Please, stop

После того признания Бакуго стал себя вести дико странно: он просился остаться у меня с ночевкой, чтобы мы могли вместе поесть и отправиться на работу. Он весь светился от счастья при каждой нашей встрече. Меня такие резкие перемены сильно пугали, потому что это могла быть очень жестокая шутка. Не зная, что лучше всего сделать, я обратился напрямую к Киришиме, с ним Качан поддерживал более-менее дружеские отношения. Киришима же лишь пожимал плечами и негромко посмеивался над своим другом и над всей ситуацией в целом. Его удивили слова о том, что Бакуго признался мне в любви. Однако дальше эту тему он не стал развивать, а лишь похлопал меня по плечу и сказал: - Ты же этого хотел, не так ли? Наслаждайся, пока можешь, мало ли что у этого взрывателя в голове, - решил приободрить он меня. От такой реплики я ещё больше загрузился. Не мог Качан взять и полюбить меня, учитывая его антипатию ко мне все последние годы. Так и не решив этот вопрос, я подумал, что лучше всего будет вернуться домой и поразмышлять об этом в одиночестве. Но, как и обычно бывает в таких ситуациях, побыть одному мне не дал предмет моих воздыханий. Качан стоял возле моей двери и как-то зло и одновременно с тревогой смотрел на меня. - Привет, Качан. - Деку, ты в курсе, какой сейчас час? - Детское время точно закончилось, - ответил без всяких мыслей я. - Ты специально или действительно не понимаешь, что о тебе беспокоюсь? - Прости, - я устало вздохнул, -задержался сегодня только и всего, - мне пришлось нагло соврать. - Чего ты точно не умел, так это врать, - неожиданно ответил Бакуго и пристально посмотрел на меня. - Я с Киришимой говорил недавно, он сказал, что ты выспрашивал, не случилось ли чего со мной такого, что я вдруг стал признаваться тебе в чувствах, - его голос сочился недовольством. - Качан, ты же понимаешь, что это смешно? Мне даже во сне не снилось такое, а тут ты ни с того ни с сего начал проявлять ко мне столько внимания и говорить, что ты любишь меня. Пожалуйста, если это такая шутка, то давай закончим с этим сейчас, я не хочу тешить себя надеждой. Качан ничего мне не ответил, лишь только помрачнел. Мы стояли так долго в полной тишине, что я начал замерзать и тереть свои ладони друг об друга. - Давай зайдем внутрь, - наконец нарушил молчание он, - я не хочу, чтобы ты заболел. Снова этот тон, в котором столько тепла и заботы, удивительно, что он мог меняться от злого до агрессивного и от недовольного до заботливого. Я послушно открыл дверь и пустил его первым. Весь оставшийся вечер мы молчали: я пытался сосредоточиться на том, откуда вообще у Качана ко мне могли возникнуть чувства. Я не знал его отношения к геям или лесбиянкам, но его враждебность ко мне даже слепой бы увидел. Слишком быстрый переход. От любви до ненависти, верно?