Бумажные корабли

      Не могу сказать, кому первому пришла в голову эта мысль: попрощаться с теми, кого не можем коснуться, через бумагу. Идея не нова, и, с точки зрения психологии, вполне обоснована.       Знаешь, о чём я думал, когда писал второе предложение? Неужели, даже когда буду умирать, не перестану разговаривать научными терминами? Я врос в науку каждой частичкой своего тела и сознания. Там, где течёт обыкновенная жизнь, меняется погода со всеми её катаклизмами, я вижу формулы, частицы, атомы. В этом абсолютно нет ничего плохого. Я всего лишь горячо влюблён в науку, и она столько раз спасала нас в ответ. Только вот незадача — сегодня я не защищаю докторскую диссертацию.       Я пишу тебе. Тебе, Нат…       Пишу и закипаю. Нет, я не сегодня заметил, какие у Халка всё-таки здоровые ручищи! Не диктовать же мне теперь о самом сокровенном кому-нибудь под запись.       Кстати говоря, несмотря на мои нынешние габариты, деткам ничего не стоило бы повалить меня вчера на спину. Их было так много! Они обступили меня, просили автограф, смеялись, прыгали на руки.       Нет, я не хвастаюсь. Просто знаю, как сильно ты любила детей. Ты, конечно, никогда не говорила об этом, но это чувствовалось. Сердце каждый раз пропускало удар, стоило мне увидеть огонь в твоих глазах при виде счастливой семейной пары, прогуливающейся в сквере.       Мы встретились там «случайно», помнишь? Ты замерла на миг, слушая заливистый голос маленькой девочки, а потом своим шпионским чутьём поняла, что всё это время была не одна. Я просто не хотел, чтобы ты была одна. Это неправильно. Неправильно, но ты так привыкла. Такой тебя сделали.       У меня едва не вырвалось: ребёнок похож на тебя. Такой же умный взгляд, открытая улыбка, которой ты не всех награждала. Такая же деловая, идущая походкой от бедра, а ей ведь всего лет пять на вид. Я тогда подумал…       Наверное, не важно, о чём я подумал, но всё равно скажу. Скажу хотя бы этому листу бумаги, надеясь, что где-то там, среди звёзд, ты меня услышишь. И поймёшь.       Если бы всё случилось иначе. Если бы нам хоть один миг не пришлось жить в постоянном напряжении, я бы сгрёб тебя в охапку, отвёл в первый попавшийся сиротский приют, и мы вместе бы оформили документы об усыновлении…       К чёрту. Мы бы купили приют. Создали огромную семью, и ты была бы в ней потрясающей, мировой мамой. Я это точно знаю. Без формул и векторов…       По вечерам ты бы включала запись колыбельной, и детки бы спокойно засыпали, отпустив могучую шею первого заводилы всех проказ. Мою, да.       Твой голос, Нат… Он — ритм моего сердца.       Такой мягкий и чистый. За него я готов побороть любого. За него я в первую очередь щёлкнул тогда пальцами, и Камни Бесконечности прожгли меня насквозь. Я так хотел увидеть тебя живой, вернуть хоть на миг, и ты вернулась! Вернулась! Знакомо коснулась обожжённой руки и помогла встать.       Эта боль была нужна мне, она заглушала утрату. Ты сказала — я должен бороться. Ты осталась там, за чертой, и в то же время вела вперёд, как и сейчас, уверен, следишь, чтобы не наделал глупостей.       Знаю, гармония — не твой стиль. Знаю, возможно, я остался в твоём сердце лишь тенью, но это только потому, что так ты защищала меня… всех нас.       Возможно, я прячусь в науке, как ты в одиночестве. Просто затем, чтобы сейчас не сорваться и не разорвать этот злосчастный клочок бумаги, который ни черта не поможет мне отпустить тебя. Заставить принять тот факт, что ты сделала правильно.       Я пишу эти строки, а голова разрывается от неизданного крика.       Ты дорога мне! Ты так сильно нужна мне! И всегда будешь нужна…       Навечно в сердце. В тишине глубокой ночи, дарящей покой. В музыке, что успокаивает душу.       Знаешь, сейчас я снова вижу твоё лицо, как наяву. Ты улыбаешься.       Возможно, я не умею говорить красиво. Да и, знаешь сама, у нас не было на всё это времени. Я буду краток.       Я люблю тебя. Люблю тебя, Нат.       Твой Брюс.