Мой милый Баки

      Баки приходит к Стиву каждый день. Проходит в светлую спальню, садится возле кровати бывшего Капитана. Старик постоянно забывает закрыть калитку и входную дверь, поэтому бывший Зимний Солдат беспрепятственно проникает в дом друга.       Он не помнит, сколько времени прошло с тех страшных дней, словно кто-то невидимый, но властный вращал жуткий калейдоскоп ужасов: долгая темнота, битва с армией Таноса, щелчок, смерть и похороны Старка… Путешествие Роджерса в прошлое…       Всякий раз, когда сержант Барнс оказывается в этой чертовой светлой спальне, сердце резко пронзает тупая боль. Он слегка улыбается, чувствуя, как это щемящее чувство медленно разливается по груди, подступает тугим комом в горле, перекрывает доступ кислороду и мешает сказать даже пару слов.       В тот день. Малыш Стиви выбрал ее. Не его.       Баки невольно усмехается этим мыслям, что крутятся в голове почти постоянно. Конечно, было бы глупо, променяй Стив умную, смелую, обаятельную — по всем меркам роскошную — Пегги на него, искалеченного судьбой и учеными парня с ночными кошмарами похуже хорроров. Любой человек, будь у него возможность, выберет свое счастье, и для Роджерса таковым оказалась агент Маргарет.       Бывший Зимний Солдат помнит, как больно ему стало при взгляде на постаревшего друга. В тот день он никак не мог смириться с тем, что дорогой до боли в ребрах человек просто так взял и предпочел ему ту девушку, что однажды выстрелила в него, не целясь. Весь вечер экс-сержант сидел в каком-то баре и пил, пытаясь отогнать мысль, что могла причинить боль: малыш Стиви уже давно сделал свой выбор.       Можно создать тысячу альтернативных реальностей, в которых сын Сары Роджерс останется щуплым напуганным мальчишкой и никогда не будет носить у сердца часы с фотографией агента Картер, «Гидра» не сделает из веселого, смелого сержанта Барнса бездушную машину для убийств в виде Зимнего солдата. Где Танос никогда не появится и не уничтожит половину вселенной, где никто не слышал о камнях Бесконечности, а родители Тони доберутся домой к сыну-подростку живыми и здоровыми. Возможно, в одной из таких параллелей они со Стивом проживут вместе всю жизнь. Возможно, даже тихо и счастливо.       Не в этой реальности. Не здесь.       Баки каждый день повторяет эти слова, как мантру, помогает мало. Даже больше — безрезультатно. Ему по-прежнему больно смотреть на Стива и понимать, что он был счастлив. Как сильно он был счастлив. Насколько хорошо ему было с ней, с той самой, которую, возможно, Роджерсу предначертала та же Судьба, что экс-Зимнему-Солдату — железный протез и обнуление в штабе бывшего «Щита». И, черт возьми, порой становится так больно от всех этих мыслей, что хочется вновь вычистить мозги, как в старые времена, и ничего не чувствовать.       Ни любви, ни жалости, ни боли. Забыть этого человека.       Баки закусывает губу. Эта привычка у него давно — с того чертового дня, когда постаревший Капитан Америка вернулся из прошлого и передал свой щит Сэму. Тот, кто любил Роджерса больше собственной жизни, тогда стоял далеко позади и смотрел на происходящее со стороны. Как обычно. Он так и остался для Кэпа всего лишь человеком, которого искалечила жизнь, которого нужно спасать. Которому всегда больно. Который всегда наблюдает.       Джеймс (боже, как непривычна эта официальщина) настолько привык к этой боли, что, кажется, не будь ее — и он посчитал бы себя мертвым, напрочь лишенным чувств, как тогда, после стычки на мосту и очередной чистки мозгов, больше похожей на пытку. Как смешно получилось: его спутником жизни должен был стать малыш Стиви, а оказалось неприятное чувство где-то слева, под ребрами, временами разливающееся по солнечному сплетению и груди.       Баки приходит к Стиву каждый день. Проходит в светлую спальню, садится возле кровати бывшего Капитана, вглядываясь в морщинистое, но такое родное лицо, и тихо вздыхает. Боль не угасает и никогда, кажется, не угаснет. Рана на сердце распаляется тем больше, чем напряженнее сержант разглядывает каждый миллиметр кожи Кэпа, но глаза остаются сухими — Стиви не должен видеть, не должен даже догадаться об этой жуткой боли. В конце концов, это был его выбор — вернуться к прекрасной Пегги и хоть ненадолго, по меркам этого мира, стать счастливым или просыпаться каждую ночь от вскриков Барнса во время очередного кошмара.       Видимо, Судьбе нравилось калечить его больше и больше…