Кералисия: имя твоё мне подскажет, как жить!

      — Цветик мой, Риточка! Принеси, пожалуйста, воды из колодца! — мама крикнула из стряпушки так, чтобы я услышала её.       Я как раз доплела вторую косу, чем вообще занимаюсь, поминая бездну. Так что отвлечься от неприятных мыслей я завсегда рада. Я быстро сбежала по лестнице на первый этаж, поцеловала маму, сказав, что уже бегу за водицей, взяла вёдра и вышла на двор.       После деревянного пола с убранными на лето коврами босым ногам очень приятно ощутить зелёную травку, покрытую серебристой росой. Я быстро дошла до колодца, который находится в пределах принадлежащей нам земли, ведь семье земледельцев вода завсегда нужна. Кинула привязанное ведро в воду, напряглась, прокручивая рычаг, и перелила водичку в одно из домашних ведёр. Снова сделала то же самое.       Прибежав домой, застала молочницу у крыльца. Она живёт в соседнем домишке, потому каждый день вслед за Крисодором, главным светилом и даром жизни, опочивальней Каварофаса, посещает наш дом через час после крика первых петухов.       — Вера, встала ли ты, дорогая соседка?       — Встала-встала, соседушка. Ах, ты ж, Боженьки! Две бутылки! Неужто Корька отелилась?       — Ночью ещё, появилася у нас красавица Аська! Скоро молоко на большие продажи пойдёт!       — Сколько ж с меня сегодня?       — Да почём давеча, только дважды уплати. Тока уж один медяк сбавлю в честь праздника! То бишь три медяка пожалуй, дорогуша.       Мама зашла в дом, отряхивая руки от муки об сероватый передник на болотного цвета платьице, взяла деньги и протянула дородной шатенке плату. Того и гляди, сегодня мамочка пир закатит, как на праздники, напечёт вкусностей. Ну, или сбережёт купленное, кто знает.       — Ох, и Ритка тут! — соседка уж было засобиралась дальше дома обходить, но тут увидела меня.       Я радостно улыбнулась одной из немногих, кто не смотрел на меня косо, поминая Тьму.       — Света Вам и Вашему телёнку, дора Фиалья!       — Хо-хо, и вам света. Ну, побежала я, ужо до готовки успею.       Переливающиеся в лучах Крисодоро кудряшки запрыгали от быстрых движений молочницы, а я не стала долго рассматривать её и поставила вёдра в сени, впитывая в себя запах парного молока и хорошее настроение.       Я налила воду, куда мама сказала, и принялась накрывать на стол. Мама быстро управилась с готовкой, но запах варенья всё равно пристал к её рыжим локонам. Скоро вернулся отец, починив машину и залив в неё нужное масло. Мама заставила его по новой умываться, а потом разрешила сесть за стол. Проходя, он погладил меня по голове сильной рукой. Как только глава нашей дружной семьи сел, мы принялись за еду. Мама, как всегда, вкусно готовит. И бабушка вкусно готовит… готовила. Три года назад деда хватил удар, а она не выдержала и после похорон умерла сама. До этого ещё и мамины родители померли, так что год моего одиннадцатилетия вышел грустным.       Я прогнала печальные мысли и доела лепёшки. Поблагодарила маму, пожелала удачной работы папе и побежала разбирать семена. Для этого на улицу носа совать не надо, а подсобить родителям можно. Разные по цвету и размеру, семечки похожи на бисер, и я представляю, как собираю наборы для шикарных бус, чтобы дядя-торговец забрал их и продавал в городе. Токмо, я ему их не дам, потому что лучше эти наборы папа закопает, а осенью я увижу длинношерстную шубу на наших полях, которую мы и сами себе соберём и продавать станем, чтобы на следующую зиму припасы готовить.       В пристройке всегда прохладно, в тени было хорошо после прогулки под приближающимся Крисодором, яро палящим уже в первый день лета. Скоро фестиваль цветов, нужно вырастить самые красивые для главной платформы. Я у садовника «смышлёная деваха», потому мне часто поручают эдакое напридумывать для посадки. За проверкой баночек семян, как на них свет падает, сколько водицы рядом стоит, подбором видов для праздника, чтоб садоводу отдать, прошло около часа. Вот и время встречи с друзьями и моей милой подругой.       Дочь швеи — ещё один человек, который терпит моё присутствие в деревне. Не просто терпит, а даже рада ему и дружит со мной. По дороге на опушку леса, вспоминается наша первая встреча.       Это был мой первый день в детской теплице, где обучаются читать самые маленькие. Там со мной либо говорили отстранённо, либо шептались за спиной о том, что их мамы запретили со мной общаться, либо демонстративно отворачивались с отвращением. И я прекрасно знала, почему. С тех самых пор, когда окружающие поняли, что мои волосы такие светлые не из-за недавнего рождения и их редкости на голове, а по натуре. С тех пор, как смогла рассмотреть себя и родных в одном зеркале.       На прогулке я хотела посидеть в тени дерева, но заметила там девочку. Она подняла голову, тряхнув коричневой чёлкой, не спрятанной под платочком, уставилась на меня яркими голубыми глазами. Я повернулась боком.       — Не хотела тревожить, уже ухожу…       — Нет-нет! Что ты? Ты меня не тревожила!       — Не надо, я знаю, что мои белые волосы всех пугают, что они обозвали меня проклятой, и что мамы велели им меня сторониться.       — Как это — проклята? Но твои волосы очень красивые! Как будто серебряная Асидора благословила тебя!       Никогда не думала, что кто-то посчитает это красивым. Тем более, что меня сравнят со вторым светилом нашего мира. В тот момент я была в шоке. Маривиана, так она позже представилась с улыбкой на лице, встала, потянула меня за руку и усадила с собой. С тех пор она всегда была рядом и не давала никому шептаться обо мне.       Я-то пообвыклась с таким отношением в деревне, да только вот мама… Когда начинали попирать её, вот уж тогда я и зверела. Пока отец не начал говорить о том, что у нас с ним у обоих фиолетовые глаза, говорить о гулянке рыжей матери на стороне от мужа с волосами цвета соломы не переставали. Некоторые безмозглые доры так и кудахтают о маме всякие грязности, но с дураками, как говорится, лучше не связываться. Мужикам же отец давно обещал языки и руки поукоротить, так что с ними проблем нет ужо давненько. Слава Каварофасу.       Мари уже сидит на опушке, на её голове красуется новый платок, который соткала её мать по случаю окончания учебного года. А Адерапос сидит подле и, вероятно, нахваливает её вышивку на этом платке, говорит, как ей идёт. Вот же ж неразлучная парочка. Адэр заметил меня первым. Я махнула рукой, легко улыбнувшись. Эмоции за столько лет притупились, как и зрение матери Машки. Которая тоже заметила меня, бросила недоплетённый венок и побежала навстречу с раскинутыми руками. Адди зажал цветы, чтоб не распустились. Венок очень красив, дочь своей матери и из стеблей Алисиндский пряник сделает. Я обняла подругу в ответ, мы дошли до парнишки, держась за руки.       — Ну, света вам, ребята.       — Света, Рита. А Адонис не с тобой?       — Нет, он часто опаздывает.       — Тск, сынок Крисодора. Вечно в кабинете отца засиживается, а на часы в полстены и не взгляднёт. Тьму на него! — Адерапос отвернулся, сверкнув сине-зелёными глазами.       — Не бухти, Адди! — Мари взяла венок, сделала пару быстрых движений и надела тиарку из одуванчиков на чёрные волосы друга. С его обиженным личиком… это выглядит странно. Я хихикнула от этой картины маслом жёлтых семян, а потом резко развернулась на шум травы.       — Простите, ребята! Отцу со счетами помощь нужна была!       — Не, ну, а я вам о чём толковал? Опять счета!       — Ну, прости, что моя семья занимается торговлей для всей деревни, и что я обязан ему помогать продавать ваши лекарства, дор Вотаниал.       — Света, Адонис.       — Света, Марго. И тебе, Мари, — в воду не гляди, Дон ухватился за протянутую соломинку, чтобы выйти из конфликта. Да, Адэр надулся, но говорить что-то сейчас было не с руки. — Ну, кто как год кончил? Девятый год детского сада. А я уж предпоследний десятый окончил. До цветника рукой подать!       — Тебе бы только про учёбу говорить, Донис. Не угомонишься никак. Хорошистка я, — последние слова Маривиана чуть ли не прошептала.       — Меня старательно завалить хотели, токмо что лучше меня предмета и калёные отличники не кумекают. Мы с директорским сыном на высший бал только и сдаём, — ну, а что? Я же проклята, зачем мне оценки? Тьму на них…       — Что на меня-то глазёнки уставили? Ну, да, средненько кончил, не всё же в элиту прописываться, травы от золотухи сами себя не сорвут.       — Так после твоей же выходки травка-то и спонадобилась, не жалуйся.       — Тебе легко говорить, дор совершенство! Помочь учителям надо — первый, а как по голубятне бегать — так нету тебя, счета сами себя не поправят!       — Гордись и собой, Адерапос! Заразить голубей птицевода золотухой — постараться надо! — а сколько в голосе иронии, ох, уж этот Адонис…       Мы продолжили говорить о всякой ерунде, вспомнили про фестиваль, меня про цветы спрашивали, но строго-настрого мне болтать запретили, так что ничего не ляпнула им. С Мари договорились, когда будем готовиться к празднику. Как всегда, наплету что-нибудь про болезнь, по заразности хвори волшебной не пущу отца Адди за порог, чтобы только не идти на этот вечер, не показываться лишний раз на глаза деревенским. А потом на утро резко поправлюсь и побегу на ручей глядеть, какие венки незамужние девки на воду пускали под вечор. Но мерки для платья дать всё ж таки надо: и руку Маришка набивать станет, да и порадуется хоть маленько-то. Тяжело ей с такой нелюдимой подругой, наверное, но и я её отпустить так вот просто не сумею.       К обеду мы нагулялись, аппетит тоже уже прилично нагулянный, так что мы начали разбредаться по домам. Дома у нас тут красивые, хоть и зовём всё тут деревней, токмо что название наше по бумагам «посёлок городского типа, Кихорио». И у каждого тут своё занятие. Маришкина семья — ткачи да швеи, у Адерапоса вот родители — аптекари, семья Адониса приезжая, грамотная, стала торговлей распоряжаться, прибыли поднимать «с колен», как отец его выразился. Есть ещё садоводы, с которыми наша семья тоже дружная, мы им помогаем иногда. Мы ж всякие эксперименты проделываем над нашими семенами, уродится вот что-нибудь эдакое, цветущее покрасивше, так мы всякие наблюдения делаем и им несём, чтобы дальше выращивали.       Наша семья — землепашцы, наследники семьи матери моего отца. Она у него одна кровинушка была, больше детей не нарожали, так и дед мой приехал, весь такой холёный, ладный, да и влюбилися они друг в дружку. Тут уж он и женился на ней, да дело-то и продолжил. А за ним мой отец, а за ним… Я вот тоже одна у родителей, и больше они детей заводить — ни-ни! Дедушка-от на смертном одре наказал отцу: «Как ты у меня один сын, так и у тебя чтоб ребёнок один был, родилась Ритка, хватит. И у Ритки тоже чтоб одно чадо было, иначе бед не оберёшься. И чтоб и она, как тебя твоя мать, на границе рожала, чтоб на свет Божий ребёнок в Кералисии явился». Почему я должна рожать на границе с одной из Трёх Великих Стран, я не разумею, токмо что последнюю волю предка выполнить надо, хоть к границе мира ехать да за стену свалиться, хоть бы и под землю провалиться, но выполнить.       Я размышляла об этом по дороге домой, шагая через аллейку садовника. В это время всё боле красные цветочки растут, с яркими коробочками, а о ночную пору так и светятся, словно бы в них Крисодоро дитяток спрятал, а за ними красавица Асидора приглядывает. Аллейка вывела меня к малому мостику через выведенный ручей, большой же мост, что для колясок и больших машин, которых у нас в деревне очень мало, находится неподалёку, и я заметила, что трава близ него примята. Да не так, как от наших монстров на колёсах, чтоб по обе стороны от широких шин она чуть не рвалася вся, а аккуратно, будто шины были уже, а машина легче. У колясок колёса совсем узкие, так что точно не они тут проехались. Я токмо что подивилась да пошла дальше своей дорогой.       Подивиться мне пришлось и о ту пору, как стала видна ограда вокруг дома. Прямо около калитки стоит красивый белый… автомобиль. Не машина какая-нибудь, чтоб пшеницу собирать, или снег чистить, а автомобиль. Дорогой, весь изящный, над фарами гнутый жёлтый металл, как усы аристократа, свисал набок, вышина до потолка небольшая, ширина заграничного чуда-юда узенькая, и бампер задний не выдаётся вверх, чтоб побольше двигатель вместить, а тоже весь аккуратный. Дверки тоже жёлтым металлом украшены, и капот тоже, и ручки на дверках. Уж не золотом ли всё украшено?! Чёрный салон внутри весь-весь кожаный, выделка получше нашего кожника, чуется оно, что заграничное, доброе всё, не в обиду кожному мастеру, дай Каварофас ему здоровья и уменья.       Естественно, автомобиль привлёк к себе внимание и праздных зевак, и тех, кто до его появления был по горло в трудах. Даже то, что уже обеденное время, не смогло их остановить. Однако ж все держатся поодаль, а то мало ли что. Мама из дома не выходит, и правильно делает, как по мне. Папа вернётся с поля с минуты на минуту, дай Боже. Потому что становится боязно: чегой-то такая штуковина — и перед нашим домом вдруг?       Передние стёкла затемнённые, водителя и пассажира невидно. Задние стёкла опущены просто, потому что на улице очень жарко, особенно здесь, близ столицы Лекирдона. Через них я и смогла рассмотреть внутренности диковинки, где никого не оказалось. Когда я подошла ближе, передняя дверка, что ближе к забору, открылась, и из автомобиля грациозно вышел высокий, плечистый человек. Хотя бы это радует, что вроде человек он. Он склонил голову в знак приветствия, от чего на плечо упал недлинный хвост блондинистых волос. Он выпрямился и расправил складки дорогого чёрного костюма. Он не фабричный, а сшитый вручную, но очень опытным и умелым мастером, которому мама Маривианы тоже бы позавидовала. В голубых глазах я прямо-таки чуйкой видела холод и расчётливость, даже у нашего торговца взгляд мягче. Основательно так испугавшись, я чуть было даже не отступила на шаг назад.       Тут уж и вторая дверка открылась, и вышел водитель чуда магии и техники. У него ещё более длинные волосы растут, темнее, чем у первого, но тоже блондинистые, распущенные, но на макушке смешно торчит маленький пучок. Поднимаясь с сиденья, он ловко поправил двумя пальцами узкие очки и только потом обернулся ко мне и поприветствовал так же, как и первый пришелец. Он тоже оправил свой костюм, такой же дорогой, только в узкую тёмно-синюю продольную полоску. Я рада, что не знаю, каким образом он смотрит на других поверх очков, потому что под его серыми глазами я бы точно отступила, а моя гордость этого не позволяет.       Да, меня ненавидит добрая половина деревенских, да, на меня с отвращением оглядываются на улице, да, я изгой этой маленькой общины с маленькой горсткой друзей. Но они у меня есть, они меня действительно любят, я знаю, что меня есть, за что любить, и что все слухи обо мне — гнусная ложь. И я порву за своих друзей и за своих родителей. Примерно с такими грозными мыслями я обернулась и зыркнула на группку шепчущихся баб о том, что якобы в столице прознали про моё проклятье и пришли забрать и «ликвидировать». Откуды только слов таких понабрались, раком бездну.       Мужиками их назвать язык не ворочался. Мужиков я знаю: потные, пахают где-то, месяцами не моются, бреются о праздники, и лыбятся во все зубы, завидя банку пьяной воды или проезжающий дом забав на колёсах. А эти — чистые; длинные волосы — явный признак аристократии, а тем паче, что мужчины: вся одежда выглажена, сами как лебеди на озере, чуть ли не порхают по земле, чуть ли не делают ей честь, что их нога ступила тут. Так вот первый, который с хвостиком, подошёл ко мне, и я почувствовала, как все мои мышцы напряглись, как у кошки перед нападением.       — Света Вам, офаса. Меня зовут Корний. Корний Аллейн. Как я могу называть Вас? — в Трёх Великих Странах распространены уважительные обращения к мужчинам и женщинам не «дор» и «дора», а «кавар» и «офаса» по частям имени нашего Бога. Значит, они либо из нашей столицы, либо, что скорее всего, из тех самых Великих Стран…       — Света, дор Корний. Я Маргарита Дейдреф. Могу узнать, чем заслужила честь видеть Вас возле своего дома? — я с трудом открываю рот и еле ворочаю языком, потому что его вид меня ужасно напрягает.       — Прошу простить, но здесь… Никак нельзя рассказывать. Мы с моим коллегой, которого Вы можете называть Ирилл Масдон, обязательно всё Вам объясним, но, нижайше прошу, в спокойном месте, где нас не потревожат. Вы не могли бы пригласить нас в дом?       А дома сейчас мама. Одна. А у этих… наверняка, есть оружие, причём огнестрел, и я бы ни за что их просто так не пригласила. Я вижу, какими страшными, испуганными глазами мама следит за мной из окна на третьем этаже, который вообще-то чердак, но только оттудова можно увидеть, что творится за забором. Нам обеим страшно. Папа скоро придёт. Конечно, я бы совсем их прогнала, но это трусость. А ещё меня грызёт любопытство. Не убивать же они нас приехали? Не светились бы так перед соседями, а так… будто специально показались свидетелям, их белые рожи явно запомнили, просто так они не сбегут. Кем бы ни была я, семья наша уважаема.       — Конечно, я приглашу вас внутрь. Только давайте сначала дождёмся моего отца, тогда мы могли бы предложить вам отобедать с нами, — вроде не грубо, да и сами они не дураки, должны понять мою позицию.       Хвостатый кивнул, повернулся к «коллеге» — слово-то какое мудрёное — и подошёл к нему. Они оперлись о капот и заглушили двигатель. А мне, бездну раком, ужас как неудобно! Ну, вот что мне делать? Просто уйти и оставить их тут одних, или стоять рядом и ждать отца? И маму-то утешить хочется, и без присмотра подозрительных типов оставлять нельзя. Сильные ребята, не смотри, что худые, а забор высокий того гляди и перелезут как-нибудь. А так я у них сдерживающий элемент. Самой бы ещё только суметь держаться.       Пока я ещё думала, куда себя деть, из-за угла показался отец. Я всегда радуюсь его появлению, но вот сейчас прям очень! Он удивился автомобилю и длинноволосым блондинам у капота, которые сразу выпрямились при его виде, и количеству собравшегося народа, и тому, что тут рядом стоит его маленькая, по моим собственным меркам, дочка. Ещё бы, я б и сама удивилась. Как только дёру не дала, сама себе поражаюсь!       — Света, кавар. Я Корний Аллейн, этот человек — мой коллега, Ирилл Масдон. Мы прибыли к Вам, чтобы уладить старые дела Вашего отца. Как нам к Вам обращаться? — вот, а мне чтоб так сказать? Нельзя было?! У-у-у-у, ироды.       — Света, милейшие доры. Я Агапио Дейдреф. Прошу в моё скромное жилище.       Отец спокойно прошёл вперёд, хотя я и заметила, как жилка на его шее подрагивает. Я пропустила вперёд пришельцев, а сама зашла за ними и затворила калитку.       Мама уже сбежала с чердака и встречает нежданных гостей и любимого мужа на крылечке. Вежливых гостей, которые снова приветствовали хозяйку первыми. Затем отвечает она.       — Света, доры. Я Вероника Тихагап-Дейдреф. Добро пожаловать в наш дом, — мамочка старается, как может, но её голос всё равно дрожит, она то и дело заправляет непослушные пряди волос за покрасневшие уши. Благо, что юбка длинная, коленей не видно.       Блондины вошли в дом, я закрыла дубовую дверь, не став стаскивать платок на плечи.       Мама быстро приготовила посуду для ещё двух человек, наложила всем еды. Отец уселся во главе стола, по правую сторону от него сели гости, по левую — мы с мамой. Папа, волосы которого оказались светлее, чем даже у хвостатого, пожелал всем покровительства Каварофаса, света и лёгкости, поблагодарил Бога за еду и принялся есть. Гости хвалят мамину стряпню, она сухо благодарит за похвалу, а мы с отцом всё так же напряжённо молчим. Минул суп из щавеля с говядиной, доели макароны с яйцом и жареной курочкой, уже во время персикового чая с цветочным вареньем пришельцы решили заговорить.       — Прошу прощения, но на людях мы представились подставными именами. Я Роберт Макриф, рядом со мной мой коллега Номикиар Ананиос. Если это как-то вас успокоит, мы приехали с миром, дурных намерений у нас нет. За воротами мы выразились весьма расплывчато, когда упомянули старые дела Вашего отца, кавар Агапио. Прошу прощения за неудобства от нашего присутствия здесь, но больше тянуть мы не могли. Что Вам известно об Анохельфе… Дейдрефе?..       — Я знаю лишь то, что он приехал сюда из-за границы, женился на единственной дочери главного землепашца. Моя мать, Камелия, родила меня, и они оба воспитывали меня в любви и достатке. И мой отец всегда отдавал долги, поэтому я не понимаю, зачем вы приехали.       — С него сняли все его долги перед Родиной, когда изгнали, — повисло молчание. Как это — деда изгнали? Что ж он такого натворил в лихую молодость?       — Ваш отец не тот, за кого всегда себя выдавал. Его настоящая фамилия — Симбарад…       Два предложения и три отвисших челюсти. Каким образом у моего деда может быть фамилия королевской семьи Кералисии?! Пока мы молчим с открытыми ртами, приманивая мух с улицы, Роберт продолжает.       — Анохельф — старший брат нынешнего короля Кералисии, Валифиаса Симбарада. Их отец, предыдущий король, был строг в воспитании своих сыновей и жаждал лучшего наследника после себя. Он постоянно устраивал им особые испытания, начиная с учебных экзаменов и кончая вопросами морали. Однако последнее испытание… Ваш отец не прошёл. Тогда король выбрал преемником Валифиаса и изгнал Анохельфа. Далеко от Родины он уйти не смог и осел здесь, в городке Лекирдона, как мы недавно выяснили. Что он всегда Вам говорил?..       — …Чтобы у меня и моих потомков было только по одному ребёнку… рождённому на границе…       — Умно. В конце концов, приказ об изгнании касался только его личности, на его детей он не распространялся, и клятвы об отсутствии претензии его потомков на престол он не давал, Свет помиловал, лишив холодного расчёта предыдущего короля, Светлой ему памяти…       — И что теперь нужно королевству, вышвырнувшему моего отца?       — Как грубо, мы просто хотим вернуть своих наследников. Кстати говоря, мы ещё не представились, как подобает. Роберт Макриф, Второй тайный агент королевства Кералисия, правая рука главы агентов.       — Номикиар Ананиос, третий тайный агент Кералисии, помощник второго агента. И нам было поручено привезти вас к Его Величеству Валифиасу Симбараду в качестве потомков короля, в частности, офасу Маргариту — как наследницу престола.       Бред. Бред сивой кобылы в жаркий полдень! Какие к бездне тайные агенты? Какой Валифиас? Я наследница короны? Я, проклятая бледня со страшными глазами? Бред, бездну раком!       Я встала из-за стола и выбежала из дома, чтобы спрятаться в пристройке для содержания семян.       Унеси меня за стену, что творится? Они приехали сожрать еду и поиздеваться над нами? Посмеяться над бедными деревенскими жителями, которые и так на грани становления донорами манны для водоочистки рек?! Что за тёмная бездна весь их разговор? Что они вообще тут придумали? Тайные агенты? Ага, щаз! Тащите тазик, от смеха кишки наружу повылезут. Даже слов нету!       Я села в уголочек, прижала коленки к груди. Ненавистные косы свесились вперёд. Сколько бы я их ни отрезала, они всё равно за пару-тройку месяцев отрастают ниже задницы, только ужо после не растут. Вот оно — моё проклятье… А эти придурки! Чтоб им провалиться вместе с их «делами деда», тайным агентством и какую ещё они там тарабарщину несли? Ахинея так и лезет в голову: пришли за наследниками. Это я что ли, наследничек-то? Одной из Трёх Великих Стран? Тьму на них, да и только!       Какая из меня принцесса?! Простая деревенская девка, дочь и внучка землепашцев, одинокая и холодная проклятая дрянь с выцветшими волосами и страшными фиолетовыми глазами, которые стараюсь прятать под голубыми линзами! Мы на эти линзы-то пять лет всей семьёй копили, а они: прынцесса! Наследник Кералисии! У них своих что ли не хватило? Слышала, у тамошнего управителя три ребёнка, ужо из них преемника не выберет?! На кой край я им сдалась? Пришли тут и начали ломать мне мою спокойную тихую жизнь! Чего стоило мне привыкнуть к косым взглядам, а тут ещё и в другую страну ехать? Смешно! Враки всё это, они просто приехали покичиться собой, поизмываться над бедными селянами! Никуда не поедем, хах! Курам на смех!       Дверь вдруг открылась, показался хвостатый чёрт.       — Офаса Маргарита, простите, но постучись я, Вы бы меня не пустили.       — Что я, совсем дура что ли — пускать Вас?       — Совсем не дура, — чувствуется, как его передёрнуло от грубого слова. — И то, как Вы встретили нас у ворот, тоже было весьма умно. В Вас чувствуется королевский стержень…       — Хватит нести чушь!!! Какая из меня принцесса?! Вы всё врёте! Дед приехал на заработки, потому что его семья разорилась и умерла, а ему оставили последние крохи имущества! И он никакой не принц, он был обычным человеком и стал сельским! И отец мой обычный деревенский мужик, и я деревенская девка! — вру немножко, не такой уж мой отец и обычный: моется чаще, бороду аккуратно подбривает, руку на маму не поднял ни разу, и на меня тоже. Пьяным в стельку его тоже не увидишь никогда, ни на поминки, ни на свадьбу.       — А у обычных деревенских мужиков и девок бывают фиолетовые глаза? А у девок бывают серебристые волосы, отливающие тем же фиолетовым цветом? А обычные девки разве желают думать о происходящем больше, чем им велено было обычными деревенскими мужланами?       — Н-нет… — я заикаюсь… Мы с отцом в линзах всё это время…       — И потом, у всех ваших в Кихорио ведь один-два природных атрибута, да? — я замерла в ожидании, пока он продолжит. Неужто и про магию знает?.. — А Вам, Рита, ведь магический шар ничего не сказал? Все вокруг думают, что Вы не обладаете магией. Что же на самом деле? Все четыре атрибута, кроме света и тьмы, разумеется. Да и… ещё кое-что сверх того?       Я резко подняла голову и взглянула на него. И об этом знает? Они следили за мной? Но мы с семьёй скрываем мои способности! Уж тем паче, и даже они не ведают о «том самом».       Иногда бывает такое, что я бы хотела, чтобы птицы пели тише или громче, или чтоб тень от деревьев поболе стала, чтоб ветки укрыли меня от Крисодоро. И так и получалось. Птицы слушались, ветки сами собою наклонялись ко мне. Было жутко, и я всегда старалась ничего такого в разуме и не держать, чтобы не дай Бог ничего страшного не натворить. Каким-то образом мне удалось-таки справиться с собой, не пользоваться этим. Но родителей я стращать не хотела, в тряпочку так и помалкиваю. А этот! Ну, вот откуда он узнал?       — Вы, наверное, не понимаете, откуда я всё это про Вас знаю. Это просто. Это всё — отличительные черты членов королевской семьи Симбарад. У всех них фиолетовые глаза, у мужчин светлые золотистые волосы, у женщин — серебристые с фиолетовым отливом. Все они обладают четырьмя атрибутами магии: воздухом, водой, огнём и землёй. Самые сильные наследуют от предков «общую магию» — магию слов и желаний, если можно так выразиться. Вот Ваш дед обладал редкой магией отражённого света, что, конечно же, тщательно скрывалось. Будь Вы чистокровной дворянкой, Вы бы были ещё сильнее, но в итоге Вы всего лишь внучка брата нашего короля, его двоюродная племянница. Но… теперь Вы нам верите?       — Как тайные агенты могут так легко себя раскрыть?..       — Но Вы же — часть королевской семьи. Нам с Вами естественно быть не только знакомыми, но и даже много по-дружески общаться. Тайные агенты всегда направляли монархов на истинный путь, поэтому нас с Номом и отправили сюда, к Вам.       — «Ко» мне или «за» мной?..       — Как всегда, умно. Сначала мы бы хотели подучить Вас кое-чему, прежде чем позволить Вам предстать перед королём. И, конечно, всё зависит от вашего согласия или несогласия.       — Зачем вам я? Разве нет у короля своих детей? Почему просто не оставить меня в покое?       — Я понимаю, о чём Вы. Двоюродную племянницу зачем-то просят ко двору, хотя при дворе довольно своих наследников. Почему бы не оставить маленькую девочку в зоне комфорта, забыть о ней и её семье, не позволить упасть в круговорот событий и пучину интриг? Только у нас всё зашло слишком далеко. У Валифиаса двое родных сыновей и юная дочь. Девочка и так последняя в очереди на трон, так ещё и родилась с увечьем и не может ходить сама. Служанка возит её на коляске, а когда она решается пройтись из одного угла покоев в другой, потом два месяца лежит недвижимая с капельницей. И это никак не лечится, к сожалению, — многозначительная пауза. Значит, и правда, они сожалеют, что девочка не способна стать королевой. Значит, с сыновьями тоже что-то не так. — Что до высокочтимых принцев… Старший брат Альберт и младший — Виктор. Оба выросли избалованными и даже жестокими. Ладно, это было бы ещё простительно, коронуйте старшего, покончим с этим! Только вот у младшего принца есть своя поддерживающая его фракция. Виктор довольно-таки впечатлительный мальчик, знать сочла, что им будет легко управлять, что через него они обогатятся. Проблема в том, что это действительно так. Мы, тайные агенты, не можем допустить такого правителя, однако ж его поддерживают очень влиятельные дворяне. Альберт — пылкий юноша, падкий на всё блестящее и женственное. Он умён и хитёр, но это лишь от природы, а сам он всё детство предпочитал поле для игр и драк королевской библиотеке с искусными учителями. Он легко забудет о делах страны и будет постоянно пировать, растрачивая королевскую казну. Дворянам это тоже на руку, о простом народе они не думают. Да и Семь Советников поддерживают кандидатуру первенца, дарованного Валифиасу Каварофасом… Не поддерживаем ни мы, ни сам король, который давно понял, что грызясь за трон друг с другом, братья заставят грызться между собой две их фракции, привлекут нейтральных дворян. Последует гражданская война, если всё так и оставить.       — Причём же тут я, такая далёкая от главной ветви королевской семьи?       — Вы — единственный возможный наследник этой самой главной ветви. Да будет Вам известно, что по традиции Бог благословляет на правление только невинную душу. Про половую принадлежность в свитках церкви не говорится. Однако ж Ваш отец уже женился, у него даже появились Вы. Но вот Вы-то… невинная и чистая девушка. Ваши губы не осквернил поцелуй, мужчина не осквернял ещё Вашего тела. Вы никого в жизни своей даже не ранили, потому идеально подходите на роль следующего монарха. Кералисия предоставит Вам подходящее обучение, даст Вам все условия. Мы со своей стороны так же гарантируем, что Вы станете «королём»… — а вот это уже серьёзно. Я девушка, потому должна была бы выйти замуж и привести с собой короля, став залогом его правления и протирания царских штанов на золотом троне. Но Роберт сказал, что меня сделают не королевой. Меня возведут на престол как правящего монарха, как «короля» страны. Одной из Трёх Великих Стран Фларазидора… Бездну раком, обалдеть!       — Что, если я откажусь? Гражданская война вспыхнет и пройдёт, когда выберут следующего короля. Зачем мне уезжать отседова? Чего я в Вашем королевстве не видала? Буду я ещё заморачиваться правлением!       — Вы, конечно, можете отказаться. Только подумайте хорошенько, в перспективе. Такая война разве может закончиться быстро? У нас много дворян, у них много денег на войска. Короля по-тихому отравят, страна погрязнет в хаосе и разрухе. Столица не так уж и далека от границы, жар восстаний перекинется и на Лекирдон, полный сельскохозяйственных запасов и крепких мужиков, могущих пойти воевать за ту или иную сторону. А там грабежи, насилие, расстрелы баррикад. И Вашего отца завербуют, того и гляди Вашу мать, а то и Вас похитят для продажи в дом забав, только чтоб других таких же мужиков на эти деньги вербовать. И тогда вся Ваша зона комфорта рухнет, как карточный домик. Или из чего там Ваша бедная семья их строит?..       Аргументы, конечно, железные, ага. Прямая угроза и комфорту, и жизни, и чести, причём как всего Лекирдона, так и лично моей семьи. У-у-у-у, хитрый лис! Чтоб ему через стену перевалиться! Хотя, если так покумекать, он ли виноват? Ужо его сюда послали, так и чей по надобности, по необходимости службу Родине сослужить. Гражданская война — ай-ай плохое, самое последнее дело.       Бывали такие давеча, много десятков лет назад. Токмо всё по делам церкви, из-за разницы в верованиях. А потом был в Кералисии король Айматерист Кровавый. Этот ирод сначала всех неугодных своей рукой казнил, а потом захотел подчинить себе и Лекирдон, и Лекерьян, который к скурпагу ближе, к центру мира, но меж нашими странами находится. Вот этот Кровавый устроил триста лет назад таких же кровавых бойнь кучу, наша-то страна не прогнулась, удержалась, а вот Лекерьяну кислород знатно перекрыли, чуть ли не на самую гору-то загнали. Вовремя сын короля во главе оппозиции встал, смекнул, что в таких отношениях стране не протянуть долго. Он-от привлёк из других стран единомышленников, своих приближённых, да и во сне перерезал отцу глотку, пока остальные удерживали стражу. Вот после него-то и сделали всех этих Советников, тайных агентов, хотели ещё что-нибудь придумать, но тут уж аристократия вмешалась, сказала «хватит». А уж потом и наше правительство поменяло подход, мы, слышь-ты, «республика». И не король у нас вовсе, и даже не император, а президент. И ещё у нас есть «Книга светлого ума». Посему правитель бед чинить нам не сумеет, токмо что мы тут всё по сёлам обретаемся, а они у себя в столице обжираются. Но этого нам в саду не говорили, упаси Каварофас, это я сама по телевизору видела, какое пузро нажил себе наш «президент», что налоги нам завышает, а ведь даже у Кералисии не такие большие.       Я с минуту молча и не моргая глазела на Роберта, он так же смотрел на меня с порога. Зайти-то — зашёл, но без приглашения в саму пристройку не прошёл. Ишь-ты, какой вежливый. Токмо, как из помойного ведра, вылил на меня всю эту ересь и лыбится. А я что? А мне страшно. До жути страшно! Вот второй тайный агент приехал ко мне, а там гляди — и усё, сам Его Величество ко столу пожалует, лишь бы я ко двору припёрлась. Я цыкнула и сквозь зубы попросила гостя войти. Он сел сбоку от меня прямо на пол, положив руку на колено.       — Не сердитесь, офаса. Вам зла никто не желает, ни я, ни агенты, ни, тем более, король. Ну, Ваши братья, может, будут чу-уточку недовольны, может, ещё Советники и две трети дворян… Но мы Ваши союзники. Подумайте об этом хорошенько. Повоевать за признание права наследования трона пару годиков — ничто перед тем, какой жизнью заживёт Ваша семья во дворце. Я не собираюсь Вас подкупать, но подумайте сами. Сами. Вы должны решить для себя, в конце концов, Вы сейчас на развилке. Только на одной дороге Вы будете одна, а на другой дороге… будет ещё больше развилок, только там Вам всегда будут помогать Ваши союзники. Пока Вы не будете пытаться разрушить нашу страну и извести простой народ, тайные агенты всегда будут на Вашей стороне. На стороне законной наследницы.       — Просто для вас это единственная сторона, на которой вы можете быть.       — И то верно. И да. Не волнуйтесь о своих правах. Я про то, что марионетку из Вас делать не собираются. Главное — не поддаваться нынешним Советникам, — он встал, ловко и грациозно, отряхнулся и подал мне руку. А что я? А я встала сама, неумело, по-детски неуклюже, но сама. Как всегда и будет.       Мы вернулись в дом. Гостей решили оставить у нас: отелей в Кихорио отродясь не водилось, а от старосты, у кого часто засидчиками были приезжие, лишних вопросов получать не хотелось. И я стала думать, по какой же дороге мне идти.