Роковой день

      Снежинки, кружась в нежном танце, блестели, несмотря на то, что была середина зимы, на ярком и тёплом солнце. Они осторожно кружились в прекрасном танце и опускались на сугробы — множество таких же сладких и холодных снежинок, которые, вероятно, всего лишь хотят согреться. Ели, которые ещё осенью стояли в зелёном одеянии, надели белоснежные полотна, которые укрывали их от ненужных глаз до весны. Они словно стеснялись своей зелёной одёжки, ведь другие деревья ещё осенью окрасились в золотистые, оранжевые и красные цвета, а после сбросили эти цветные наряды, укрывая себя белыми одеялами, готовясь ко сну. А ели остались такими же зелёными и осенью, будто на них не хватило красок. А зимой, оставаясь всё так же в зелёных нарядах, они прячутся под белым полотном снега и дожидаются тёплой поры. Во всём лесу стояла мёртвая тишина.       Среди застенчивых деревьев, где-то в глубине чащи, можно наткнуться на небольшой, но уютный двухэтажный деревянный домик. Древесина была светлого оттенка, словно и сам дом пытался слиться с окружающей средой и спрятаться от всего живого. Из каминной трубы шёл дым, говоря о том, что в доме кто-то сейчас находится.       Поодаль от дома скрипел снег. Кто-то осторожно, но безжалостно, шёл по недавно выпавшему снегу. Снег начал падать совсем недавно, но все тропинки уже успели покрыться новым и пока что нетронутым снегом. Но нашёлся один смельчак, который нарушал тишину леса и ещё совсем недавно перешёл без спроса чужую границу, как когда-то давно, но уже с другими намерениями.       Мужчина шёл не спеша, осматривая красоту природы чужого государства. Он уже не помнил, когда видел этот лес таким тихим и спокойным, не говоря уже о том, что не замечал такой красоты. Особенно если в прошлый раз, когда ты тут был, тебе было не до любования красотами. Но с того момента утекло уйму времени, и страна наслаждалась нынешним мгновением, сожалея о прошлых поступках.       Снег жалобно хрустел под ногами идущего, будто прося его прекратить эту пытку. Но человек, не слыша немой просьбы, продвигался дальше вглубь, надеясь отыскать убежище его «друга». Единственным его маяком оказался дым, замеченный совершенно случайно и исходящий наверняка от трубы дома того, кого он ищет, но разглядеть сам дым было той ещё задачей из-за возвышающихся деревьев. Да и тропинок никаких не виднелось, возможно их попросту нету, чтобы никто не смог найти того, кто так хотел спрятаться от всей суеты и всех насущих проблем. К сожалению, со вторым ему похоже справиться не удалось, так как одна из этих проблем пробиралась сквозь высокие сугробы в надежде его отыскать. Ни одна из проблем не заходила так далеко, чтобы достать его. Или всё же заходила?..       Пока смельчак пытался отыскать путь к логову зверя, сам же зверь наслаждался одиночеством на мягком кресле у тёплого камина. Несмотря на свою молодую внешность «зверь» был достаточно взрослым, чтобы годиться кому-нибудь в отцы или даже деды. Когда-то эта страна была добродушна и почти мила со всеми, но при этом могла постоять за себя и за свой народ. Но это только когда-то. Сейчас же он всех одаривал холодным, почти ненавидящим, взглядом. Он никому уже не мог доверять. Исключение лишь составляли его братья. Особенно страна любила своего старшего брата, который жил по-соседству с ним. Только ему он мог улыбнуться в присутствии других стран. Остальные братья даже немного завидовали этому. Но что же могло произойти, чтобы страна так изменилась? На самом деле многое: враги, бесконечные войны, нож в спину, безответная любовь и другое… Но что именно изменило нашего героя? Да почти всё из перечисленного выше. Он никогда бы не был в таком состоянии, если бы не злые люди и страны, окружавшие его. Единственным светом для него были братья. Он безмерно любил каждого, кого-то даже больше, и он чувствовал, что они его точно не оставят одного и ни за что не предадут. А он сам?..       Всё же жизнь изрядно измотало мужчину: под глазами красовались громадные мешки, что говорило об огромной усталости или бессоннице; а левая часть его лица была полностью перевязана бинтами, которые скрывали шрам и незрячий глаз; виднелись скулы, если бы ещё снять с него одежду то можно будет заметить исхудалое тело, что говорило о том, что страна плохо питается или вообще исключила всю еду из своего меню. Все произошедшие войны, конфликты со странами на конференциях и куча личных проблем — слишком сильно изнуряли душу этой страны. Её уже не спасти даже братьям. Но они всё равно пытаются исцелить раненую душу, несмотря на то, что все эти попытки крайне бесполезны. Эту истерзанную страну уже вряд ли кто-то сможет спасти. Возможно если только…       Одиночество успокаивало и, возможно, очаровывало человека, мирно сидящего у камина, в котором изредка потрескивало пламя. Он наслаждался моментом, и израненная душа переставала кровоточить в такой момент, словно Одиночество мягко, как мать, согревало изнурённого и убаюкивало в кресле, как своё дитя. Возможно проведя в такой приятной обстановке несколько месяцев, может год, а может и несколько лет, вся боль, что бушевала в душе страны, затянулась бы и он смог восстановиться после таких душевных травм. Но этому не суждено случиться.       Мужчина, находясь здесь довольно долгое время, пропускал множество конференций и собраний, на которых обязан присутствовать. Но стране уже плевать на всё, что происходит за пределами стен его небольшого укрытия. Он готовился закончить всё. Прекратить все эти бессмысленные мучения и наконец-то по-настоящему отдохнуть. Но он никак не мог решиться. Но на самом деле ему было просто страшно. Страшно взять и всё бросить. Боялся оставить свой народ, свои территории, свою нацию на произвол судьбы. Человек не хотел представлять то, что могло произойти после решающего шага. Единственным утешением было то, что его старший брат возьмётся за всё. Не отдаст всё оставшееся после гибели страны на растерзание чужим государствам. А если так и будет, то никаких проблем, так ведь? Но даже несмотря на это, государство никак не могло пойти на этот шаг.       Но тишину и мысли хозяина дома нарушил равномерный и короткий стук в дверь. Северная страна напряглась. «Чужак» — пронеслось в его голове. Ведь если бы пришёл кто-то из его братьев, то они бы без стука отворили бы дверь и с порога бы заявили о себе. А раз стучатся — значит чужак. Но мужчина не спешил, нет, он даже не собирался идти и открывать дверь. Во-первых, дверь открыта, что являлось большим минусом, если незнакомец решит-таки дёрнуть ручку. Во-вторых же, если страна не будет отвечать, то может нарушитель тишины уйдёт?       Стук повторился, но в этот раз стучали сильнее, что говорило о нетерпеливости гостя. Скандинав всё ещё надеяться, что незнакомец покинет территорию его обители без вмешательства самого хозяина этой самой обители.       Стук раздался в третий раз. Но и на этот раз ответа не последовало. Внутри дома стояла всё такая же тишина, а треск в камине нельзя было услышать снаружи. После очередной паузы стук вновь повторился, но в этот раз стучали ещё сильнее. Страна абсолютно ничего не предпринимала. В какой-то момент мужчине даже показалось, что на самом деле он сходит с ума, а этот стук всего лишь его воображение. Но эта мысль ушла также быстро, как и пришла, после того, как дверь со скрипом медленно отворилась.       Камин располагался прямо напротив входной двери, поэтому кресло, в котором сидел хозяин дома, стояло спинкой к входящим. После того, как дверь отворилась, скандинав почувствовал, как по ногам прошлась волна холода, а в нос ударил морозный запах леса.       Отворив дверь, нарушитель, помявшись у самого порога несколько секунд, всё-таки решился зайти внутрь, закрывая за собой дверь. Северная страна услышала, как вошедший сделал несколько шагов, а после остановился. У хозяина дома не было сомнений в том, что тот, кто только что нарушил его личное пространство, представленное в виде деревянного дома, сначала осмотрел комнату, сделав при этом пару шагов, а заметив фигуру сидящую в кресле, остановился в ожидании его слова.       Скандинаву было достаточно услышать несколько шагов, чтобы узнать того, кто стоит позади его, не оборачиваясь и не задавая вопросов. Эти тяжёлые шаги он узнает из тысячи. Поэтому он сразу без сомнений задал интересующий его вопрос:       — Зачем ты сюда пришёл, СССР? — хриплый голос эхом разнёсся по помещению.       Повисла тишина. Пришедший не спешил отвечать. «Видимо, я его смутил» — пронеслось в голове холодной страны. «Наверное, сейчас он безуспешно пытается отыскать часы, но их здесь нет. В твоём доме там они чуть ли не в каждой комнате, но я не приветствую эту вещь — она меня раздражает. Да и никогда не понимал почему во время тяжёлых разговоров ты постоянно смотришь на часы, словно опаздываешь куда-то или что-то ещё». А в действительности всё так: нарушитель отчаянно пытался взглядом найти эту вещицу, но их здесь не было, поэтому тишина слишком сильно угнетала его.       Финляндия терпеливо ждал ответ на свой вопрос. Он не любил повторять всё дважды, поэтому не важно, как долго он будет ждать ответа, повторяться он не собирается. И коммунист прекрасно понимал это, однако отвечать не спешил.       — К тебе пришёл, — ответ наконец-то прозвучал.       Но на его слова финн лишь слабо усмехнулся:       — Это и так понятно, но по какой причине то?       Вновь повисло молчание. СССР пытался подобрать подходящие слова, но они, как назло, испарились будто их и не было по пути сюда.       — Поговорить, — несмотря на паузу, ответ оказался краток.       Слабо посмеявшись, скандинав поднялся со своего насиженного места.       — Что смешного? — Союз чуть нахмурил брови, услышав смешок от собеседника.       — Что смешного, да? — переспросила северная страна, вытягивая спину. — А в том — почему я должен тебя слушать? — стоя всё ещё спиной к собеседнику, спросил Фин и, не дожидаясь ответа, продолжил: — Вдруг я не хочу этого. Что если я не хочу говорить с тобой? Ты об этом не подумал?       Коммунист сверлил спину северной страны, которая не хотела поворачиваться к нему лицом, и рассматривал её: толстовка нежно-кремового цвета, а её капюшон был накинут на голову, и чёрные джинсы.       — Это важно, — Советский Союз продолжал пилить взглядом скандинава и если бы взглядом можно было просверлить дырку в человеке, то Союз бы уже давно бы это сделал.       — Важно, хах. А в прошлый раз ты не хотел меня слушать, всё стоял на своём, хотя тогда это был очень важный момент, но ты поступил так как хотел, как настоящий эгоист, — Фин на время предался неприятным воспоминаниям о Зимней войне.       — Это да, но… — СССР умолк.       — Но что? — Финляндия резко развернулся к собеседнику и капюшон небрежно спал с его головы.       Союз ужаснулся увиденному: сейчас финн напоминал больше всего на ходячего мертвеца. «И он так изменился за один месяц?». Коммунист не верил своим глазам. В последние разы, когда он его видел, тот выглядел не настолько плохо, чем сейчас. Тогда было лишь перебинтовано лицо и вечно холодный взгляд. Теперь это многое объясняло мужчине: за последний месяц остальные скандинавы будто хотели убить его взглядом, хотя раньше просто кидали презрительные и полные укора взгляды. Его сердце сжалось от боли и жалости к северной стране. «Не уж то всё из-за меня?» — промелькнуло в голове у Союза. Да, СССР в прошлом слишком ужасно обошёлся с таким хрупким созданием, как Финляндия. И теперь он сильно жалеет об этом и хочет извиниться за всё, и принять того. Если конечно примут теперь его после такого-то.       После Второй Мировой войны Советский Союз видел, как тяжело было холодной стране, и в нём похоже проснулась совесть. Он хотел бы помочь ему. Из жалости. По крайней мере так думал сам коммунист. Но гордость и осознание того, что его помощь попросту не примут, а ещё, возможно, пошлют куда подальше, останавливали Союза. Но теперь, стоя перед Фином, СССР понял — он опоздал. Тогда была ещё маленькая надежда на то, что отношения с северной страной наладятся и удастся ему помочь, но теперь перед мужчиной стоял чуть ли не мертвец, который единственным глазом смотрел ему прямо в душу, дожидаясь от того хоть какого-то ответа. Теперь коммунист понял, что ни его жалость, ни его извинения, ни его помощь тому уже не нужны. Но всё же…       — На самом деле, я давно уж хотел с тобой поговорить… но..... но… но… боялся… — признался СССР.       Финляндия вопросительно поднял бровь. Через небольшую паузу Союз продолжил:       — Вскоре я понял, что совершил большую ошибку… Я хотел обо всём поговорить и извиниться, и… предложить… свою… помощь, — последнее слово мужчина выделил.       Наступила тишина. Скандинав, стоя с каменным лицом, переваривал то, что сейчас произнёс его собеседник. А СССР пытался подобрать нужные слова для продолжения беседы.       — И я…       Не успел коммунист договорить, как его перебили:       — Уходи, — это слово прозвучало, как гром среди ясного неба. А ясного ли? Союз был готов к такому повороту событий, но он был не готов к тому, с какими эмоциями будет это произнесено. А особенно если эмоций не было вовсе. Если до этого финн показывал хоть каплю эмоций, то сейчас он с лёгкостью и безо всяких эмоций просто выгоняет коммуниста. В душе он понимал, что всё то, что он сейчас делал — бесполезно, но сдаваться не собирался.       — Но…       — И где же ты был, когда мне это надо было? — скандинав показательно развёл руками в стороны. — Сейчас мне уже всё равно. Уходи.       Советский Союз прибывал в неком подобии прострации, но длилась она недолго. СССР сделал глубокий вздох. Нет. Он так просто всё это не оставит. Если уж решился, то будь добр закончить. Коммунист собрался с силами и быстро сократил расстояние между ним и Финляндией, и ловко схватил того за запястье, подняв руку вверх. Каменная маска мигом исчезла с лица скандинава. На её место пришло удивление, а вскоре и возмущение. Только Фин хотел что-то сказать, но ему не дали это сделать:       — Говоришь, я эгоист, да? И знаешь, что? Ты прав! Поэтому сейчас я, как настоящий эгоист, поступлю по-своему! Снова! — воскликнул незваный гость.       Холодная страна пыталась освободить свою руку, но ничего не получалось: Союз был сильней, а из-за нынешнего состояния сопротивляющегося — в несколько раз. Фин хотел было возразить, но ему снова не дали это сделать:       — Ты не хочешь меня слушать? Прекрасно! Но я всё равно всё скажу! А после того, как выскажусь, подумаю уходить мне или нет! — коммунист сделал шаг вперёд к северной стране ещё больше сокращая дистанцию между ними.       Такой наглости Финляндия ещё не видывал. «Ему что ли не знакомо понятие о личном пространстве?». Он собрал все свои силы, что у него остались, и смог оттолкнуть от себя наглеющую страну.       СССР не ожидал столь быстрой реакции от ослабевшей страны и, отпустив руку той, отшатнулся от неё.       Фин, не теряя времени, достаёт из-под толстовки пистолет и направляет его на нарушителя.       Советский Союз, восстановив равновесие, посмотрел на пистолет, а после и на саму страну. Он тяжело вздохнул. «И так тоже не получилось». Коммунист выпрямился и посмотрел в глаз мужчине, который был ещё немного смущён от произошедшего. Но через пару секунд от смущения не осталось ни следа. Нависло удушающее молчание.       — Уходи или в тебе появятся несколько дырок, — поставил своё условие Финляндия.       Но коммунист не шелохнулся, а лишь спокойно произнёс:       — Если хочешь — стреляй, — подобное заявление смутило скандинава. Не такой реакции он ожидал.       — Если это успокоит тебя — то давай, стреляй. Чего же ты медлишь? — повторила страна.       Фин замер в раздумьях: он уже давно мечтал нашпиговать этого эгоиста пулями, но он… Он попросту не мог этого сделать. Даже после того, как этот выскочка с ним так обошёлся, он… Финляндия не может забыть того чувства, что испытывал и испытывает до сих пор к СССР. И ему невероятно противно из-за этого. Оно пожирает его даже сейчас — в такой ответственный момент, когда скандинав может наконец-то насладиться местью… Если только в мечтах. В реальности он не сможет спустить заветный курок. Это отвратительное чувство всё сильней бурлило в нём и не собиралось отступать. Любовь. Только от одной мысли о том, что тот всё ещё любит этого эгоиста, Фина выворачивает наизнанку. И ему становиться противно от себя самого. От своей беспомощности. Весь гнев улетучился, словно его никогда и не было. И от этого становилось ещё хуже. Но на какую-то долю секунды у скандинава возникла мысль: «Если всё закончить не сейчас, то когда? Нужно всего-то перевести пистолет к своему виску и спустить курок. Вроде несложно, правда?». И финн зацепился за эту мысль. А ведь и правда: может теперь он сможет спустить курок и всё это закончить раз и навсегда? Северная страна сделала глубокий вдох, а после выдохнул. Он сделает это. Закончит всё.       — Ты не заслуживаешь столь простой смерти, Союз, — подала свой голос холодная страна, делая акцент на словах «не заслуживаешь». Финляндия опускает пистолет. В данный момент финн был спокоен как удав. Ведь зачем зря беспокоиться, если всё уже решено? Он готов, а это главное.       СССР всё никак не мог понять поведение Фина и то, что творится у него в голове. Будто это истина скрывалась за семью печатями. В этот раз уже Союз вопросительно поднял бровь.       — Надеюсь мои братья простят меня за это, — после этих слов скандинав резко приставил дуло пистолета к своему виску.       — Что за?.. — коммунисту не хватило времени среагировать и остановить самоубийцу.

Финляндия спускает курок. Он это сделал. Прозвучал выстрел.