычно так, ночью, когда уже все уснут и ни у кого не возникнет вопросов.       Перед глазами предстала уже привычная комната с высокими стрельчатыми окнами, которые, как Драко недавно выяснил, снаружи замка не видны. Он устроился на подоконнике и устремил взор в звездное небо, наслаждаясь тишиной и запахом ночи. Обычно Драко так и сидел до самого утра, изучая созвездия и прислушиваясь к шорохам и голосам животных, которые доносились из Запретного леса. Засыпал парень только под утро, наслаждаясь рассветом, окрашивающим темное небо разными цветами, и думая о своем. И хоть это вовсе не было полезным для здоровья времяпровождением, но приносило облегчение и чувство давно утерянного спокойствия. Проведя рукой по серебристым в лунном свете волосам, Драко откинул голову назад, прислоняясь к шершавой стене замка и закрывая глаза. Весенний воздух обдувал расслабленное лицо, и парень возвращался к своим уже привычным спокойно-обреченным мыслям. «Как раньше ничего уже не будет. Всё иначе, фортуна давно отвернулась от него, отняв все привилегии чистокровного и уважаемого наследника древнего рода».

***

      От дальнейших депрессивных рассуждений его оторвал отчетливо выделившийся в полной тишине звук. Звук открываемой двери. На мгновение Малфой растерялся. Неужели после пожара комната перестала работать как следует? Он же ясно сказал ей, что ищет место, в котором ни одна живая душа его найти не сможет. Когда парень отошел от шока, судорожно принялся соображать, куда бы ему спрятаться, но, к сожалению, комната была практически пуста, а на его немые мольбы о помощи не откликалась. Оставалось лишь попытаться слиться с интерьером, так как дезылюминационное заклятие он накладывать не умел. До этого момента ему оно как-то не требовалось. Поэтому Малфой, изображая каменное изваяние, сидел, почти не дыша, на окне и с ужасом всматривался в пространство перед закрывающейся дверью. Никого. Совсем. Но Драко был определенно уверен, что дверь открывалась и закрылась вот только что. Внезапно его окатило волной суеверного ужаса, заставляя сильно напрячься, чтобы сохранить невозмутимое выражение на своем лице. Кто знает, что за нечисть водится в огромном замке?       Пару секунд он таращился на дверь, пока не услышал возмущенно-изумленный поттеровский голос, доносящийся прямо оттуда, куда он смотрел.       — Малфой? — национальный герой резко стащил с себя мантию-невидимку, и та осталась висеть у него на предплечье, отчего создавалось странное впечатление, будто у Поттера отсутствует часть руки. Взгляд зеленых глаз был направлен прямо на него, а выражение лица требовало объяснений. Кто бы что объяснил самому Малфою.       — Поттер? — Драко изумился явно не меньше своего школьного врага и теперь уже беззастенчиво и с ненавистью глядел на него, — Что ты здесь делаешь, и как ты сюда попал?       Вот кого-кого, а Поттера, Драко хотел сейчас видеть меньше всех на этом свете. После войны между ними выросла незримая стена. Хотя, нет. Не после войны. После того, как гриффиндорец вынес его из этой самой Выручай-комнаты на метле, спасая от огня. Тогда вся гордость, оставшаяся у Драко, казалось, сгорела, как и весь старинный тайник. И если бы дело было в одной гордости! Тогда пошатнулись все устои и основы, так тщательно установленные им за семнадцать лет. Малфой был уже готов умереть, когда за ним спустился благородный гриффиндорец. Возможно, для Поттера подобные геройства были делом обычным, но для Драко все это имело колоссальное значение. Слизеринца словно ткнули носом во все его плохие поступки, напомнили каждое оскорбление, брошенное в лицо Национальному Герою и его друзьям, заставили устыдиться своих слов и оставили в долгу перед заклятым врагом на растерзание проснувшейся совести.       — Я сказал ей, что ищу место, в котором меня никто не найдет, — интонация в его голосе была и вызывающей, и оправдательной одновременно.       — Я тоже, — ответил все еще шокированный Малфой. Он и не задумывался о том, что происходит, если два человека просят у комнаты одного и того же, и тем более не мог представить, что Гарри Поттер будет прятаться ночью в Выручай-комнате.       — Видимо, теперь нас не найдут вдвоем, — смутившись и, вероятно, подумав о том же, подытожил Поттер и подошел к подоконнику, на котором застыл слизеринец. — Можно? — спросил он, кивая на место возле Драко.       — Другого окна найти не смог? — язвительно ответил Малфой.       — Хочу здесь, — уверенно сообщил Герой тоном, не терпящим возражений.       — Перехочешь, — Малфой фыркнул.       Опровергая собственные слова, Драко немного подвинулся, давая возможность «Золотому мальчику» усесться рядом, скинув ноги наружу. Примерно минуту они сидели в полной тишине, не смотря друг на друга. Наконец неловкое, но спасительное для Драко молчание прервал вечно болтливый гриффиндорец.       — А ты чего тут? — его теперь уже беззаботному тону Слизеринец мог только позавидовать. Есть же люди, у которых все хорошо. Но легкое любопытство все же одолевало Драко: зачем же этот всеобщий любимец сюда явился?       — Не твое дело, Поттер.       — Мое, раз мы уж тут вдвоем.       — Нет, не твое, — Драко упрямо отказывался разговаривать о своих проблемах со школьным врагом, одновременно испытывая почти непреодолимое желание выговориться. В глубине души Драко надеялся, что Поттер настоит на своем и выбьет из него признание, но гриффиндорец заговорил сам.       — Знаешь, Малфой. Ты ведь наверняка думаешь, что у таких, как я, не бывает проблем. Так вот, ты ошибаешься. Вся моя жизнь — сплошная проблема. Долг героя, ответственность, чертова обязанность рисковать собой ради какой-то великой цели! Но почему-то все, называя меня Героем, Мальчиком-который-выжил или Избранным, совершенно забывают, что я такой же обычный подросток, как и все. Что мне страшно, что я не уверен в собственных силах. Об этом забывают даже мои друзья. Мне приходилось волочить неизвестно кем взваленный на мои плечи крест, соответствовать общественным ожиданиям, скрывать настоящие эмоции. Постоянно! С тобой же все обстояло иначе. Я, знаешь, даже рад, что тебя тут встретил. Думал, уже и не поговорим никогда. Ты никогда не считал меня особенным, скорее наоборот. Именно ты видел меня равным себе, соперником, врагом, называй как хочешь. Но сейчас ты почему-то словно испарился. Оставил свои колкие комментарии и издевательства. Перестал меня замечать. Да что там. Признайся, Малфой, ты избегаешь меня.       Поттер усмехнулся своим словам и как-то горько вздохнул, а Драко перевел на него изумленный взгляд. Неужели Национальный герой, враг всех Пожирателей смерти, сейчас не ненавидит его? Неужели он действительно ждет, что после спасения его, Драко, жизни, Малфой осмелится дальше над ним насмехаться (мазохист хренов)? Драко, потерявший всё и всех, казалось, вообще потерял возможность насмехаться над кем-либо. Неужели все гриффиндорцы, как и уверял его Блейз, и правда удивительно глупые? Поттер повернулся к нему, возможно, почувствовав не себе недоуменный взгляд, и еще раз усмехнулся, с грустью заглядывая в серые глаза.       — Да, Малфой. Я скучаю. Раз уж нам было суждено здесь встретиться, почему бы тебе об этом не узнать? — Он снова отвернулся и заговорил в ночь. — Ссорясь с тобой, я забывал о своем предназначении, о проблемах и жизненных трудностях, да я даже как-то забыл о директорском поручении, когда решил следить за тобой денно и нощно, пытаясь выяснить, где ты пропадаешь, а ты был тут, — Поттер улыбнулся, окунувшись в воспоминания, а Драко так и не отвёл от него удивленного взгляда.       — Я… не знал, — Только и смог выдавить из себя Драко. — Чтоб ты знал, виной всему ты сам, Поттер. После войны у меня никого не осталось, ты и сам знаешь. И если ты думаешь, что потеря близких людей для меня ничего не значит, то сильно ошибаешься. У меня больше нет никаких привилегий чистокровного, я не знаю куда податься после школы, я просто понятия не имею, как обзавестись хотя бы желанием продолжать жить в этом, давно отвергнувшем меня мире. А ты благородный спаситель мира, перед которым открыты все двери. У меня не осталось никакого права над тобой издеваться, да мне даже с тобой разговаривать нельзя. Подумать только! Бывший пожиратель смерти и заклятый враг «Золотого Мальчика» пытается с ним подружиться! А еще я тебе должен, если ты забыл. И как прикажешь выплатить этот долг. Ты пока, смотрю, помирать не собираешься!       Голос предательски дрожал, но увлеченный своей откровенной речью Малфой не обратил на это внимания. Он лишь прожигал взглядом вихры черных поттеровских волос, обладатель которых смотрел в небо, но, однако, в то же время внимательно слушал Драко, злясь на гриффиндорцев, их проклятую жалость и хваленое безумное благородство. Тот, дослушав эмоциональную тираду, повернулся, и Драко прочитал в его глазах непонимание и даже страх.       — Но ты ничего не должен мне, Малф… Драко. Да и какое дело кто что подумает, ты не допускал мысли, что я сам смогу решить, с кем мне стоит, а с кем не стоит общаться?       — Я думал, ты ненавидишь меня, — тихо признался Малфой, смущенный настолько откровенным разговором. Он уже очень долго держал все чувства в себе, а тут, поддавшись неизвестному порыву высказал все, что терзало его на протяжении нескольких последних лет.       — Да не ненавидел я тебя, я же уже даже говорил, почему. Не ненавидел. По-настоящему я ненавидел Снейпа, и посмотри, что из этого вышло… — вид у Поттера резко стал каким-то несчастным, и Малфою, у которого, честно признаться, у самого на глаза навернулись слезы при упоминании погибшего крестного, захотелось его как-то утешить.       — Ты не виноват в его смерти, — он осторожно опустил руку на плечо гриффиндорца.       Видя, что его ответ нисколько не подбодрил Гарри, Малфой добавил:       — Я тоже по нему скучаю. Всё-таки он был моим крестным отцом и самым любимым учителем во всем Хогвартсе.       Малфой тоскливо посмотрел в небо, не опуская руку с геройского плеча. Заново переживая весь ужас потери, парень понял, что уже действительно плачет. Тёплые дорожки слёз блестели на его щеках в лунном сиянии. Драко поспешно вытер свободным рукавом мантии лицо, и, ни о чем не думая, положил голову туда, где секунду назад покоилась его правая рука. Поттер вздрогнул, но не отодвинулся, а Малфой, хоть и смутился, продолжил изучать и так уже изученное небо. Вдруг обзор ему перекрыла поттеровская рука, неожиданно опустившаяся на его голову. Герой осторожно погладил его по волосам и случайно, убирая руку, провел кончиками пальцев по шее, вызывая волну мурашек по всему телу. Парень тяжело выдохнул, справляясь с накатившим удовольствием. Он неловко поднялся и, сгорая от смущения, положил голову Поттеру на колени и отвернулся, выискивая своей рукой руку гриффиндорца и возвращая ее к прежнему занятию. Слизеринец и сам удивился, что доверил заклятому врагу свою эту маленькую слабость: лежать на коленях у кого-то и чувствовать, как чужая рука проводит по мягким волосам… Драко считал это верхом блаженства. Для него это было интимнее всех поцелуев, романтичнее любых клятв в любви и верности и честнее самых честных слов. Однако Поттер — враг. Враг. Заклятый враг с первого курса. Несколько раз повторив про себя это слово, Малфой понял, что ему не удается уверить себя в правдивости собственного утверждения. Поттер никакой ему не враг, а единственный оставшийся с ним близкий человек.       А сейчас он просто лежал, наслаждаясь лёгкими осторожными поглаживаниями и чуть ли не стонал, когда рука Поттера скользила по шее. Драко старался не думать о том, что будет после. Он думал лишь, что раз Поттер еще не вынудил его подняться, то возможно, только возможно, Малфой ему даже не противен, и, может быть, Герой не разболтает никому об этой ночи. Минут семь, десять, а, может быть, вечность, парни молчали. Драко наслаждался такой недоступной ранее близостью. Все почему-то резко встало на свои места, и Слизеринец со смесью ужаса и спокойствия понял, что он не хочет, чтобы эта ночь заканчивалась. Еще через какое-то время Малфой уснул на поттеровских коленях, радуясь, что он смог спокойно погрузиться в сон ещё до рассвета, не видя кошмаров о Волан-де-Морте. А Поттер всё так же медленно водил рукой по малфоевским серебристым волосам, радуясь такой открытости и искренности своего вечного соперника, а теперь, вероятно, уже и друга.