***
Хосок просыпается от будильника и ещё какое-то время лежит, смотря в потолок. Его шею согревает дыхание, плечо знатно затекло под чужой головой, как и ноги, на которых так удачно располагается хёнвонова длиннющая. Если одного из них можно разбудить щелчком пальцев, то второго даже пушечным выстрелом не взять. Помогает либо щекотка с элементами зажима бедрами, либо второй вариант, которым собирается воспользоваться мужчина. Он в медвежьих объятиях поворачивается лицом к лицу и трется кончиком носа о соседний. Плечо противно ноет, но победа все равно окажется на стороне Ли. Недолго думая, он кладет ладонь на щеку мальчонки, приближается и кусает кончик носа с особым усердием. — А-а-а! — раздается хриплый крик, а сам его обладатель раскрывает глаза и накрывает рукой пострадавший нос. — Да лучше бы щекотка! Несмотря на это, оба смеются: начинает Хёнвон и подхватывает старший. А после они оставляют на губах друг друга утренний поцелуй и одновременно идут в ванную. Мальчонка как обычно толкается, его заносит по сторонам, а сам даже не намеревается открывать глаза, на ощупь отыскивая плечи, на которые можно уместить свой подбородок. И так проходит большая часть встреч нового дня. Хосок всучивает в руку Че щетку с пастой и наблюдает за тем, чтобы тот, все ещё с закрытыми глазами, не испачкал щеки. Ощущение, будто кое-кто из них точно никогда не повзрослеет, так и оставаясь в постоянном диссонансе между «хочу» и «надо». Вот только мужчине все равно, он все также готов помогать, ухаживать и нервно поглядывать на засыпающего мальчонку с щеткой во рту. Сейчас ведь всего десят утра, а чувство, будто Хосок его разбудил в шесть. Почему так рано? Потому что эта капуша будет собираться ещё как минимум полтора часа. — Я пойду пожарю яичницу. Тебе с чем? — Ли похлопывающими движениями наносит тоник и языком проводит по зубам. — У нас есть… Хёнвон грубо обрывает, притягивая за локоть к себе, впивается в мягкие покрасневшие губы и не дает ничего сделать, тут же властно раскрывая их. Опешивший мужчина успевает только моргнуть, как вновь оказывается на свободе. Вот таких поворотов в их совместной жизни ещё не происходило. — И что это было? — тихо интересуется Хосок, а затем смотрит в зеркало и видит на своих губах пасту. — Ты специально? Ох, детка, это даже не смешно. Хёнвон никак не реагирует, на этот раз разглядывает свое лицо с разных ракурсов и напевает одному ему известный мотив.***
Хёнвон выбирает белую рубашку, но по наставлению старшего надевает сверху бежевое пальто с большими пуговицами и того же цвета шарф. Ему должно быть тепло на все сто процентов, не иначе как станет хуже с температурой. Вот только спустя несколько минут ходьбы между рядами, он начинает канючить, стягивать шарф и кидать его на шею мужчины, который надел лишь худи и спортивные штаны. В руке мальчонка держит свой любимый американо из старбакса и тычет пальцем в абсолютно противоположные цвета красок. — Ты уверен? — Я художник. На этом спор окончен. Хосок покупает нужные цвета и наказывает Че хотя бы раз сходить самостоятельно в отдел с посудой и купить две большие кружки. Непослушный мальчонка заводит в самые тернии лабиринтов, крадет с губ влажный поцелуй и вновь втягивает носом воздух у виска. Однажды правда вскрылась — ему просто нравится, как пахнут виски и исключительно ведь хосоковы. — Детка, давай всем этим дома заниматься? — мужчина легко отталкивает Че и проходит мимо. — Я хотел попрощаться, — он продолжает стоять на месте с руками, сложенными полочкой на груди. — Ты уходишь за кружками в соседний отдел, максимум на… зная тебя, то минут на десять. Мальчишка цокает и, проходя мимо, показательно задевает плечо плечом, заставляя старшего закатить глаза и слегка улыбнуться. Он и правда ребенок. Честно говоря, Хосок ожидал какого-то подвоха в одиночном шоппинге, но чтобы настолько. Смотря на стоящие на столе супницы, невольно закрадывается мысль, посещающая голову каждый раз, когда подобное случается — больше мальчонка один никуда не отправится. Даже список покупок перестанет ждать его на холодильнике или столе, ведь все равно оказывается выкинутым. Старший разворачивается и натыкается на приближающегося к нему Че, который трясет в своих руках упаковки с краской для волос. Хосок любит красить волосы с того момента, как встретил нерадивого и творческого мальчишку. На данный момент волосы отросли, а цвет с блонда сменился на пшеничный, да, краски тратится больше, учитывая темный натуральный, но Хёнвону нравится и это главное. Забавная челка постоянно падает на глаз, потому пальцами оказывается зачесанной в сторону. Однажды Че сказал, что это его возбуждает. — Ты и себе взял? — он хватает одну из упаковок и видит на нем розовый цвет. — Ты решил не только стены, но и голову в розовый перекрасить? Молча прижавшись, Хёнвон заводит руки мужчины за его же спину и заставляет пальцы разжаться, чтобы краска упала на стол, а затем отпускает и ладонями берет шею, притягивая к себе. Ли не сопротивляется никогда, лишь стискивает пальцами предплечья чужие и ласково целует. Мурашки пробегают по спине от скользящих по груди вниз юношеских ладоней, от сбитого шепота о любви в губы и мазков поцелуев по всему лицу. Присказки о трехлетней любви разбиваются вдребезги. Кто объяснит такую тягу людей друг друг на протяжении пяти лет? Она ведь даже не иссякает, разве что увеличивается с каждым прожитым днем вместе. Чувства обостряются и вряд ли когда-то парни смогут быть по одному. Они буквально ментально срослись, чужие привычки стали собственными. — Детка, давай сначала разберем покупки? — шепчет Ли, сам продолжая прикасаться губами к коже на шее чужой. — Давай, — выдыхает Че и открывает глаза, осторожно отстраняя от себя размякшего мужчину. Они вновь расходятся по сторонам: Хосок возвращается к пакетам и супницам, а Хёнвон продолжает разглядывать стену и думать, что же такого можно изобразить. Задумавшись не на шутку, Ли не успевает заметить, как достает из пакета плюшевую акулу и смотрит на неё пустым взглядом. В очередной раз кому-то захотелось пополнить коллекцию из уже имевшихся: слона, кролика, змеи и дракона. Он поворачивает голову и смотри на спину слегка сутулую и кинутое на пол пальто, да, однозначно посетитель детского сада. Недолго думая, Хосок подходит и поднимает вещь с пола, умудряясь не помешать мозговому штурму младшего, а затем относит его в коридор и вешает в шкаф. Если потребуется всю оставшуюся жизнь ходить вот так и поднимать вещи, то любой каприз за вашу любовь. Хосок сыплет на пенку какао молотый шоколад, аккуратно поднимает забавные супницы и замирает в таком положении на добрых несколько минут. А всему виной макушка, торчащая из-за кровати: Че сидит или лежит на полу, смотрит на еле проглядываемое небо за окном. В стекле отражается лишь комната и силуэт сидящего там мальчонки с пустым взглядом. Если во все предыдущие разы там всегда мелькали разные эмоции, то сейчас нет абсолютно ничего. В один момент Хёнвон через отражение достигает глаз Ли. То ли сердце сжимается, то ли желудок в очередной раз шалит. Хосок сглатывает ком, ставший посреди горла и уверенно ступает в сторону кровати, ставя супницы рядом с мальчишкой. Остается только выключить свет и присесть рядом. — Ты чего так долго? — вместо предоставленного напитка Хёнвон лишь кладет подбородок на плечо мужчины. — Засмотрелся на мою красоту? — Ты со мной не хочешь поговорить? — С чего бы вдруг? О чем? Хосок выдыхает, мотает головой и отпивает теплое какао, жмурясь от удовольствия и сладости на языке. Небо сегодня действительно как никогда усыпано звездами, а вот подаренный на восемнадцатилетие телескоп продолжает пылиться в шкафу. Че лишь раз им воспользовался, зато как долго упрашивал и канючил, посмотрев пару видеороликов на видеохостинге. — Нет уж, раз начал, то говори. Ты же знаешь наши правила, — Че отодвигает супницу в сторону и подбирает ноги под себя, складывая ладони на коленях. — Я жду. Ли лишь поворачивает голову и пару раз моргает, прежде чем понять суть сказанного. И правда, как он мог забыть про поставленное мальчишкой условие, как раз в то время, когда они только начали жить вместе. — Ладно. Мне показалось, что ты чем-то расстроен. Пожевав губу, мальчонка улыбается и перекладывает обе ладони на бедро чужое. — Нет, я просто все ещё думаю о том, что можно нарисовать на стене. — Хорошо, я тебя понял. Хосок кивает собственным словам, наклоняется вперед и целует уголок губ мальчишки, следя за тем, как они растягиваются в улыбке. Пальцами он теребит ухо чужое и глазами ищет глаза, чувствами чувства, кожей кожу. Супницы оказываются заботливо отодвинуты в сторону — главное подальше, иначе длинные ноги одной персоны превратят пол в море какао. И, видя это, мальчонка даже тихо усмехается. За поцелуем первый тянется Хосок, ладони на шею лебединую кладет, льнет телом ближе и садится на колени младшего. На его бедрах удобно располагаются пальцы чужие — они прижимают. Губы истерзаны, дыхание сбито, в голове точно комок из мыслей. — Я так люблю тебя, Хо, — навязчиво шепчет Че на ухо, носом тычется в висок и на веке оставляет легкое прикосновение губ. — Ты бы только знал. — Я знаю, детка. Они дышат в унисон, сливаются в едином шепоте, наслаждаясь текущим моментом. Они заново изучают тела друг друга: пальцами, языками, глазами. Они теплятся воспоминаниями и создают новую историю карты тела. Ли замечает новые крошки-родинки на смуглой коже и с наслаждением целует каждую, пока мальчишка не начинает ежиться: — Щекотно, Хо. Не выдержав, мужчина тихо прыскает в изгиб шеи, а затем давится воздухом, когда оказывается брошенным на спину. Над ним нависает посерьезневший Че, взглядом от макушки до бедер облизывает, как и собственные губы. Это здорово пугает, потому нервная ухмылка скрашивает губы, сердце начинает биться в разы быстрее, казалось бы, куда ещё. Хосок сгибает ноги, когда под коленками оказываются ладони мальчишеские и лицо его приближается. Они вновь сливаются в поцелуе. Ли орудует пальцами так, будто каждый день расстегивает в таком порыве чужие пуговицы, воротник с плеч опускает ниже и короткими ноготками впивается в худосочные плечи. — Хочу твои рисунки на моей спине, — шепчет Хёнвон и сбрасывает со своих рук рубашку, швыряя в сторону. — И на этот раз — будь громче. Я так соскучился. Он подцепляет пальцами воротник худи и тянет Хосока на себя, чтобы тот поднялся. Мягко оставляет на губах целомудренный поцелуй и резко вытряхивает старшего из тряпицы. — Да, но, детка, — мужчина охает и валится вновь на лопатки, шипя от неприятного ощущения твердой поверхности. — Мы занимались сексом три дня назад и ты уже соскучился? Что за глупости. Если бы за каждый раз, когда Че говорит «скучаю» давали по доллару, то прощай однокомнатная квартира на окраине. — Сам ты глупости. Смещаясь с бедер на колени, мальчишка уже намеревается стянуть спортивки, как вдруг останавливается. Ли приподнимается на локтях и склоняет голову набок, облизываясь. — Что такое, детка? А в ответ тишина. Мужчина уже готов прекратить все, если то потребуется, но тут Хёнвон часто-часто моргает и трясет головой. Он снова ничего не говорит, тянет за плечи к себе, в который раз заставляя сесть. — Ты мне что-то скажешь? — поднимает брови Хосок, послушно выполняя все. Тишина. Садясь на колени, мальчонка кивает на них и старший понимает, что тот требует повторить позу. Что пришло в эту творческую головушку на этот раз? Хосок повторяет позу и садится на колени, придерживая пятками ягодицы. Готов ли был мужчина, когда Че подполз, раздвинул ноги свои и чужие, оставив между разведенными лишь одно колено? Нет. — Я не… Снова ему не дают договорить — традиция какая-то. Дело пахнет жаренным, но оттого не менее интересно. Всегда хочется знать, что происходит в голове этого мальчишки. Хёнвон тянется к бедрам чужим, приподнимает их и вынуждает сесть на собственное колено. Поза не из обычных. Ещё бы — Хосок сидит на колене младшего, а тот в свою очередь на колене старшего. Что это за сексуальная практика может быть? Учитывая, что они оба в одежде: спортивки и джинсы. — Тебе понравится, — гранича с шепотом, мурлычет Че и обнимает обеими руками старшего за плечи, приподнимаясь. От неожиданности, но больше от того, чтобы не упасть, Хосок хватает младшего за талию. У него уже от слов чужих мурашки по коже, что же будет, когда случится то, что случится. Ли все ещё в недоумении, он старается понять логику и ждет дальнейших действий, которые все не наступают. Ему на ухо дышат, сжимают плечи. Кожа к коже, щека к щеке. И Хёнвон начинает двигаться: постепенно, будто прощупывает почву, трется о бедро старшего пахом. Пара секунд — с губ слетает первый стон. Ли не заставляет себя ждать, вымученный ожиданием, приподнимается и вторит, да так, что глаза закатываются. Его ткань тоньше и мягче, он даже представить не может, что сейчас чувствует мальчишка с грубыми джинсами. Голос у уха становится громче, Хёнвон неразборчиво бормочет, трясется и искрится желанием. — Хосок, Хосок, Хосок, — все, что можно различить. По телу гуляют мурашки, из открытого окна кожу охлаждает вечерний ветерок, они оба обнажены как никогда. Хосок жмется ближе. С раскрытыми в истоме устами выстанывает из себя это жгучее чувство, желая избавиться поскорее. Пальцы мальчишки ослабляются, руки соскальзывают с плеч, он откидывается назад на собственные ладони и продолжает интенсивно тереться. Не имея сил сдерживаться, мужчина смотрит на юношеское тело: стройное, покрытое испариной, с алыми отметинами на смуглой коже и тонкой шее. Рот Хёнвона раскрыт, без того пухлые, сочные губы становятся в разы притягательнее. Его глаза закатываются от наслаждения, а из самой утробы рвется рычание. Он в бредовом состоянии. Хосоку плохо, ему настолько плохо, что хочется кричать. Он держит за бока мальчонку, тот изгибается, пыхтит и буквально трясется. Собственные стоны становятся оглушительными, в ушах шумит. Каждая мышца в теле напряжена, перед глазами до одури сексуальный Хёнвон, который плавно превращается в рой ярких конфетти. Дерзко мальчонка притягивается к Ли на самом пике и немой стон ловит губами, поглощая мокрым поцелуем. Их тела колотит, они жмутся друг к другу насколько возможно, царапают кожу в разных местах, ощущают момент. — Я же говорил, что тебе понравится. Лежа на полу под весенним сквозняком, окруженные скинутыми с кровати одеялом и подушками, урчит Че. Хосок теребит теперь уже бледно-розовые прядки и тихо смеется.Че Хёнвон в который раз оказывается прав.
***
Время красить стены наконец приходит. Хосок поправляет последнюю пленку на кровати, осведомляясь, что точно никакая краска не попадет на нее. Вся мебель переставлена в центр и её, собственно, перетаскивал под четким руководством сам Ли. Да, мальчонка порывался помочь, дулся и кричал, но в итоге все равно послушно стоял, а то и бегал вокруг, губы жуя. — Ты сначала все стену голубым покрась, а потом уже я буду творить, — приставив палец к нижней губе, диктует мальчишка. — Как скажите, учитель. Казалось бы, такая простая работа — со слов Че, но она потребовала уйму времени и сил мужчины, который брал перерывы через каждые двадцать минут. И в очередной из таких перерывов, Хёнвон решает поиграться и начинает бегать вокруг, оставляя поцелуи то на шее оголенной, то открытых плечах из-за легкой белой майки. Старший не реагирует абсолютно никак и по злому умыслу, кое-кого это подталкивает к обиде. — Хо, мне мало внимания, — канючит над ухом мальчонка. — Поиграй со мной. — Детка, я не могу. Ты же видишь, что я работаю? — Хосок раскатывает валиком по стене краску, косится на надутые губы и потупленный взгляд. — Сначала я закончу, а потом ты уже поиграешь. — Я хочу сейчас! — Не веди себя как ребенок. Тебе уже двадцать один, — не выдерживает Ли, повышая голос. Дальше — только тишина. Он постепенно завершает работу, каждую секунду косится на сидящего возле окна Че. Внутри давит обида, но лишь на самого себя, ведь знает же, что голос повышать можно только в крайнем случае, а если и так, то после долго извиняться и покупать игрушки и краски. Последняя полоса оказывается окрашенной, Хосок бросает валик и предупреждает мальчонку, что закончил. Его лицо максимально расстроенное. Он встает с насиженного места, подходит к краскам и берет нужную. За всем следит Ли — кровью сердце обливается. «Если творить, то только с хорошим настроением» — слова мальчонки. Извиниться? Именно этим и собирается заняться мужчина. Он медленно подходит к возящему по стене кисточкой Че и громко выдыхает. — Детка, — Хёнвон поворачивается, озадаченно смотрит и наклоняется, кладя кисть на пол. — Я хочу извиниться перед тобой. Прости, что повысил на тебя голос. Я знаю, как для тебя это все неприятно. Прости. Вместо ответа объятия и пару тычков носом в висок, а затем тихое мурлыканье о любви на ухо. Хосок прерывисто выдыхает, крепко сжимает мальчонку и вторит шепоту. Если бы мужчина знал, каким ребенком на самом деле является и сам он внутри, то давно бы уже смирился и с поведением мальчишки. Сейчас, будучи двадцатипятилетним зрелым человеком, он радуется, словно маленькая девчушка, когда наблюдает, как на стенах появляются лепестки сакуры, а на той, возле которой обычно расположена кровать — целое дерево. И обычные однотонные голубые стены покрываются мягкими облаками. Все это нарисовано мазками, обычными мазками кисти. Нет, необычными — хёнвоновыми. — Ну что? Я гений? Или гей? Хосок по-доброму смеется, подходит к вновь измазанному в краске мальчишке и кладет на его плечи руку. — Мой маленький гений-гей. Ладошка Че скользит по пояснице, а после рука оплетает талию. Сложив ладони на плечи, мужчина ныряет в глаза, наполненные красками жизни. От одной только мысли, что они могли никогда не встретиться — бросает в дрожь, от одной только мысли, что он больше никогда не сможет вытирать с испачканных щек краску или масло — подступает тошнота к горлу, от одной только мысли, что эти губы никогда не прикоснутся к виску — становится больно. Все натянутые струной мысли расслабляет мальчишка, который ласково жмется, трется носом о кончик чужого и забавно рычит.Кто-то сегодня вечером будет плакать, канючить от натертой кожи, но все равно получит какао, теплый плед и сладкие поцелуи под лунным светом.