Голограмма Тони Старка

      Прошло уже три недели после дня рождения Морган, а Питер всё ещё не может спокойно спать, сомневаясь в своём решении промолчать о том, что на пороге его квартиры ждал очередной презент от Тони. Ещё одна голограмма — очередное послание с того света, которые Питер воспринимал очень тяжело. У Морган он держался из последних сил — она живое напоминание его ошибки. Питер до сих пор чувствует ответственность перед Тони, ощущает вину, что не смог ему помочь. И неважно, что сам Питер тогда был слишком молод. Даже спустя тринадцать лет, вспоминая тот бой, он так и не может придумать что-то получше щелчка. И это грызет Питера с каждым годом только сильнее. Раньше Морган была для него живым напоминанием бездействия, но последние два года он не вспоминает Тони, не олицетворяет её с утратой, скорее — с обретением.       Все эти годы Питер не позволял себе расслабиться, полюбить кого-то по-настоящему, находясь мыслями совсем не здесь и не сейчас. Он все так же нужен людям, а это значит, что времени на личную жизнь больше не стало. Умножь ноль на что угодно и останется всё тот же ноль. У Питера были только неловкие встречи в барах, ночи без обязательств и оглядки на прошлое. Просто двое одиноких людей, встретившихся ради одной цели — создать иллюзию необходимости и любви.       Теперь же Питеру хватало долгого взгляда на Морган, чтобы ощущать их единым целым. Представлять, что и Морган смотрит на него не простым взглядом, что такая улыбка, от которой Питеру было приятнее всего и одновременно больно, принадлежит только ему, что никто больше её не достоин. Питер старался не выдавать себя, но наверняка выглядел, как подросток. Как в те годы, когда был влюблён в Мишель, но так и не решился становиться для неё, кем-то большим, чем друг. Питер не имел права втягивать её в свою сумасшедшую жизнь, и у него получилось — Мишель перестала бороться за них, за Питера.       Иногда встречая её на улице, Питер ловил себя на мысли, что мог быть на месте её мужа, что их дети могли быть его, но это было всего лишь мыслью, лёгким уколом в сердце — он больше не любил её так, как раньше. Эта рана не болела, скорее напоминала о прекрасном куске жизни, где они были вместе. Питер понимал, что невозможно помнить только плохое, но это получалось со всем, кроме Тони Старка. И Морган.       Всё в Морган было для Питера родным — он принял её всю. От короткой чёлки до разноцветных пластырей на пальцах, отклеивающиеся концы которых она вечно теребила, обдумывая очередную безумную идею про костюмы и новые примочки.       Но даже такая любовь к ней и уважение не позволяли Питеру, наконец, признаться в чувствах. Не понимал, чего боится больше: услышать отказ или лишиться существующего порядка в отношениях — они доверяли друг другу много тайн и мыслей о жизни и о себе. Морган в первую очередь стала для Питера другом, в которого он уже потом влюбился.       Питер бьёт по матрасу и встаёт с дивана. Пора, пора посмотреть то, что прислал ему Тони — зря он себя щадит и держится от прошлого на расстоянии. Если он не примет его, то никогда и не отпустит. За его спиной всегда будет стоять призрак Тони, осуждающий за бездействие, и неважно, сколько Питер сделал для Вселенной — это ничто.       На кухне так и стоит запечатанная коробка от Тони. Питер выдыхает и садится на стул, развязывая бант. Перед ним ещё одна голограмма — он так этого боялся. Тони знал его слишком хорошо. И игнорируя такие подарки, Питер не ценит его, поэтому он нажимает на кнопку и поднимает взгляд, надеясь, что это не разрушит его.       — Привет, пацан! Уверен, ты выжидал и в очередной раз игнорировал меня — ты же всегда знаешь, как лучше. Собственно, как и я. Признаюсь, Питер, я бы тоже не сразу был готов увидеть тебя через много лет после смерти. Я это даже представлять не хочу, но мы не вечны, к сожалению. Поэтому я молился, что все мои близкие остались живы и неважно, какую цену я заплачу за это. Что стоит одна жизнь, если выживут миллионы? Но я думал в первую очередь о троих.       — Мистер Старк… — шепчет Питер, опуская взгляд на подрагивающие руки на коленях. Пальцы впиваются в бедра и только этот захват сохраняет разум.       Голограмма Тони садится на стул напротив, упираясь локтями в столешницу.       — Питер, ты уже не ребёнок и должен понимать, что всего не предугадаешь и, к сожалению, не предотвратишь, как бы ты не старался и не желал обратного. Я тоже хотел другой жизни, видеть, как взрослеет Морган, как Пеппер становится старше, как на её лице появляются новые морщинки в уголках глаз от того, что я смешу её, а не потому что она плачет по мне. Как ты станешь ответственным и не таким самонадеянным, как я, но боюсь, что это могло случится только вместе со мной. Я оставил вам слишком большой шрам, чтобы справиться с ним в одиночестве, поэтому сейчас послушай меня и прекрати ждать подходящего случая — его завтра может уже и не быть. Если Морган захочет — а она наверняка хочет, все девочки влюбляются в прототип своих отцов — она будет с тобой, но ей по возрасту еще не хватает уверенности признаться первой. Не только ты что-то можешь потерять. Поэтому позвони ей, это не может ждать, — Питер так и сидит, смотря на Тони. — Живо, пацан!       Питер вскакивает с места и идёт к смартфону, в дальней части сознания снова думает о том, что Старки им манипулируют и не дают выбора. Но это не приказ, а толчок к действию. Голограмма Тони выдыхает и ставит стакан перед собой.       — Им не обязательно знать, что я заглянул в будущее краешком глаза и создал эту запись, — Тони откидывается на спинку стула, отпивая из граненного стакана — он всё знал, даже осознавая последствия, мог выбрать только один путь. — Всего лишь краешком, конечно! Просто объясните, кто называет первенца-девочку Тони, а сына — Нат? Это что, шутка Вселенной?       Тони закрывает глаза, улыбаясь. Его дети двигаются дальше, но чтут память. Ради всеобщего мира постарался не только он, но и Наташа. И где-то там, он обязательно расскажет о её наследии, но ему сейчас отчаянно хочется обнять своих детей. А где-то в другой комнате Питер признаётся в чувствах Морган. Она слушает его в костюме Железного Человека, смотря в окно его квартиры и не веря, что это случилось.       — Спасибо, папа, — с улыбкой произносит Морган, когда голограмма Тони поворачивается к окну и, мигая, пропадает. Теперь он сделал всё.