Семейные ценности

Сидеть в темноте перед телевизором стало традицией. Почему-то когда экран телевизора остается единственным источником света, Неро кажется, что мир становится крошечным, ограничивается этой комнатой, и за ней нет ничего и никого. Ви забросил свои книги, и это почему-то обидно. Раньше он читал, пока Неро что-то смотрел, сейчас, как он говорит, у него не получается держать глаза сфокусированными на строчках. Неро слышит, как он кашляет, удивительно тихо, и внутри сжимается. Он устал делать вид, что все нормально и что все так и должно быть. Но и дергаться, каждый раз хватаясь за сердце, будет глупо. Да? Неро сглатывает, вслушиваясь в его тяжелое и хриплое дыхание. Оно теперь всегда такое. Неро выдыхает, моргая, когда Ви опять затихает, немного пошевелившись на диване рядом. Неро кидает на него только короткий взгляд и цепляется за каплю на чужой щеке, в ней перевернуто отражается экран. Ви моргает, опуская на щеки мокрые слипшиеся ресницы, кажется, не замечая чужого взгляда. Просто будет проигнорировать. Ви любит, когда его болезнь игнорируют. Неро тянет к нему руку, осторожно кладет ладонь на обнаженное плечо, все в чернильных росчерках и узорах, осторожно оглаживает большим пальцем невероятно острую ключицу, будто вот-вот прорежет кожу. — Ви? — Все нормально. Неро слышит в слабом сиплом голосе: не нормально. Он слышит отчаяние, душное и спертое, как воздух в всегда закрытой комнате. — Не ври мне. Ви встряхивает головой. Он сдвигается, поддается движению чужой руки, подается к Неро послушно и прижимается крепко-крепко, обнимает обеими руками, прячет лицо на плече и глубоко мокро дышит. Неро осторожно кладет ладонь ему на волосы, не сжимает и не гладит, просто держит, часто моргая, пока внутренности как продирает шрапнелью. — У нас нет времени. Ви звучит сорвано и убито, и Неро прижимается губами к ледяному виску, жмурясь до боли.