Цветы в моем сердце.

      Слава не понял, когда влюбился. Не понял, когда щеки начали пылать из-за милой улыбки, которую он видел на мониторе компьютера, когда сердце начинало биться быстрее от звучания его голоса. Сил, чтобы сказать три заветных, слова не хватало. Он боялся быть отвергнутым, боялся потерять дружбу, поэтому пытался отдалиться от Саши, но это было бесполезно. Ронжин не мог протянуть ни дня без него. Киселев стал наркотиком для Аида. И вскоре Слава захотел большего, чем звонки в Скайпе и совместные видео. Хотелось погулять вместе, держась за руки, обнять Хэлда*, дотронуться до его губ своими, слушать его стоны, смотреть на красное от смущения лицо возлюбленного, когда тот выкрикивает имя Славы после очередного оргазма. Ронжину все чаще начинает сниться Саша, а вместе с ним и мокрые сны. По началу они были безобидными: парни лишь обнимались и порой целовались. Но позже стали появляется и такие, где Слава стягивал со старшего одежду, целовал фарфоровую кожу на его шее, прижимал его к себе теснее, а Киселев в ответ лишь постанывал, желая большего, и смотрел на Аида помутневшим взглядом. Слава не хочет просыпаться, ведь в реальности этого никогда не будет…       Но однажды происходит это. Парень просыпается и с удивлением замечает лепестки белоснежной орхидеи, смешанные с кровью, на своей подушке. А затем прикрывает рот рукой, содрогаясь в приступах кашля. Он задыхается, кашляет, пытается понять, что случилось. Спустя пару мучительных мгновений, которые показались парню вечностью, приступ прекращается. Ронжин вздыхает, отнимая руку от рта, и видит цветок орхидеи на своей руке. Взор затуманивается, голова кружится — приходит осознание. Слава случайно вспоминает, что когда-то в детстве слышал эту, казалось бы, красивую и романтическую легенду о болезни, именуемой ханахаки. Он никогда не верил в подобные истории, считая их вымыслом влюбленных девочек-подростков. А сейчас он лишь горько усмехается при мысли, что умрет от любви. Безответной любви. Иронично.

***

      С каждым днем становится все отвратнее и отвратнее. Слава мучительно улыбается, слыша счастливые возгласы Хэлда после победы на бедварсе. От такого близкого, но такого далекого голоса любимого Ронжин прикрывает глаза, тяжело вздыхая. Все же орхидеи — бесподобные цветы, дарующие пусть и мучительную, но красивую смерть. Парень не замечает, когда к горлу подступает очередной бутон, вперемешку с кровью. Он за доли секунды испытывает непередаваемую гамму чувств: от ужаса, что его прямо сейчас скрутит от кашля, потому что в горле запершило и защекотало лепестками, до интереса, как отреагирует Саша, что скажет, отвергнет или ответит взаимностью. Спасает парня звонок в домофон. Слава вспоминает, что к нему сегодня приезжают родители. Он вздыхает от облегчения, сдерживая рвотные позывы, извиняется перед Киселевым и просит записать видео позже, на что Хэлд кивает и, напоследок улыбнувшись, со словами: «Удачи, Слав!» отключается. Ронжин замирает на пару секунд, засмотревшись на своего любимого, но настойчивый звон возвращает его с небес на землю…       Отец кричит на него, а Слава лишь чувствует подступающий к горлу очередной цветок белоснежной орхидеи. Он бросает взгляд на мать, которая лишь заливается слезами, узнав о болезни сына. Ронжину становится жалко её, возникает желание утешить, но его жалкие попытки сказать что-либо прерываются презрительным голосом отца: «Я не думал, что мой сын… один из этих». Аид прекращает попытки сказать что-нибудь не потому, что нечего сказать, а из-за белоснежных орхидей, окрашенных в красный его кровью, и сильного головокружения. Перед тем, как Слава потерял сознание, он услышал: «Нам нужна операция… Немедленно!» Похоже у этой истории не будет хорошего конца.       Прости, Сашочек, но видео сегодня мы не сможем записать…