***
О том, что отец всё-таки помог Маринетт бежать, Адриан узнаёт в день своей свадьбы. Ну, если точнее — то в первую брачную ночь. Они с Кагами завалились в номер для молодожёнов, скинули адские туфли. Он помог ей избавиться от фаты, которая её безумно раздражала последние часа три, и позволил первой скрыться в ванной. А на кровати стояла коробка. Средних размеров, перевязанная дурацким атласным бантом. Стояла определённо с целью быть замеченной. «Считай за свадебный подарок» — гласила карточка отцовским почерком, и Адриан недовольно нахмурился. Он это так шутит или что? Прикинув, сколько времени Кагами может провести в ванной, он решил, что за это время кошка точно сдохнет от любопытства, и потянул конец ленты. В коробке лежал самый обычный почтовый конверт, чем-то заляпанный, коробка с кнопочным телефоном, какие-то… футболки? Что это вообще? На самом дне были небрежно брошены какие-то невзрачные серьги-гвоздики, но Адриан даже не обратил на них внимание, зависнув над телефоном. Что за квесты вообще? Конверт был не подписан, но, может, это и к лучшему — едва посмотрев содержимое беглым взглядом, Адриан почувствовал, как выветривается алкоголь, как заходится в бешеном ритме сердце и резко пересыхает в горле. «Дорогой Адриан. Думаю, для начала надо извиниться за испорченную помолвку?***
Она не сказала ни как её теперь зовут, ни чем она занимается — Адриан посмеялся над её ребяческой интригой, но правила игры принял. Они решили встретиться на нью-йоркском КомикКоне через полгода, потому что выкраивать время только на встречу было проблематично и для него, и для неё. К тому же он всё равно обещал Мари эту поездку. И, кажется, она вполне успешно справлялась с поставленными условиями. В огромном зале было многолюдно. Толпы фанатов в самых разных костюмах курсировали между панелями, натыкаясь на единомышленников и стремясь попасть на какую-нибудь лекцию. Мари крутилась волчком, нервно теребя гостевой бейдж, но отцовскую руку отпускать не рисковала. — О, нам туда! — радостно закричала она и резко потянула в сторону какой-то сцены. — Пап, давай поговорим с актёрами, пожа-а-а-алуйста! Я очень хочу, можно? Адриану ничего не оставалось, кроме как покорно позволить увести себя в толпу и искренне надеяться, что Кагами с Хлоей их найдут. Это ведь панель «Мстителей» или какого-то фильма из той же вселенной, Адриан не шарил, но шарила его дочь и буквально проела им всем мозги. Андреа же наоборот утащила мать к панели DС, и Хлое оставалось только посочувствовать — её дочь, кажется, всеми правдами и неправдами собралась кого-то там прижать к какой-то там стенке и всеми доступными ей методами выбивать селфи, автограф и что-то там ещё. — Ещё раз, что они представляют? — тихо уточнил он, слегка наклоняя голову. — Гражданку, — страстно зашептала Мари, прикидывая, как бы им пробиться поближе максимально честными способами — проиграть пари Энди она не хотела. — Третий фильм сольника Капитана Америки, но там не только Кэп, там вообще все Мстюны, и у них вроде как разногласия, но я не понимаю пока, почему это всё-таки сольник… — Почему ты уверена, что тут не только Кэп отжигать будет? — Да потому что смотри, тут сидит абсолютно весь золотой состав, ну, кроме Марка, потому что Халк где-то потерялся во вторых Мстителях и там всё очень мутно. И Хемса нет, но Тор — инопланетный перс, может, ему по сюжету не положено. Зато вон, и Дауни, и даже Реннер! — А Реннер — это..? — Соколиный Глаз, ты чего, пап? А рядом с ним Скарлетт, Скарлетт классная, она много где с Эвансом играла, и она просто чума! Па-а-а, можешь у неё своими чарами автограф выпросить? И фотку! Меня с ней и Реннером одновременно, можешь? Мари заготовила ещё какие-то увещевания, но тут на экране сменился слайд, и толпа пришла в бешеный восторг. Под всеобщий визг и аплодисменты на сцену вышел какой-то кучерявый парень и неловко примостился рядом с единственной девушкой за столом — Скарлетт. Скарлетт ему мило улыбнулась и передала ручку — бедный пацан не знал, чем занять беспокойные от нервов пальцы. — Па-а-а-ап, они ввели Чувачка-Паучка! Представляешь? Боже, какой миленький актёр. Хочу за него замуж! Адриан резко дёрнулся и оглянулся на дочь. — Марин Эмили Агрест… — строго начал он, но эта хитрюга уже поняла свой прокол и приняла самое пристыженное выражение морды. — Прости, папочка, случайно сморозилось. — Ребята, поберегите связки, — смешливо заговорила Скарлетт в микрофон, заправляя за ухо огненно-рыжую прядь волос. — У малыша-паучка не закончились новости. И она расхохоталась, когда паренёк нервно вскинулся, а Дауни — ревниво скорчил рожу, поддерживая веселье. Скарлетт. Алый. Адриан внимательней всмотрелся в профиль её лица, в чуть вздёрнутый носик и слегка пухлые губы. В линию её скул и лёгкие складочки на щеках, в абрис тела, который был виден из-за стола, — и понял. — Скарлетт — как? — уточнил он у взбудораженной дочки, не отводя от вполне миловидной женщины взгляд. — Сандерсон, па. Скарлетт Сандерсон. У неё ещё муж известный хирург, эм, Ник… — Мари испуганно вытаращила глаза, пытаясь вспомнить, но только беспомощно хлопала ресницами. — Ник… Слушай, не помню. Но у них точно разные фамилии. «Я буду в алом», — кокетливо сказала Маринетт, договариваясь о встречи. «И я сама тебя найду, так будет проще. Только не уходи слишком рано». Учитывая, что она была приглашённой актрисой — так действительно было проще. У неё была синяя юбка с алой подкладкой — когда она обходила стол, вполне деловое миди игриво пружинило, приоткрывая скрытую изнанку, и Адриан даже оценил шутку. Она неплохо сохранилась — гораздо лучше многих ровесниц, с которыми Адриан виделся на встрече выпускников. Она была свежа и игрива, и если бы Адриан не знал — дал бы не больше двадцати пяти. Удивительная, по-прежнему поразительная женщина. Как же он по ней скучал. Адриан подозревал, что выгул ярой тринадцатилетней фанатки Марвел не будет играюче прост, но теперь каждая секунда, проведённая в очереди за автографами, казалась пыткой. Они не виделись шестнадцать лет, до их встречи осталось безбожно мало — только бы ей поднять голову, но Адриан сгорал от нетерпения. Маленькая Маринетт, Маринетт Агрест, выплясывала невиданные кренделя и в собственном воодушевлении не замечала отцовских метаний. Отлично, потому что Адриан не знал, как это своё состояние объяснить. — Па-а, а давай ты попросишь её заключить контракт с Домом Моды и стать его лицом? Классная же идея, — не унималась Мари, а Адриан зачарованно смотрел, как мягко улыбалась Ледибаг своим фанатам, как мила она с ними была, как мужественно не показывала усталости. Она игриво ерошила кудряшки молодому актёру, она перебрасывалась шуточками с коллегами по цеху, она ярко улыбалась в фотокамеры, но то и дело нервно поглядывала на часы. — Таинственная встреча накрывается, Скар? — ехидничал Дауни, а Эванс (?) сурово грозил тому кулаком, пока Скарлетт старательно и быстро выводила подписи. — Для Маринетт Агрест, мадам Сандерсон, а можно ещё сфотографироваться с Вами и месье Реннером? — выпалила Мари, когда до них дошла очередь. Адриан успокаивающе приобнял её за плечи, но успокоиться ей это не сильно помогло. Скарлетт замерла, не поднимая головы от стола, и взвинченный Адриан, не подпрыгивающий только благодаря годам опыта, зачем-то начал считать секунды. — Прости, не расслышала имя, можешь пов… — она медленно подняла голову и испуганно охнула — …торить? И замерла. Адриану нервно крутило живот и щемило в груди, но её глаза по-прежнему были ясно-голубого цвета. — Скар? Всё хорошо? — окликнул Дауни, подозрительно прищуриваясь, и она отмерла. — Всё потрясающе, они сами меня нашли, — отболталась теперь-уже-Скарлетт и глубоко вдохнула, беря себя в руки. — Как думаешь, Руссо будут громко материться, если я закрою этого красавчика в гримёрке, чтобы он не слинял до конца моего рабочего дня? — Не надо меня закрывать, давай мы тебя просто подождём где-нибудь, — запротестовал Адриан, по привычке говоря на французском, и Скарлетт бегло усмехнулась, рисуя на своём лице непонимание. — Простите, месье, я не парле на френче. Мне очень жаль. Уже позже, когда сессию наконец-то закроют и актёров отпустят в свободное плаванье, он увидит, как к ней на сцену карабкаются мальчишка лет пяти и девчонка лет восьми. Как они с радостными воплями кидаются ей на шею, а она их крепко обнимает, вслушиваясь в их болтовню. Как за детьми следом появится её муж, с букетом тюльпанов, которого она нежно поцелует и обязательно попытается сломать рёбра во время объятий. Кагами их обязательно найдёт вместе с жутко взбешённой Хлоей, которая в толпе всё-таки потеряла Энди и нервно и немножко беспомощно озиралась по сторонам. Адриан мягко покачает головой, приобнимая жену и подругу, и заговорщицким шёпотом спросит, кого им напоминает та актриса на сцене. Мари задёргает до смерти весь замученный актёрский состав, но сделает кучу фотографий с бесхребетного попустительства Скарлетт. Дауни с Эвансом будут подозрительно смотреть на всё это безобразие, пока Скарлетт что-то не шепнёт, но что — так и останется тайной. Андреа явится сама, вместе с каким-то парнем-ровесником, будет держать стакан кофе как белый флаг и отделается только подзатыльником. Парень же полезет снимать малышей со столов, перешучиваясь с — как выяснится — приёмными родителями, а потом Скарлетт, сверкая предвкушающей улыбкой, представит Адриану свою семью (Хлоя не узнает в Нике Кима и будет развлекаться, пытаясь его смутить, Ким будет подыгрывать, но в конце концов Маринетт-Скарлетт всё это надоест, и она вскроет карты, чтобы прекратить этот бедлам. Хлоя по старой привычке станет угрожать судом, пытаясь скрыть смущение, а Ким-Ник молча чмокнет её в щёку, чтобы не бесилась). Они все переобнимаются, когда убедятся, что свидетелей нет, после — сорвутся в какой-то ресторан, отпраздновать воссоединение. Джеймс — Джей, как его ласково зовёт Скарлетт, — схватит девчонок и уведёт их в какое-то кафе, а когда Скар будет выдавать ему деньги и наставления по поводу малышни, которую надо доставить домой, поцелует её в щёку и назовёт мамой. Впервые за всё время, как счастливо признается она после того, как молодое поколение отпочкуется на собственную тусовку. Адриан с девчонками будут рассказывать о Париже. Расскажут о демонстрации в память Ледибаг, о нескольких законопроектах и стипендиальных программах её имени. О том, как Хлоя случайно залетела в девятнадцать и как они втроём справлялись с новорождённой малышкой, будучи, по сути, сами детьми. О том, как умер наконец Фу и привычный уклад диаспоры наконец-то начал меняться. О том, что у её руля встала Сабин Чен, потерявшая в этой системе единственную дочь, выучившаяся по её учебникам, получившая высшее образование и сумевшая эту систему подхватить и грамотно начать её преобразование (а Скарлетт грустно улыбнётся и напомнит о той студенческой постановке про Алису и Королеву — после диктатора нужен диктатор, чтобы ничего не рухнуло). И когда Хлоя её спросит, не хочет ли она вернуться как Маринетт, Скарлетт покачает головой и скажет, что Ледибаг полезней мёртвой, чем живой. Сама Скар же расскажет о том, как перед побегом поспорила со старшим Агрестом, что сможет пробиться на актёрское мастерство и будет сожалеть, что не была рядом с Адрианом, когда его отец умирал. Они с Ником наперебой будут пересказывать свои приключения во время переселения в Америку, о пересечении России среди зимы и твёрдом киселе. О том, как сводила клеймо и самые приметные шрамы. Как они жили в крохотной комнате в каких-то трущобах, чтобы хватало денег, как совмещали работу и учёбу. Как на одном кладбище взяли те имена, под которыми теперь живут, как случайно наткнулись на Эванса, который с покойной Скарлетт был с детства знаком, но который помог сделать их легенду правдоподобней. Как Скарлетт подралась с наркоманом Робом, как они нашли общий язык, как рассказали ему и Крису почти всю правду и нашли вернейших друзей. Как всей толпой устраивались в жизни, как уверенно встали на ноги. Как поженились, как усыновили детей погибших в аварии коллег Ника, когда тем было год, четыре и десять, как сложно было найти общий язык, но это определённо того стоило. Когда они будут делать заказ, Ник попросит что-то совсем невообразимое-но-дешёвое, а Скарлетт хватится и заменит эту дичь на что-то другое. Она ласково напомнит ему, что они могут позволить себе буквально всё в этом меню, а Ник уронит голову на стол и к всеобщему хохоту признается, что запаниковал и вспомнил нищебродские замашки. Джей послушно напишет, что Андреа и Марин притащены к ним домой и что марафон Звёздных Войн — очень веская причина похищать чужих дочерей, а все они махнут на это рукой и рванут гулять по ночному Нью-Йорку, который все равно не спит. Они будут бесцельно слоняться по его улицам, перемывая кости общим и не совсем знакомым, снова болтать ни о чём и громко горланить песни. В процессе они придумают, как объяснить окружающим своё знакомство, если оно всплывёт, и даже семь теорий, которые этот их план могут развалить. А к рассвету их принесёт к мемориалу-фундаментам башен близнецов, и вся весёлость испарится, оставив тёплое чувство спокойствия и надежды. Потому что они живы, они свободны, они счастливы. И они будут за это счастье бороться, если потребуется. С выпускного класса прошло почти семнадцать лет. Всё было хорошо.