Жизнь за кадром

      Постоянные перелёты — Ынхёк к ним давно уже привык, но не его родители и сестра, с которыми он отправился в двухнедельный отпуск в Грецию. Может ему было бы легче отдохнуть, но тяжёлые мысли одолевали так, что айдол был даже не рад семейной поездке. Жутко хотелось напиться и забыться. Нужно было поговорить с родителями, но прежде — излить кому-то душу. Будь он в Корее, то, наверное, пошёл бы выпить к кому-нибудь, с другой стороны, есть очень мало, кому бы он мог доверить такой разговор. Чонсу — муж лучшей подруги его девушки, который в курсе всей ситуации, который всегда выслушает — у него хватало и своих забот как лидера, как мужа, как ведущего разных программ. Донхэ — лучший друг мужчины, довольно молчаливый — мог случайно сболтнуть лишнего, сам того не замечая, к тому же у Донхэ тема отцов и детей была одной из болезненных. Чонун — человек, над которым он постоянно подшучивает — Ынхёк сомневался, так как были ещё Кюхён и Шиндон, но Йесон, как бы он не хотел этого признавать, был ему нужнее как старший брат, нежели, чем одногруппник.       Встретившись в назначенное время в фойе, семья решила пойти в кафе позавтракать неподалёку от отеля. Все, кроме самого молодого, выглядели жизнерадостными и даже полными энергии, Хёкдже, в свою очередь, пытался всеми силами скрыть шторма в душе. Его родители заметили странное поведение сына, но решили не придавать этому значению, так как за завтраком было бы легче выудить его переживания. И лишь Сора не придавала никакого значения на состояние брата, списывая на усталость и недосып.       Помещение было весьма просторным, аутентичным: стены были сделаны из светлых досок, коврики для еды были бело-лазоревого цвета, приглушённый свет ламп и свечей, где-то в глубине зала играла народная музыка балкан, и словно это был не современный мегаполис, а рыбацкая деревушка. За окнами можно было смотреть на людей, расслабленно бредущих по вымощенным аллеям вдоль маленьких ресторанчиков, баров, сувенирных лавок. На столе уже стояли блюда для трапезы. Всё было из средиземноморской кухни, графины с соком и водой. Члены семьи принялись за еду, и только Ынхёк сидел, уставившись в одну точку, потеряв ход времени. Его мать, сразу заметившая что-то неладное, легонько тронула его по плечу, и от этого молодой человек вздрогнул. Глаза женщины посмотрели в такие же тёмные глаза родственника, а затем она спросила:  — Хёк-а, что случилось? — её голос прозвучал довольно мягко, но все члены семьи смотрели на него взволнованным взглядом, однако Сора думала, что уже знала причину подавленного состояния брата.  — Нет, мам, ничего, — он снял её руку со своего плеча и положил её на стол, — Просто много всего на уме. Я выйду на минутку, — мужчина быстро вышел из-за стола и пошёл в сторону улицы. В кармане его штанов вибрировал мобильный телефон. Достав его, он посмотрел на экран и увидел имя звонящего «Рёна».  — Рён-а… — он не успел толком ничего сказать, как его перебила звонящая ему из Кореи девушка.  — Я приняла решение, — Ынхёк сел на ближайший камень — парапет у кафе — и приготовился внимательно слушать, — Я надеюсь, ты не будешь меня ненавидеть за это. Я… Я не собираюсь прерывать беременность.  — Что? — от такого мужчина резко встал, посмотрел на небо, на его лице появилась лёгкая улыбка. То ли это было счастье, то ли облегчение — разницы не было, — Ты не рад? — в её голосе послышалась и тень обиды, и тень наступающей безысходности.  — Я счастлив, хоть немного и удивлён, — ответил пришедший в чуств турист, — Кстати, забыл спросить, как ты себя чувствуешь? Сильный токсикоз? — ему несомненно было проще спрашивать такие вопросы по телефону заграницей, нежели чем на родине. Здесь было в разы меньше фанатов, сумасшедших фанатов, и корейский в округе кроме него и его семьи не понимал, как во всяком случае он считал. Хотя айдол и понимал, что уже надолго задержался и надо бы возвращаться, но также было и осознание, что такие новости нужно подносить не сейчас.  — Сегодня была снова у врача, сдавала часть дополнительных анализов, выписали витамины, — её голос был уставшим, однако звучал довольно обыденно, где-то даже радостно, — Врач сказал, что такой сильный токсикоз нормален при первой беременности. — Ынхёк начал заходить обратно в кафе, попутно слушая разговор возлюбленной, — Может, это просто гормоны, но я на самом деле скучаю по тебе, — по ту сторону послышались лёгкие всхлипывания.  — Тише, тише, не плачь, — он медленно бормотал, повысив голос так, чтобы женщина засмеялась, — Рён-а, давай я позвоню тебе чуть позже. Отдыхай. Я тебе что-нибудь привезу. Обещаю, в следующий раз я пойду к врачу с тобой. — и на этих словах повесил трубку.       Сказать, что он не улыбался во все тридцать два зуба — ничего не сказать. Его переполняли самые разные чувства: радость, непонимание будущего, страх, наслаждение, счастье, благодарность. Хёкдже громко приземлился на стул и принялся поедать йогурт с виноградом, грецкими орехами и мёдом. Резкая смена настроения не осталась незамеченной, но парень не давал им и шанса спросить, ловко переходя с одной темы на другую, пока Сора, оставившая мужа с сыном дома, одетая в жёлтую футболку и джинсы, не начала говорить о свадьбе Итыка. Начиная с украшений, заканчивая парочкой гостей — она рассказывала родителям самые интересные моменты, которые не упоминала раньше, и так до тех пор, пока не дошла до своего младшего брата.  — О да! Хёкдже был под конец пьяным и не соображал, что делает, — Сора попала на свадьбу не только как хорошая подруга сестры жениха, но и как его знакомая, — Учитывая, что мне потом рассказал Донхэ, что всю ночь не мог до вас достучаться, то могу поспорить, что у вас двоих была своя брачная ночь. — Ынхёк покраснел, но тут же решил как-нибудь да закончить, а то начнутся расспросы о Хварён. Это был их уже второй раз в отношениях. Когда-то они встречались после его демобилизации, но им пришлось расстаться из-за работы женщины, которая уехала на год в Тайбей. По счастливой случайности они встретились в январе в аэропорту, после чего, прообщавшись как друзья пару недель, начали встречаться снова.  — Не надо, нуна, — все покатились со смеху с его реакции, — Я серьёзно. Рён-а — не простое увлечение на ночь. Мы с ней встречаемся уже около девяти месяцев…  — Рён-а? Почему ты раньше не говорил о ней? — спросил молчавший долгое время отец.  — Это и есть та, с кем ты сейчас разговаривал по телефону? — задала вопрос уже его мама.  — Не вводите меня в краску, пожалуйста. — но встретившись с ним глазами, понял, что просто так ему не отвертеться. — Ладно, это к ней я вчера ночью заезжал перед вылетом. У нас всё серьёзно, тем более, что… — и тут он замолчал, оставляя новость до конца поездки, — Всё. Идём гулять, а то опоздаем всюду.       Вся семья заплатила за завтрак и направилась к полуразрушенному Пантеону в Афинах на Акрополе. Они шли не обычными туристическими маршрутами, а просто наслаждались прогулкой по городу, изредка заглядывая в сувенирные лавки. У танцора было представление, что именно он хочет привезти из Греции — бутылку оливкового масла и духи с цитрусовым ароматом. Впереди предстоял серьёзный и шокирующий разговор с родителями, но сейчас он мог побыть ребёнком-подростком, а не успешной знаменитостью.

***

      Мария лежала на полу танцевальной студии своей сестры, точнее пыталась отдышаться. Но это было ненадолго, так как нужно было прогнать всю свою хореографию ещё раз, а потом записать видео и отредактировать его. У девушки был собственный ютуб-канал, который она вела с семнадцатилетия. Иногда это были только оригинальные хореографии, а иногда и вокальный кавер со своим танцем. Одним из первых таких каверов был номер, с которым она выступила на шоу талантов в Бразилии, на песню Мии Мартины — Tu me Manques. Также большая часть песен-баллад, которых было мало, были на чистом кечуанском. Её кечуанский отличался от большинства билингвов из-за разницы произношения звуков: они сводили звуки к имеющимся в испанском, в то время как Мария произносила чёткие звуки языка некогда великой империи Куско. Через два года после создания канала девушка получила шанс снятся в рекламе кока-колы на обоих языках Перу, где версия на кечуа была в новинку многим, но она обрела популярность на просторах ютуба Латинской Америки.       Перуанка была одета в короткие тканевые шорты белого цвета и спортивный топ в том же оттенке, поверх которого изначально была одета свободная майка в сетку. Волосы были завязаны в высокий хвост, а на ногах были белые замшевые кроссовки на резинках, чья подошва имела сквозные прорези параллельно полу. Это был костюм, который бы выделил её на фоне подтанца в сценической версии хоряги на песню Деми Ловато — Sorry not Sorry, которую она и одна команда будут снимать завтра. Несмотря, что песня не была новинкой, но в ней было что-то, что сильно зацепило Марию — возможность показать себя с дерзкой стороны, сексуальной дивой, но не пошлой. К тому же, фортуна сопутствовала ей уездом её парня с его братом заграницу. Зная ревнивую натуру Чонуна, она бы не смогла спокойно станцевать в окружение парней примерно её возраста с хорошими внешними и физическими данными.       Часть из них была такими же иностранцами, приехавшими на учёбу в университет или просто на языковой год, другая часть была корё — корейцами, родившиеся и выросшие за рубежом. Какое-то время назад студия сестры стала одной из площадок программы по обмену, которая помогает приезжим узнать культуру не со стороны корейского менталитета, но такого же чужеземца, который прошёл через то же, что проходят они.       Мария накинула свою майку в секту и подошла к стоящему на столе ноутбуку. Ей хотелось глянуть на дубли ещё раз: проверить освещение, ракурс, движения и качество съёмки и звука. В таких вещах девушка была определённо перфекционистом. Рядом с серебристым ноутбуком лежала бумага — заявление на увольнение. Перуанка решила, что больше не хочет и не может преподавать испанский корейцам и корейский иностранцам. Ей нужно было время. К тому же она могла больше посвящать себя семейному бизнесу и помогать сестре, а в свободное время она смогла бы заниматься испанским с некоторыми из своих учеников, тем более что лицензия на преподавание у неё была. Девушка, однако, далеко не сразу пришла к этому решению. Чонун, видя её отключки за столом, уже просил её взять меньше часов, так как помимо работы она пыталась делать все дела по дому самостоятельно. Позже его родители забеспокоились за её состояние здоровья: она ходила бледной, насколько это было возможно, с мешками под глазами.       Оставив два-три удачных кадра, Интири решила развлечься. Отхлебнув воды из бутылки, она включила музыкальный рандом из своего плейлиста. Она много слушала латино и реггетона, хотя и к-попа было сполна, как впрочем и остов из аниме. Первой песней была «Hey Mama» Дэвида Гетта и Никки Минаж. По мелодии было можно понять сразу её любимый жанр в танцах — образ плохой девочки: властной, но милой, сексуальной, но в то же время и невинной. Как правило, импровизации под такой стиль в музыке были неплохой кардиотренировкой и помогали черпать вдохновения на новые хореографии и каверы. В отличие от сестры, Мария преподавала именно хореографии современных песен в большинстве своём, а Альба — технику бальных танцев как европейской программы, так и латиноамериканской. Младшей нравились танцы латиноамериканской направленности, в частности самба и бачата.       Во время уже другой песни, постучавшись и попутно кланяясь, зашёл довольно молодой мужчина, с которым они уже были знакомы, может не так близко конечно. Мария не заметила вошедшего, увлёкшись танцем. Вошедший попытался было окликнуть, но понял, что это будет бесполезно. Его светлые волосы были взъерошены от шапки, серое пальто расстёгнуто, а под ним светло-коричневый свитер без горла и синие скинни джинсы. На ногах же были белые кроссовки на внушительной подошве. В его руках был пакет видимо с чем-то очень нелёгким. Лишь когда песня закончилась, девушка оглянулась и радостно поприветствовала его.  — Рёук-оппа. Привет. Ты от сестрёнки? — несколько лукаво спросила она, а в её уголках играли уже хитрые огоньки. — Проходи, присаживайся где хочешь.  — Привет. Я тут принёс тебе покушать, а то Альба переживала… — неоднозначно закончил он, имея ещё одну причину прийти сегодня сюда. В студии был выходной и никто не придёт и не помешает ему совершить задуманное. Быстро достав ящики с едой, он расставил их и дал девушке столовые приборы, попутно снимая своё пальто. Мария же накинула жилетку и наполовину застегнула её.  — Ммм… Вкусно! — воскликнула танцовщица, зажмурившись, — Спасибо большое за еду, — после чего продолжила медленно есть. Это было в её духе, точнее в её воспитании. Родители приучали девочек есть медленно, так они приучали их слушать свой организм и не переедать, тем самым снижая риски ожирения и пищевых расстройств. Но Интири чувствовала неловкость в воздухе, что повисла по мере того, как они ели. — Что случилось?  — Нет. Ничего не случилось, — врать айдол не умел, если оставался с кем-то тет-а-тет, — Ладно… На самом деле мне хочется выговориться о всей ситуации, которая сложилась между мной, Альбой, тобой и Йесоном-хёном. Хён мне не чужой человек, я люблю Альбу, но всё это так странно. — Рёук поднял взгляд на потолок, всматриваясь в светло-голубой, почти белый потолок с лампами, служившими облаками. — Не ожидал, что всё обернётся именно так.  — Пути судьбы неисповедимы. Этого могло бы и не быть? — она выдохнула и выпила глоток чая, — Мы с Антонио познакомились чисто случайно — всё время сталкивались в одних и тех же кафе, но ты и Альба — это другое. Вы встретились, потому что каждый из вас был нужен другому в тот момент.  — Мария… — с удивлением посмотрел на неё Рёук. Сейчас он увидел в ней нечто большее, чем при их знакомстве. Многие участники группы знали её лёгкий характер, но только Йесон видел в ней то, что разглядел вечный макне — глубокий внутренний мир, который скрыт за улыбкой.  — О чём это я? — встряхнулась она, опуская бутылку воды на пол, — У вас же скоро продолжение концертов по Азии, а у меня длительная поездка на родину и не только  — Что-то случилось? Альба ничего вроде не говорила.  — Меня пригласили на свадьбу, как минимум. А вообще не только у вас гастроли, — кокетливо подмигнула девушка, — После свадьбы поеду в столицу делать дреды, а затем летний фестиваль в Лиме и рождественский карнавал в Рио-де-Жанейро. Правда в Лиме я буду в роли ведущей на кечуанском языке*  — Что? — Рёук не понял конец фразы. Он никогда не слышал от старшей сестры девушки её второй родной, который Мария постоянно использовала в разговоре с ней. Глянув быстро на часы, молодой человек понял, что пора бы ему уже выезжать, иначе опоздает на репетицию мюзикла, а просидели они около полутора часов обсуждая самые разные новости и темы, — Я поехал, а то опоздаю ещё, — айдол хотел было собрать посуду, но иностранка жестом прервала его попытки, говоря, что приберётся сама.       Уже сидя за рулём, Рёук словно вернулся в окружающую его реальность: у него есть девушка, в которую он, безусловно, влюблён, но что тогда было с ней, пока они общались? В его душе находились самые разные приятные эмоции, к которым примешивалось смятение. С Марией было легко общаться и как знаменитость, хоть и в пределах Латинской Америки, понимала проблемы корейских айдолов и популярных людей, но она не была лишь лёгким в общении человеком, поговорив с ней, он заметил не молодую девушку, у которой ещё вся жизнь впереди, но ему казалось, что у нёе было столько же жизненного опыта, как уже у замученного Итыка.