Love is...

Призрак Оперы негодовал. Где ж такое видано! Разве может монстр любить? Разве позволено монстру любить? Все началось относительно недавно... Отгремели выпускные вечера во всех учреждениях образования, и молодые специалисты устремились искать себе работу. Его Оперу это, конечно, также не обошло стороной. Сюда на прослушивания, смотры и собеседования пришло множество амбициозных молодых людей. А насколько они были разношерстны! Начиная от балерин и заканчивая бухгалтерами и разнорабочими — все хотели найти себе дело по чину. Он, конечно же, наравне с директорами присутствовал на этих мероприятиях. И каждый раз, когда эти чайники-управляющие нанимали всяких бездарных (на его взыскательный вкус) проходимцев, ему приходилось раздраженно фыркать. Когда-нибудь позже им это аукнется, обязательно аукнется... Несмотря ни на что, в его театр все-таки было принято достаточно много талантливых артистов. Одной из них была молодая девушка. Она ничем не выделялась из толпы — ни внешность ни голос не привлекали внимания. В общем, среди шумных подруг неприметна она, никому не приметна она. Ничего в ней не было. Ни-че-го! Но все же... Призрак не мог отвести взгляд... Я гляжу ей вслед — ничего в ней нет. А я все гляжу, глаз не отвожу. Тут-то и закрались первые подозрения... У него всегда были достаточно близкие отношения с Персом. Он даже мог назвать его своим лучшим другом (хотя когда у тебя имеется всего один друг, выбор не так сложен). Наверное, это доверие появилось между ними еще в Персии много лет назад. Перс был его частым гостем, они могли говорить о чем угодно, как ни странно, Эрик, и правда, мог доверить Персу свои тайны и временами даже испытывал желание рассказать ему что-либо. ...По крайней мере, так было до этого дня. Потому что как только появилась эта девчонка, Призрак как язык проглотил. Нет-нет, они по-прежнему могли долго беседовать с Персом, но вот о ней рассказывать не было сил. Конечно, Перс видел, что с другом творится что-то не то, что его будто бы подменили, но... вмешиваться он не решался. Но о ней я молчу даже с лучшим дружком. Почему-то молчу даже с лучшим дружком. После он опять возвращался на репетиции, и смотрел на нее — ничем не примечательную. Я гляжу ей вслед — ничего в ней нет. А я все гляжу, глаз не отвожу. Грозный, устрашающий, могучий Призрак Оперы... Разумеется, если бы на него мог посмотреть незнакомый человек, он бы, наверняка, прибавил "бесстрашный". Так и было до недавнего времени — до того дня, пока он не встретил ее. Он и правда всегда был бесстрашный. Конечно, он и сейчас мог, не раздумывая, рискнуть жизнью или совершить что-нибудь еще в таком духе... Но как только в поле зрения появлялась она, вся его спесь мигом куда-то пропадала. Он становился робким, словно мальчишка-подросток. Стыдился того, что следил за ней. Нещадно краснел будто наблюдать за репетицией было равносильно тому, чтобы подглядывать за девушками в раздевалке. Да, ничем неприметная девушка плохо влияла на него... Не боюсь я, ребят, ни ночи ни дня, Ни крутых кулаков, ни воды ни огня, А при ней словно вдруг поменяют меня И остается только смотреть ей вслед и удивляться: как она, такая обычная, смогла украсть сердце монстра? Я гляжу ей вслед — ничего в ней нет. А я все гляжу, глаз не отвожу. Бывают дни, когда Призрак выходит прогуляться под кровом тьмы. Сегодня был именно такой день. В ночь, когда эта, самая обычная девушка завладела всем его существом, ему было просто необходимо проветрить голову. Как приятно было после подвальной тюрьмы (которая стала тюрьмой именно по вине той девчонки и мыслей о ней) вдохнуть свежий воздух полной грудью! Он гулял по улицам всю ночь. Уже под утро он просто прислонился к забору, наклонив широкополую шляпу так, чтобы его лица (с которого на время этой прогулки снял маску) не было видно, но вот сам он прекрасно видел улицу. Было раннее утро, еще только начинало светать, и Призрак хотел в полной мере насладится этим зрелищем. Хотел отдохнуть? Не тут-то было! Неуж она?.. Да, абсолютно точно, по тротуару шла та самая обычная девушка. Она несла в руках пакет с выпечкой. Наверняка идет из булочной, отметил он. Было видно, что ей тяжело нести все то, что она набрала. И любой уважающий себя джентльмен, увидев такую сцену, обязательно помог бы даме в беде. Однако Эрик, хоть и был уважающим себя джентльменом, но совсем не был "любым". Ему до безумия хотелось подойти к ней, предложить помощь, познакомится... И, будь он таким же обычным, как она, у него это получилось бы. Вот опять я стою у ворот, а она мимо булочной с булкой идет. Я стою и смотрю, и обида берет. Именно в то утро он впервые понял, почему она так привлекла его. Он был слишком необычен для этого мира, а она была для него слишком обычной. Они, будто противоположности, должны были притягиваться. Но притягивался только он. Это только пока, решил он, глядя, как она проходит мимо него. Я гляжу ей вслед — ничего в ней нет. А я все гляжу, глаз не отвожу.

***

Кристина Даае вот уже как третий месяц работала в Гранд Опере. Уже третий месяц она ощущала, как за ней кто-то наблюдает, будто прячась за углом, но стоило ей обернуться, как и углы за спиной и шпионы (которых она, дурочка, вероятно, придумала себе сама) исчезали. Ей нравилось работать в Опере. Это было полностью ее ремесло, и она была благодарна матушке Валериус за то, что она когда-то настояла на ее поступлении в консерваторию. Конечно, ее голос уже никогда не будет таким, каким он был до смерти папы... но все же нужно же себя чем-то кормить, а петь у нее все еще получалось неплохо. ...Кристина не знала, что после сегодняшней репетиции она услышит голос в своей гримерной. Не знала, что этот голос окажется Ангелом, которого послал ей отец. Не знала, что, когда она, испугавшись, убежит из гримерной, Призрак Оперы будет повторять уже приевшиеся слова: Я гляжу ей вслед — ничего в ней нет. А я все гляжу, глаз не отвожу.