Пожар

Одни говорят, мир умрёт в огне, Другие твердят про лёд. Я долго жил, и кажется мне, Огонь скорей подойдёт. Но если бы кто-то сказал мне, Что дважды нас гибель ждёт, Я не удивился бы: я узнал, Что ненависть толще, чем лёд. И равнодушье холодней Вечных покровов льда. И если для смерти не хватит огней, Лёд сгодится тогда… Некоторых вещей не забыть, сколько бы лет ни прошло. События, о которых пойдёт речь, произошли давно, но до сих пор всплывают в памяти отголосками щемящей боли и страха. Этой историей я не смогу никого ничему научить. Я не уберегу других девчонок от ошибки, которую совершила в юности и которую совершают женщины испокон веков. Каждому из нас надо набить свои собственные шишки, особенно когда дело касается любви. Когда ты любишь, реальность перестаёт существовать, уступая своё место придуманной тобой красивой сказке. Тебе кажется, что ты можешь летать или ходить по воде. Перед всепоглощающей силой твоего чувства отступают все трудности, моря превращаются в лужи, Гималаи рассыпаются на глазах. И даже если ты влюблён не взаимно, тебе кажется, что это тоже не преграда, потому что твоей любви хватит на вас двоих. Тебе именно кажется. Родить ребёнка от мужчины — высшее проявление женской любви. Почему-то мы, женщины, подсознательно уверены, что с их стороны это так же означает глубокое чувство. Что оплодотворив избранницу своим семенем, представитель сильного пола таким образом выделяет её из массы других. И что, вырастив внутри себя его частичку, мы привяжем к себе мужчину, как собаку. Я тоже разделяла эти заблуждения, когда двадцатилетней девушкой влюбилась во взрослого человека. Я утонула в прозрачном холоде его серо-голубых глаз, надеясь отогреть своей любовью. Чтобы быть с ним, я была готова на любые жертвы, и так получалось, что их постоянно приходилось приносить. Чем больше я демонстрировала покорность и гибкость в наших отношениях, тем больше они катились под откос. Мы были на пороге расставания, когда однажды утром мне ни с того ни с сего стало плохо. Когда молодую девушку тошнит безо всякой причины, значит, причина наверняка есть. Моей причине было уже пять недель. Даже учась на тот момент на четвёртом курсе университета и будучи дочерью строгих родителей, я ни секунды не сомневалась в том, что оставлю ребёнка. Вопрос, будет ли он жить, никогда не стоял на повестке дня: ведь малыш уже был живой внутри меня, и я полюбила его всем сердцем с той самой секунды, как узнала о его существовании. Новость о скором рождении сына ненадолго сблизила нас с Сергеем и установила в нашей паре атмосферу счастливого ожидания. В лучших традициях мыльных сериалов я с новой силой начала надеяться, что теперь-то всё точно будет хорошо! Разуверить меня в этом не смогли ни отсутствие настоящей свадьбы, о которой мечтают все девочки, ни совершенно неуместная на фоне моего жуткого токсикоза сексуальная озабоченность супруга, ни грустные глаза моих подруг. Я не просила солёных огурцов в три часа ночи, не гоняла мужа открывать и закрывать окно и вообще никак не обозначала свою принадлежность к привилегированному классу беременных, но он всегда находил повод, чтобы быть мной недовольным, как-то задеть, в чём-то упрекнуть. Расшатанной выбросом гормонов психике много не требовалось, и слёзы у меня текли ручьём, что ещё больше раздражало молодого мужа. Пронервничав все девять месяцев, я очень переживала, как бы это не отразилось на малыше, но, слава богу, мои опасения не оправдались: ребёнок родился здоровым и красивым. Это счастье — смотреть на своего отпрыска и видеть, как твои собственные черты перекликаются в нём с чертами того, кого ты любишь. Но моё счастье было другим: новорождённый сын был точной копией своего отца. Словно впитав в себя моё полное погружение в любимого человека, ребёнок перенял его черты, не взяв моих совсем. Подобно тому, как меня будто бы не было в наших отношениях, моих генов будто бы не было в его ДНК. Вернувшись с малышом из роддома домой, за калейдоскопом ежедневных забот я старалась не замечать равнодушия супруга, глотала его обидные фразы, игнорировала поздние приходы с работы, списывая на большую загруженность и заботу о материальном благополучии семьи. Ранее мне никогда не приходилось нянчить маленьких детей, я по сути сама была ребёнком, выпорхнувшим из-под родительского крыла в дом к мужу, который был старше меня ровно настолько, насколько старше его был мой отец. Не познав жизни взрослого, самостоятельного и при этом свободного человека, я миновала очень важный этап в своём развитии и сразу же стала матерью. Новая роль предполагала ответственность и очень много забот. Я старалась как могла. В один прекрасный августовский день по совету педиатра я решила прокипятить подсолнечное масло, чтобы протирать им кожу малыша после купания. Сочетание слов «водяная баня» знакомо мне, к сожалению, не было. Поняв слова врача буквально, я поставила на конфорку маленькую кастрюльку, в которую щедро вылила бутылку «Злата». Поваливший вскоре из кастрюльки густой дым прозрачно намекал, что до кипения дело вряд ли дойдёт. Однако я игнорировала его с тем же завидным упорством, с каким не замечала доказательств отсутствия любви своего супруга. Значит, так надо, раз педиатр сказал. Пламя вспыхнуло неожиданно. Оранжевые огоньки плясали на поверхности коптящего масла, а в моих глазах плескался ужас. Логика испарилась под действием шока, простой выход — перекрыть доступ кислорода, накрыв крышкой, и убрать с плиты — в голову мне не пришёл. Вместо этого я врубила холодную воду, схватила кастрюлю и подставила её под мощный напор. Огонь стремглав поднялся вверх, из маленького став огромным. В мгновение ока потолок окрасился в чёрный цвет. Пламя перескочило на обои, синтетические занавески на окне полыхнули и сгорели дотла. На кухне моментально стало нечем дышать, а в соседней комнате спал двухнедельный ребёнок. У меня очень крутой ангел-хранитель, и мне безумно повезло, что именно ему боженька поручил оберегать мою жизнь. Я до сих пор не могу понять, каким чудесным образом поток огня, за доли секунды спаливший нашу кухню, ушёл на сторону, не задев меня. Я до конца своих дней буду благодарить судьбу за то, что ни одна искра не попала мне на лицо. Дальнейшие события я помню как в тумане: гарь, въевшаяся под кожу, открытые окна, звонок мужу, мои путаные объяснения и слёзы, слёзы, слёзы… Нет, он меня ни в чём не обвинял: наверно, понимал, что бесконечными терзаниями я лучше накажу себя сама. В квартире оставаться было невозможно, и, собрав необходимый минимум вещей, мы поехали к маме: я и мой маленький сын. Муж остался дома. Вместо того, чтобы находиться со своей семьей, разделить со мной переживания от пожара, быть рядом «в болезни и в здравии, в богатстве и в бедности», как обещал в загсе, он предпочёл вдыхать горький дым и мёрзнуть с открытым нараспашку окном. Масштабные поступки не всегда отражают отношение человека. Суть раскрывают мелочи, и именно такая мелочь сказала мне о многом. Обо всём. В тот день я впервые чётко поняла: Сергей меня не любит и не полюбит никогда. Я могу родить ещё троих детей, быть прекрасной женой, ловить каждое его слово и содержать дом в стерильной чистоте, но для него я всегда буду не-до. Недотягивающей до идеального образа женщины, живущей внутри его головы. * * * В родительском доме было уютно и спокойно. Малыш мирно спал в заботливых бабушкиных руках, мне больше не о чем было волноваться. В пожаре никто не пострадал, газета с выделенными маркером телефонами маляров лежала на столе. И всё казалось хорошо, но сердце грызла острая обида. Я вышла из маминой ванной с красными глазами. Она деликатно промолчала, но я видела, что этот факт не укрылся от неё. Случай с прокипячённым маслом, а главное, поступок Сергея после него запомнился мне навсегда. И он имел пусть не прямое, но уж точно косвенное отношение к нашему разводу спустя несколько лет. Я ни в чём не обвиняю Сергея. Ни в том, что своим ледяным равнодушием он заморозил все цветы моей любви к нему. Ни в том, что мой ребёнок вырос в неполной семье. Ни в том, что даже спустя столько лет я никого не могу подпустить к себе ближе, чем через три презерватива. Я получила то, чего добивалась — это моя жизнь и ответственность тоже моя. Жалею ли я, что всё так получилось? Безусловно. Мне безумно жаль ту молодую девочку, которой я была семнадцать лет назад. За эти годы я научилась себя ценить и не давать в обиду. Я стала слушать и слышать себя, жить свою жизнь, мечтать свои мечты. Мне не нужно больше стоять на цыпочках и пытаться быть идеальной. Я встретила себя настоящую, и в моей жизни больше нет людей, которые считают, что я в чём-то не-до. Потому что я во всём до. Я думаю иногда, как бы сложилась моя жизнь, не встреть я в институте Сергея. Я бы вышла замуж за другого мужчину или жила бы с родителями ещё несколько лет. Я бы снимала квартиру и проводила бы время в своё удовольствие, а может, вообще переехала бы в другой город. Я могла бы обрести счастье с другим человеком, а могла бы и не обрести. Ясно одно: всё было бы совершенно иначе. И если была бы возможность вернуться в прошлое и всё переиграть… то я не стала бы этого делать. Потому что ни в одной из вселенных я не могу захотеть варианта, при котором не рождается мой сын. Он удивительный. Он необыкновенный. Он лучше всех людей на земле — именно такой, какой он есть. И он мог родиться таким только от этого человека, и ни от какого другого. Если мужчина и женщина встретились и притянулись друг к другу — значит, в этом был смысл. Раз в результате этого союза родился новый человек, значит, всё это было не зря. И коль сегодня мне вспомнились события августа две тысячи второго года — значит, это кому-нибудь нужно. Этой историей я никого ничему не смогу научить. А впрочем… не кипятите масло на плите.