Цветы внутри

      — Полностью дверь открывай, жестянка, — на пороге, злой и весь покрытый снегом, стоял Гэвин. — Извини, без подарка, но уверен, и у вас для меня ничего нет.       Оливер рассмеялся и обнял неожиданного гостя. Тот как-то вяло попробовал выбраться из обвивших его рук, но быстро сдался.       — Я так рад тебя видеть! — отойдя, он пропустил друга в дом. — Я пока ещё ничего праздничного не готовил, но найду, чем тебя угостить. Вот увидишь, хорошая компания и вкусная еда — и твоё настроение сразу станет праздничным безо всяких подарков!       — Я с суточной смены и посрался с очередным чайником, возомнившим себя настоящим мальчиком, — огрызнулся детектив. — Какое, нахер, праздничное настроение?       Он фыркнул, стряхнул с головы снег обоими руками, снял куртку, отряхнул и её, и как-то машинально обернулся к двери.       — Это что, омела? — Гэвин аж воздухом подавился от негодования и посмотрел на Оливера, который так и сиял от счастья. — Блядь, вы серьёзно повесили омелу над входом?!       — Ага! Но, во-первых, она висит внутри дома, так что работает только с теми, кто зашёл, а во-вторых, это не для тебя или других гостей, а для кое-кого конкретного, — Оливер лукаво улыбнулся и взглядом указал в сторону гостиной, где явно находился Аллен. — Так что извини, но тебя я только обниму!       — Вот успокоил, спасибо! Чёрт, лучше бы я и дальше этого не видел! Нахера вы её вообще купили?! — Гэвин сунул свою куртку Оливеру и прошёл внутрь дома.       — А мы не покупали. Нашли в коробках на чердаке, и мне очень захотелось её повесить. Красивая, да? — он повесил одежду гостя и догнал Гэвина за несколько шагов.       — Да заебись просто!       Оливер протянул руки, и ворчливый гость, бурча что-то неразборчивое про тупые традиции, позволил себя обнять ещё раз.       — С Рождеством, — радостно произнес Оливер и отстранился.       — И тебя туда же, — отозвался он и несильно ткнул его кулаком в плечо. — Жестянка тупая.       — Кофе будешь? Сладкий, со сливками? — улыбаясь, предложил Оливер.       — Буду, — согласился топчущийся на одном месте Гэвин.       — Тогда проходи в гостиную, сейчас принесу.       — Не, я лучше с тобой, — Гэвин бросил взгляд на Аллена, сидящего с планшетом на диване, помахал ему рукой, приветствуя, получил в ответ кивок, и последовал за Оливером.       — Ты что-то хотел спросить? — тот колдовал над кофе, готовя его по старым рецептам со специями и в турке, а Гэвин нетерпеливо перешагивал с ноги на ногу рядом.       — Угу.       — И что же?       — Ну… тебя сильно обижает, когда я тебя жестянкой называю? — настороженно спросил он.       — Нет, но мы с тобой через столько неприятностей прошли вместе, что очевидно — я знаю тебя достаточно хорошо, чтобы не принимать подобные высказывания близко к сердцу и понимать, что за твоими словами не скрывается желание оскорбить. Это твоя манера общения с миром. Но, возможно, знай я тебя меньше, то очень бы расстроился от такого обращения.       — Да какого хрена все вы пластиковые такие трепетные?       Оливер, перелив кофе в чашку, поставил её на стол, предлагая гостю располагаться, и сам сел напротив.       — А почему тебя это волнует?       — Даже не знаю. Наверное, вероятность залететь по статье о дискриминации кукол не кажется мне приятной перспективой? — мерзким дразнящим голосом произнёс Гэвин, явно отсылаясь к какому-то разговору с начальством либо с кем-то из коллег, о котором Оливер не знал.       — Тебе угрожают? — насторожился он. — Хочешь, я поговорю с тем, кто это делает? Объясню всю ситуацию, как андроид и твой друг.       — Ещё чего! И нет, мне не угрожают! — он почесал нос и фыркнул. — Да и лучше бы угрожал! Это логичнее. А так ходит, ноет о том, что вы живые и совсем-совсем как настоящие люди! И чувства у вас есть, и испытывать вы их умеете! Вот скажи, жестянка, нафига эта информация мне?!       — А игнорировать его нельзя? Если не угрожает и с жалобой к руководству, как я понимаю, не идёт, то почему тебя это волнует? Тебе важно мнение этого андроида?       — Конечно, нет! — тут же воскликнул Гэвин, но сразу же более спокойно добавил: — Просто не выходит его игнорировать, и даже послать не очень получается.       Оливер сидел, облокотившись подбородком на ладони и, осознав, что тот неизвестный андроид не представляет угрозы для его друга, улыбался.       — Жаль, что тот, кто тебе нравится, не знает тебя таким, каким знаю я.       — Коннор мне не нравится!       — О! Это тот самый Коннор, да?       — Да, тот самый, который меня избил и бросил без сознания!       — Так и это он? Странные пристрастия у вас, детектив, — Оливер растянул губы в лукавой улыбке. — Но я не осуждаю.       — Пошёл нахер! Какие к черту пристрастия?! — Гэвин ударил с силой по столу. — Этот грёбанный манекен отмудохал меня и опозорил перед этими тупицами из ФБР! Да мою гордость ещё никто так с грязью не смешивал!       — Правда? — он поднялся, решив, что кофе — это хорошо, но, гостя, вероятно, ещё и накормить стоило.       — Ну… бывало, конечно, когда пиздили в подворотнях. И в барах было по пьяни. И с Андерсоном один раз знатно сцепился… — перечислял свой боевой опыт детектив, а потом уточнил: — Андерсон — это коллега, но он сам нарвался.       — Не сомневаюсь, — улыбаясь, согласился Оливер, доставая из морозилки котлеты собственного приготовления и включая плиту.       — Он всё за свою пластиковую куклу трясётся. Считает, что я плохо на него влияю! — Гэвин откинулся на спину стула, смотря, как Оливер хлопочет у плиты, и продолжил рассказывать: — Я ему так тогда и сказал, чтоб сам своего игрушечного сынка воспитывал, а ещё лучше — съёбал куда-нибудь в Канаду. И я ему не проиграл! Нас, правда, штрафанули потом обоих. Да это всё не важно! Важно то, что сначала этот грёбанный Коннор дружить лезет, а потом обижается, когда я называю его жестянкой. Что это вообще за хрень?! Да даже если бы он на меня жалобу накатал, потребовал штрафануть или выгнать — это хотя бы не выглядело бы так убого, как когда он начинает смотреть на меня этими глазами побитого щенка! И я сразу же становлюсь говном в глазах всего отдела и расистом в придачу! А они не имеют права так обо мне думать: я презираю всех одинаково, вне зависимости, — Гэвин сделал неопределённый жест в воздухе, — от всего! И Коннор мог бы всё решить как мужик: если что не устраивает — дать в рожу. А не вот это вот грёбанное шоу устраивать!       — Может он своей попыткой подружиться пытается извиниться за то, что побил тебя тогда? — предположил Оливер. Пока жарились котлеты, он вытащил из холодильника уже готовые отварные овощи и, разложив на тарелке, отправил их подогреваться.       — Конечно, пытается, только я его игнорирую или посылаю! — он раздражённо закатил глаза. — Тогда была честная драка, а вот всё, что происходит сейчас — какая-то грёбанная политика и манипуляции!       Оливер подсунул расстроенному и уставшему гостю тарелку с едой, вложил в руку вилку и положил рядом нож. Тот, продолжая ругаться, злиться и жаловаться, принялся уничтожать предложенный обед.       В этот момент пришло сообщение:       «Он останется с нами? Мне всё равно, но мы же собирались проехаться по магазинам. Твой друг не нарушит наших планов?»       — Гэвин, если ты не против, я бы с Джоном ненадолго отлучился.       — А, валите, — отмахнулся тот и продолжил расправляться с котлетами, полностью игнорируя гарнир.       — Если хочешь, можешь вздремнуть. Ты же устал после суток? Я могу постелить в гостиной.       — Да найду я, чем себя развлечь! Валите! Не ребёнок давно.       Показавшийся в проёме Аллен лишь молча усмехнулся. А когда они уже собрались выходить и стояли буквально на пороге, поцеловал своего возлюбленного.

***

      Омела над дверью висела уже почти две недели, и Аллен чувствовал, что либо она останется здесь гораздо дольше, чем будут длиться праздники, либо правило целоваться на пороге будет существовать и без неё. Ему нравилась эта их новая традиция. Особенно учитывая, что Оливер сразу сказал, что для всех остальных входящих в дом у него есть объятия.       За время, что они успели провести вместе, они многое узнали друг о друге. Аллен теперь старался как можно чаще дотрагиваться до Оливера с нежностью: тот очень ярко на неё реагировал и явно был счастлив. Объятия, поцелуи, случайные ласковые прикосновения вызывали в нём просто бурю эмоций. С сексом вроде всё тоже налаживалось: оказалось, что большая часть проблемы была действительно в весе и в том, что Оливер тяжело переносил, если оказывался к чему-то прижат или как-либо зажат. Ему всегда надо было давать возможность избежать контакта, и тогда он начинал стремиться к этому контакту сам. Аллен иногда думал, что это последствия какого-то прежнего травмирующего опыта, но не решался расспрашивать любимого обо всей его жизни до их встречи. Он сам пока не готов был открыться полностью. Собирался это сделать, но только небольшими шагами. И первый был назначен на неделю после Рождества — Аллен планировал познакомить Оливера с родителями. Пока что только с ними, но это был очень важный и ответственный шаг, как минимум от их реакции зависело, будут ли они с Оливером приезжать к ним в гости или он продолжит только вести переписку с матерью, иногда отправляя поздравительные открытки и подарки по праздникам, как делал прежде. Сейчас он просто предупредил их, объяснив ситуацию, и те вроде бы всё приняли, но была вероятность, что одобрение, данное вслепую и на расстоянии, разрушится в тот момент, когда отец и мать увидят правду своими глазами. Аллен никогда не мог предугадать реакцию на что-либо ни у одного из родителей. Слишком часто случалось так, что свое истинное мнение они не говорили сразу, а как-то пытались подтолкнуть к нужному им решению обходными путями. Особенно мать. Отец чаще, если ему что-то не нравилось, создавал такую атмосферу, что попавший под его гнев человек сам осознавал, насколько неправ, и пытался исправить ситуацию. Поэтому Аллен сразу готовился не к открытой конфронтации, а к разному давлению, не очень доверяя заявлениям о полном принятии родителей отношений сына с андроидом. Он уже решил, что что бы ни случилось, всё можно пережить, и для него путей к отступлению всё равно больше нет. Да и не надо.       Дом они украсили ещё неделю назад. Поздновато, конечно, но Аллен вообще не планировал это делать. А потом Оливер нашёл на чердаке коробки с гирляндами и мишурой, и теперь их жилище сверкало и переливалось, даря атмосферу праздника. И Аллену нравилось. И омела нравилась, и Оливер, который носился, разбираясь в запутавшихся гирляндах, развешивал все эти бесконечные сверкающие огни и выглядел очень-очень счастливым. Пожалуй, рядом с ним и сам Аллен впервые за многие годы проникся атмосферой праздника.       Город переживал тяжёлые времена, но некоторые супермаркеты ещё работали в обычном режиме. Их стало намного меньше и в большинстве из них было больше андроидов, чем людей. Из продуктов остались по большей части замороженные и те, что могут храниться долго. Но Аллен на это реагировал спокойнее, чем Оливер. Ну будет индейка не охлаждённая, а замороженная. Он всё равно не собирается съесть её целиком за один вечер! Да он бы и на бутербродах неплохо отпраздновал бы, но Оливер, проникшийся праздничным настроением, в этом был с ним совершенно не согласен. И Аллен просто пустил всё на самотёк. Поэтому они ехали практически на границу города в единственный магазин со свежей, только что завезённой индейкой. Аллен бы посчитал это бесполезным занятием, только вот Оливеру нравилось куда-нибудь ездить, а в той части города он никогда не бывал. И он не видел причин отказать возлюбленному в поездке.       У них был чёткий список покупок, поэтому Аллен не планировал провести в супермаркете времени больше необходимого. Пока Оливер возбуждённо носился в поисках необходимых продуктов, он стоял и рассматривал других посетителей, краем глаза на всякий случай присматривая за своим андроидом. В зале была пара девиантов, которые в небольшой корзинке несли маленькую настольную ёлку и пару игрушек. Такое в последнее время странным образом удивляло Аллена. Он совсем не понимал, зачем андроидам, у которых есть свой собственный rA9, атрибуты человеческого религиозного праздника. Но также он понимал, что не собирается об этом спрашивать ни Оливера, ни других девиантов. Если хотят себе ёлку — пусть она у них будет. Почему бы и нет? Остальными посетителями были несколько смешанных пар, а потом взгляд Аллена привлекла женщина средних лет, присевшая с игрушкой в руках перед девочкой и что-то ей рассказывающая. Девочка поджимала губы и выглядела так, словно готова расплакаться, а потом обняла женщину вместе с игрушкой. Аллен сам не заметил, как сделал первый шаг в их сторону. Но, осознав это, продолжил движение уже увереннее: он знал, почему в Детройте остался он сам, почему тут же те смешанные пары, которые он видел перед собой сегодня. Он понимал и таких, как Гэвин, которых с насиженного места не сгонит даже апокалипсис. Те, кто лишился дома из-за безработицы и андроидов, в итоге оставшиеся с ними в городе один на один, те, кому некуда было идти, те, кто не желал уходить — Аллен понимал, почему все они остались в городе даже тогда, когда началась эвакуация. Но женщина с ребёнком должна была уйти. Ему было безразлично, как именно он выставит её за пределы штата. Что бы ее здесь ни держало, оно не стоило того, чтобы рисковать жизнью ребёнка.       Аллен почувствовал, как его схватили за руку. Он обернулся и увидел Оливера — тот тоже смотрел на тех двоих.       — Девочка — андроид, — сообщил он. — Тебе не стоит туда лезть. Им некуда эвакуироваться.       Аллен замер, присматриваясь. Он знал о детских моделях, но никогда не видел их вживую. Хрупенькая, напуганная девочка и мама, пытающаяся её успокоить.       — Нам лучше не подходить, — тихо сказал Оливер и потащил своего человека в сторону. — Девочка боится людей. Я был к ним ближе и слышал часть разговора: её мама заверяла, что они не встретят в магазине людей, потому что те все уехали из города, но ошиблась, и теперь пытается успокоить.       — Мама? — удивился Аллен. — Женщина тоже андроид?       — Нет, она человек, но девочка звала её мамой, поэтому я назвал её так же. Пойдём домой? Я уже взял всё, что нам надо.       Аллен согласно кивнул, и они отправились к кассам.       Когда они вернулись домой, то обнаружили Гэвина, спящего на диване в гостиной в очень неудобной позе и явно пытающегося с него скатиться. Аллен отправился раскладывать покупки по полкам в холодильнике, а Оливер подошёл и поправил спавшего, чтобы случайно не упал. Тот лишь перевернулся поудобнее и снова тихо захрапел.       — Ну он с суток, это нормально, — прокомментировал подошедший Аллен и жестом подозвал Оливера к себе.       — Ты же планировал заниматься готовкой ближе к вечеру? Я не собираюсь есть много, так что предлагаю тебе не сильно беспокоиться об этом, а лучше подумать о том, что сейчас у нас есть время, — Аллен, усмехнувшись, кивнул в сторону лестницы на второй этаж. — Пойдём в спальню, получишь свой подарок.       Он подошёл ближе, поднял руку и провёл пальцем по нижней губе Оливера, надавливая на нее. Оливер прикрыл глаза, вытягивая шею, усиливая контакт и засветился, просвечивая синим сквозь стыки пластин под кожей.       — Спасибо, — тихо отозвался он.       Когда Аллен вошёл в спальню, он обернулся к нему и, улыбнувшись, спросил:       — И что же мне следует делать? — а потом вынул из кармана смазку в яркой праздничной упаковке и, подмигнув, бросил в ладони Оливеру.       — Пока ничего, — отозвался он, перекатив в ладони тюбик, потом положил на кровать и подошёл к Аллену вплотную. Он протянул руки и стал медленно обводить рельефы мышц сквозь плотную водолазку. — Ты очень красивый, ты знаешь это?       Аллен лишь фыркнул в ответ, не мешая любимому себя изучать.       — Конечно, это совсем не главное в тебе, но очень приятный бонус, — Оливер подтолкнул Аллена к кровати, усаживая на неё. — Хотя не думаю, что моё представление о красивом похоже на человеческое, — он встал на колени перед опёршимся на руки и чуть откинувшимся назад Алленом и залез руками под ткань водолазки, на ощупь изучая тёплое рельефное тело. — Просто на тебя мне хочется смотреть, и это отличается от желания рассматривать других людей.       Оливер потянул водолазку вверх, задирая её, но пока не снимая.       — Там любопытство, и когда получаешь общую информацию, то уже неинтересно. На тебя же хочется смотреть и смотреть, даже если видел, если уже знаешь каждый шрам, каждый изгиб и волосок, всё равно мало, — Оливер нырнул головой под водолазку, натягивая ее на себя и прижался очень близко, чувствуя, как подрагивает кожа под имитацией дыхания. А потом потянул одежду вверх, и Аллен качнулся вперёд, помогая её снять. Он сидел обнаженный по пояс и гладил Оливера по волосам, в то время как тот покрывал его грудь поцелуями, ощупывая напряжённую спину пальцами.       — Я не знаю, что тебе на такое ответить, — нарушил тишину Аллен. — Мне с тобой уютно. Хорошо и спокойно. Прости, если на твои откровения я не могу ничего сказать такими же красивыми словами.       Он усмехнулся и потянулся за спину Оливеру, поддевая его рождественский свитер с твёрдым намерением избавиться от него.       Оливер в ответ лишь прижался сильнее и потёрся щекой о грудь. Но потом нехотя отстранился и сам снял и свитер, и футболку под ним, и потянулся к ремню на брюках Аллена. Тот снова откинулся, опираясь на прямые руки и чуть склонил вбок голову, не мешая и не помогая, но смотря очень внимательно, и под этим взглядом Оливер начал путаться в пряжке.       — Не надо так пристально смотреть! — расстроено воскликнул он и засветился, а потом и вовсе уронил лицо в ладони, прячась.       — Ты волнуешься? — спросил его Аллен, и тот отрицательно покачал головой.       — Смущаюсь. Закрой, пожалуйста, глаза.       — Как скажешь, — усмехнулся он и сделал то, о чём попросили.       Оливер быстро справился с замком и потянул штаны вниз.       — У меня получилось! — гордо сообщил он. — Можешь смотреть!       Аллен рассмеялся, но помог себя избавить от оставшейся одежды и закинул ногу ему на плечо.       — Удивишь меня чем-нибудь? — спросил он.       Свет в комнате приглушился. Аллен вполне мог видеть всё и в подробностях, но затемнённость освещения подчёркивала то, что не видно было при включённых на полную яркость лампах — Оливер светился весь. Скин держался на теле, не сползая, но сквозь него, подчёркивая каждую пластину линиями, подсвечивались стыки.       — Я хотел тебе это показать, но если тебя смущает — я верну освещение обратно, — и он, прикрыв глаза, поцеловал Аллена в колено. — Хочешь?       — Пока не очень, — отозвался Аллен шёпотом. — А почему раньше я видел только на щеках?       — Так было естественнее. Я бы не скрыл всё, так что можно было позволить себе выбрать место, где сосредоточиться. Но, знаешь, в первые разы это происходило непроизвольно, а светились всё равно щёки. Может быть, это подсознательная имитация, я не знаю.       — Красиво, — просто отозвался Аллен. — Мне нравится, как это выглядит.       И он засветился ещё сильнее, и тут же смущённо опустил взгляд.       — Ты только не вздумай обижаться, — неожиданно заговорил Аллен, и Оливер встрепенулся.       — Что-то случилось?       — Да, — усмехнулся он. — Твои долгие прелюдии прекрасны, но я хочу тебя. Мы можем ускориться?       — Конечно, — рассмеялся Оливер.       За что получил тычком пятки в спину от лежащей на его плече ноги.       — Очень хочу.       Оливер вновь поцеловал колено и, лукаво улыбнувшись, коротким быстрым движением провёл щекой по внутренней стороне бедра. Легкая подсветка отразилась и в его глазах, придавая ещё более сюрреалистический и нечеловеческий вид. Он осторожно коснулся возбуждённого члена губами, целуя и вызывая у Аллена резкий вдох. Оливер взял смазку и выдавил её на ладонь. Он открыл рот и, высунув язык, стал размазывать по нему прозрачный гель с блёстками. Оливер смотрел в глаза Аллена, тот же не отрывал взгляда от того, как смазка блестит на языке, который, переливаясь сползающим скином, белел под массирующими его пальцами и ярче светился на стыках, и взгляд у него был дикий и возбуждённый. Когда Оливер окончил с приготовлениями, он одним быстрым и плавным движением языка провёл по члену от основания до головки и, не разрывая зрительного контакта, стал медленно вбирать его в рот, чувствуя, как пополз скин и со всей внутренней стороны рта, обнажая ощущения. Он брал сразу до конца, поддерживая член пальцами, а второй рукой удерживая ногу.       Оливер быстро двигал головой, чуть передавливая основание члена пальцами, вызывая этим прерывистое дыхание и редкие не сдерживаемые стоны. Он остановился и медленно выпустил изо рта, напоследок проведя языком по всей длине, а пальцы спустил ниже и принялся осторожно массировать машонку.       — Я должен спросить, — начал было Оливер, но своими словами вызвал лишь стон негодования. — И всё-таки я хотел бы узнать. У тебя был кто-нибудь в активной позиции?       — Нет, не был, — отозвался он. — Ни мужиков, ни женщин со страпонами, ни даже других андроидов. Но если ты сейчас продолжишь так тянуть, то я сам тебя завалю.       Оливер кивнул и вернулся к прерванному занятию. Он двигался уже не быстро, а растягивая удовольствие, оглаживая языком горячий член, а измазанными в смазке пальцами, подмигнув, медленно скользил вокруг прохода, опасаясь пока проникать. А потом пропустил член глубже в горло, заставив Аллена согнуть руки и с глухим утробным стоном откинуться на локти, выгибаясь в спине.       И Оливер протолкнул палец внутрь, подвигал им и, не встретив отрицательной реакции, добавил ещё один, задвигав в такт с ритмичными и глубокими движениями головы. Аллен не выдержал и положил руку ему на голову, задавая другой темп, чуть более резкий, но не сбивая амплитуду. Оливер ускорил движение пальцев, пытаясь задеть простату и делая ножницы, и вскоре добавил третий палец, растягивая сильнее и отслеживая реакцию Аллена. Тому явно было хорошо, он комкал покрывало и сжимал пальцами его волосы, очевидно сдерживаясь от более сильной реакции. Тогда Оливер включил вибрацию у пальцев. Он так и не смог настроить её на уровень вибратора — у него всё-таки выходило чуть хаотичнее и не так быстро, как хотелось, но зато получилось задать пальцам разную вибрацию. Аллена подбросило на кровати, и он всё-таки вцепился в волосы с силой, натягивая Оливера на себя, а потом закинул вторую ногу на плечо и скрестил их, прижимая ещё и бёдрами. Он зашевелил пальцами резче и заглотил член, вызывая долгий глухой стон сквозь сжатые зубы. Тогда Оливер включил голосовой модуль: сколько он ни старался, но сделать вибрацию у горла оказалось возможным, только если начать что-то произносить. Лучше всего она создавалась имитацией рыка, чуть хуже — стонов и слов. Первое Оливер отмёл как неподходящее, издал на пробу несколько глубоких стонов, а потом заговорил обо всём, что хотел донести до своего человека, чувствуя, как звук заставляет стенки горла дрожать.       — Стой! — громко выдохнул Аллен. — Подожди.       Он тут же отстранился, сел на колени и стал испуганно наблюдать, как Аллен отползает от него по кровати подальше.       — Я сделал что-то неправильно? — тихо и напуганно спросил Оливер.       — Нет, — отозвался Аллен. — Просто иди сюда. Не хочу кончить от пальцев.       И он приглашающе расставил ноги.       Оливер тут же стал избавляться от оставшейся на нём одежды, и приблизился, оказавшись между его ног.       — Ложись сверху, — попробовал усмехнуться Аллен и уточнил: — Со мной всё будет хорошо.       Оливер отдал себе команду возбудиться и не спеша размазал смазку по члену, который тут же стал белым, но решил, что так даже удобнее — лучше будет скольжение, так он меньше доставит дискомфорта. И осторожно лёг поверх Аллена, прислушиваясь к реакции. Тот отреагировал — обнял Оливера ногами, подталкивая к себе.       — Я могу? — осторожно спросил Оливер, приподнимая его за бёдра.       — Да, — отозвался Аллен и резко втянул воздух при проникновении. — Не тяни.       И Оливер одним сильным, но плавным движением вошёл до конца. Он знал свои характеристики относительно стандартов человека, и член у него был скорее средний, может, чуть меньше среднего, но не сильно. А ещё сейчас он был совершенно гладкий и хорошо смазан. Он не должен был сделать слишком больно и надеялся, что его расчёты не обманывают его.       — Можешь двигаться, — хрипло произнёс Аллен, обхватывая его руками и прижимая к себе как можно теснее.       И Оливер задвигался. Сначала осторожно, а потом быстрее, стараясь сымитировать ту скорость, которую ранее задавал его голове Аллен. Тот выгибался, стонал и притягивал Оливера для поцелуев. Мокрых и глубоких, разрываемых стонами и рваным дыханием человека. И словами Оливера. У него не очень получалось стонать, а включать имитации звуков, стараясь походить на стоны из порно, казалось нечестным. Поэтому он вновь заговорил. Рассказывал, как сильно любит, как восхищается им, как рад быть рядом. Что так счастлив, что готов отключиться прямо здесь и сейчас. Он нащупал рукой член Аллена и стал двигаться кулаком в такт. Аллен долго не выдержал и кончил с тихим гортанным стоном, издав его прямо в губы Оливера. Если бы Оливер мог, он бы кончил в этот момент. Он осторожно высвободился из прижимающих его рук и вышел из тела, убирая эрекцию. И сел на колени сбоку от пытающегося отдышаться Аллена.       — Ты как? — осторожно спросил Оливер.       — Хорошо, — отозвался Аллен, — очень хорошо. Надо будет повторить.       И коротко рассмеялся.       — А ты как?       — Отлично. Мне понравилось.       — Интересная идея со звуками, — Аллен глубоко дышал, прикрыв глаза и положив руку на грудь, а второй нащупал пальцы Оливера и переплёл их. А потом усмехнулся: — Никогда не думал, что можно быть таким болтливым во время минета.       — Это давало вибрации.       — Да я понял, — он улыбнулся, зевнул, прикрыв рот ладонью, и через некоторое время задремал.       Оливер осторожно высвободил руку и отправился за полотенцем, чтобы привести Аллена в порядок. По плану было пойти вниз и приготовить что-нибудь из подобранных к Рождеству блюд.       В доме спали двое людей и, судя по времени на часах, вполне могли проспать праздник. Но Оливер был совсем не против, его всё устраивало и так. Тем более, что свой подарок он получил заранее, и тот ему очень понравился.       Где-то часа через два к нему на кухню пришёл Аллен, молча обнял со спины и потёрся щекой о голову.       — А можно что-нибудь из этой красоты съесть сейчас или лучше подождать полуночи?       — Я разрываюсь между тем, чтобы сообщить тебе, что ночью есть вредно и лучше съесть это сейчас, и тем, что каноны праздника нарушать нельзя, — Оливер развернулся в объятиях и поцеловал оказавшиеся совсем рядом губы Аллена. — Но знаешь, держать тебя голодным мне не хочется, а подарок свой я явно не под ёлкой нашёл, так что давай не будем заострять внимание на традициях, а просто получим удовольствие.       — Мне нравится, как ты мыслишь. Тогда я хочу это оранжевое, — Аллен сонно потёрся виском о висок Оливера.       — Апельсиновый тарт? Начнёшь со сладкого?       — Мне нравится, как оно выглядит, так что хочу его.       — Чай или кофе?       — Кофе, а то опять усну.       — От вас реально тошнит, — хмурый со сна, да и вообще по жизни Гэвин скривился, выражая своё полное неодобрение чужой счастливой личной жизнью. И тоже заполз в кухонную зону.       — Мы тоже тебя очень любим, Гэвин, и рады, что ты решил встречать Рождество именно с нами, — дружелюбно отозвался Оливер. — Сладкое или нет?       — Мясо. И, мне кажется, кэп не разделяет твоё мнение.       — Почему же? — отозвался Аллен, нежно проводя рукой по волосам Оливера. — Вполне разделяю. Ты внезапно оказался очень хорошим человеком, Рид. И мне приятно быть одним из тех немногих, кто в курсе этого.       Хороший человек выглядел так, словно подавился всем тем, чем хотел огрызнуться, а потом выставил палец вперёд и указал по очереди на обоих своих собеседников.       — Идите нахер!       — Не нарывайся, — беззлобно ответил Аллен.       — А ты не мой капитан, так что как-то пофиг, — уже миролюбивее огрызнулся Гэвин, почувствовав в словах собеседника намёк на разницу в званиях.       Они даже не стали перебираться за обеденный стол, так и остались ужинать на кухне. Гостиная была украшена, в ней находилась большая ёлка и сверкали огни, а на кухне только одна мигающая разными цветами звёздочка висела в углу, и всё равно тут оказалось гораздо уютнее. Оливер любовался своими людьми и чувствовал, что совершенно счастлив. У него были разные задачи, которые он поставил себе решить в ближайшем будущем, ну или как получится: он очень хотел понравиться родителям Джона и старался не допускать мыслей, что он не самая лучшая пара своему человеку. Даже готовился к тому, как вежливо ответить, если ему будут говорить, что им стоит расстаться. Вряд ли Аллен им сказал, что пока такое невозможно. Разве что потом, когда Аллен разлюбит его. Но этого же не проверишь, а значит, надо просто больше доверять своему человеку и не допускать сомнений. Ещё Оливеру хотелось найти работу, но пока эта мысль была в разделе несбыточных. Во-первых, потому что он не знал, что хотел делать, а во-вторых, при такой сильной безработице отбирать работу у того, для кого это единственный источник дохода, было бы грустно, так что Оливер отложил эту идею и собирался сначала определиться с тем, чем хотел бы заниматься. Ещё он думал завести животное, но какое-нибудь маленькое, которое можно было бы брать с собой, если захочется куда-нибудь поехать. Пока что он склонялся к варианту приобрести сверчка. Оливеру нравился тот звук, который издавало насекомое, но не нравилось, что придётся держать его в маленькой клеточке, так что он рассматривал и другие варианты. Например, медуз. Аквариумы с медузами и флюоресцентной подсветкой его просто гипнотизировали, а ещё они бывали любых размеров. Насчёт животных размером побольше Оливер пока не очень задумывался, но почему-то заранее считал, что Аллен бы предпочёл собаку — причём либо бойцовую, либо служебную. Но его человек слишком часто удивлял его, так что Оливер предпочитал не предполагать ничего, а просто спросить, когда хоть немного определится со своими желаниями. Он думал о том, что хотел бы увидеть мир и съездить к океану, посетить каньоны и озёра, увидеть другие страны.       Он смотрел на своих людей и видел, как Гэвин расправляется с куском рождественской индейки с гарниром, который ему щедро отрезал Оливер. И человеку явно нравится блюдо, которое он ест, что заставляло Оливера чувствовать себя немного счастливие, чем уже есть. А ещё он вытащил из холодильника специально купленное Гэвину пиво, и тот с удовольствием запивал свой ужин им.       Оливер наблюдал, как Аллен задумчиво смотрит в сторону окна и размышляет над чем-то своим. И он неожиданно подумал, что в этом тоже что-то есть. В невозможности слияния. Да, это тяжелее, приходится доносить свои мысли более сложным путём, подбирая слова и формулируя фразы, но это даёт гибкость и пластичность передаваемой информации. Сложнее, но если стараться, то можно донести всё. Зато человека невозможно взломать — только попросить рассказать. И это было прекрасно.       Оливер посещал Иерихон. Ему было стыдно за то, что отсиделся, спрятался, не помогал, когда было нужно, но он сам попросил отвести его туда. Аллен думал, что для того, чтобы отметиться, а Оливер желал узнать, как ему теперь жить со своей отступившей болезнью и можно ли контактировать хоть с кем-то из других девиантов. Но на свой вопрос он так и не получил ответа — всем было не до него. Поэтому он просто отметился, и его приписали к дому Аллена, сообщив, что в случае возникновения проблем с человеком ему всегда найдётся место у них. Да, пока в бараках, но зато свободным и со своими собратьями. Оливер поблагодарил и ушёл. Он был уверен в одном — что если Аллен от него откажется, то вряд ли он найдёт в себе силы жить, разве что с мотивирующего пинка от Гэвина. Но Оливер надеялся, что ему никогда не придётся это проверять.       Они тихо и уютно сидели, каждый погружённый в свои мысли, когда в дверь позвонили.       — Я открою, — радостно сообщил Оливер и быстро сбежал.       Андроид, стоявший на пороге, был очень похож на того, кто участвовал в революции. Тогда у него на груди горел совсем необычный номер — RK800. Оливер и сам был последней модели, но AP700 было много, а вот номера пришедшего андроида он никогда не видел, если не считать того случая. Да и цифры зачастую всё-таки имели значение. Оливер боялся ошибиться, он не знал, насколько уникальна эта модель, но что-то ему подсказывало, что даже если и не уникальна, то всё равно это именно тот самый девиант, о котором говорил Гэвин.       — Ого, — радостно улыбнулся Оливер. — Вы же Коннор, да?       — Да, я — Коннор, — отозвался неожиданный гость и бросил взгляд за спину открывшему, стараясь рассмотреть внутреннюю часть дома. — Я пришёл сюда за детективом Ридом. Судя по дорожным камерам, он у вас.       — Да, он здесь, — всё ещё улыбаясь, говорил Оливер. — Пройдёте?       — Нет. Просто позовите его сюда, пожалуйста.       — Жаль, что не войдёте, я бы вас обнял, но да ладно, — Оливер подмигнул. — Позову Гэвина к вам.       И что-то на лице андроида напротив отобразилось такое, что Оливер почувствовал, что лучше ему поторопиться и привести человека к Коннору, и побыстрее. Он отшагнул было в дом, но тут же вернулся обратно.       — Вы же не собираетесь ему вредить, да? — на всякий случай уточнил он. — Просто вы не выглядите тем, кто пришёл с дружескими намерениями.       Герой революции — это, конечно, авторитетно, но Оливер не знал, в каких он отношениях с Гэвином. К тому же от андроида исходило чувство раздражения и опасности. Оливер подумал и шагнул на крыльцо, закрывая за собой дверь.       — Расскажите, пожалуйста, что вам нужно от Гэвина, и я решу, звать его к вам или нет, — и Оливер изобразил самую добрую улыбку, на какую только был способен.       Коннор нахмурился, он протянул руку, запрашивая соединение, но Оливер лишь покачал головой.       — Мне не стоит.       И RK, очевидно, подключившийся к базе полиции, спросил:       — Ты тот андроид, болевший ханахаки?       — Ага, — улыбнулся его собеседник. — Моё имя Оливер, и я живу здесь.       — И как ты? — в голосе Коннора послышалось неожиданное беспокойство.       — Больше не болею, — просто ответил тот.       — А Гэвин? И почему мне недоступен владелец этого дома?       Оливер загадочно улыбнулся, решив не отвечать ни на один из вопросов, потому что собеседник не ответил на его, и просто стал ждать, когда это поймёт и Коннор.       — Я не собираюсь никак вредить детективу Риду, — он миролюбиво выставил открытые ладони перед собой. — Если он решил остаться у тебя и у твоего человека — то пусть так и будет.       Андроид выдержал паузу и продолжил, осознав, что его монолог прерывать не будут:       — Я удивлён, что у Гэвина есть друзья. Мне казалось, у него никого нет, и совсем не хотелось оставлять его, чтобы в рождественский вечер он чувствовал себя одиноким. Поэтому собирался позвать его к нам с лейтенантом Андерсоном. Я пытался его пригласить днём, но он воспринял моё предложение как издевательство и очень обиделся. А ведь я еле уговорил Хэнка! И думаю, он даже рад будет, если Гэвин не придёт, но мне бы хотелось…       — Я понял. Я спрошу его!       И Оливер, чувствуя искренность просьбы другого андроида, тут же проскользнул в дом. Ему всё больше и больше нравился этот праздник.       Он практически сразу натолкнулся на Аллена, который, видимо, только и ждал, когда закончится разговор на улице, а может, уже шёл вмешиваться.       — Это за Гэвином, — пояснил Оливер и, быстро поцеловав своего первого человека в щёку, побежал за вторым.       — Ой, да валю, я валю, — отозвался на краткий пересказ разговора Гэвин и направился к выходу так, словно если бы здесь не было свидетелей —давно бы побежал навстречу пришедшему. — Кэп, дашь пять?       Гэвин протянул ладонь, но Аллен лишь сдержанно помахал ему в ответ, намекая, что не задерживает и рад проститься.       — Счастливого Рождества, — только и сказал он.       — Угу, — буркнул Гэвин. — И вас обоих.       Он смерил Коннора уничтожающим взглядом, и тот в ответ вытянул губы в линию, явно отвечая подобными эмоциями.       Тогда Гэвин развернулся и несильно ткнул Оливера в плечо.       — Ладно, консервная банка, бывай.       Оливер рассмеялся и крепко обнял человека, сжимая в объятиях, пока тот не обнял его в ответ.       — И тебе счастливого рождества, Гэвин. Я очень рад, что ты к нам заглянул.       Тот хмыкнул и потрепал Оливера по голове.       — Иди празднуй, а то твой рождественский тириум остынет.       И, закрывая дверь, Оливер слышал, как Коннор задумчиво сказал, что рождественского тириума не бывает и что голубую кровь греть вообще нельзя.       — Да что же ты так к словам докапываешься! — воскликнул в ответ Гэвин, но Оливер слышал в этом голосе искреннее веселье, какого не было раньше.       Он развернулся к Аллену и тот, отстранившись от стены, подошёл ближе, так что они оказались почти под омелой. Оливер смущённо улыбнулся и прикрыл глаза.       — Знаешь, я не вижу никакого смысла сидеть дома, есть и смотреть телевизор, — отозвался Аллен, нежно проводя ладонью по его щеке. — Как ты относишься к тому, чтобы погулять по городу?       — А если встретим кого-то из твоих знакомых или коллег? — Оливер развернулся лицом к ладони, касаясь её губами.       — Я тебя везу знакомить с родителями, обещаю, это будет тяжело, — невесело усмехнулся Аллен. — Так что, для начала, можно потренироваться на коллегах и друзьях, а если не повезёт, то и на начальстве. Думаю, это по-любому принесёт интересные впечатления.       Он обхватил лицо Оливера обеими руками и медленно и глубоко поцеловал, а тот обнял его в ответ, прижимаясь всем телом.       — Тогда пойдём, — отозвался Оливер, когда они оторвались друг от друга. — Думаю, сейчас город особенно красив.