***
Я попеременно переводил взгляд с лица Стюарта на лицо Грейнджер. Напарник — сосредоточенный как никогда. Грейнджер, заправив за ухо волосы и покачивая ногой, тоже сверлила взглядом дыру в материалах по делу Палмер. До встречи с адвокатом было ещё минут сорок, и мы втроём ждали этого момента в кабинете Грейнджер. Она — за своим столом, мы со Стюартом — напротив. Не глядя нащупал значок «посетитель», который мне выдали на входе в Министерство после проверки палочки. Унизительная процедура. Отстегнул его от рубашки и сунул в карман брюк. В кабинете Грейнджер он был не нужен, да и во время разговора с адвокатом Купера не хотелось лишний раз привлекать внимание к тому, что меня вышвырнули. Но даже учитывая этот факт, ощущалось какое-то тихое спокойствие. Я снова пожалел, что набросился на Грейнджер из-за похода к Поттеру. Из-за того, что она решила сделать хоть что-то, чтобы моя работа по делу не закончилась таким бесславным образом. И Стюарт был с ней согласен, прекрасно понимая, что, в случае чего, разбирательства коснутся и его, как непосредственного участника этого предприятия. Нельзя было сказать, что её идея была совсем уж противозаконной — всё же она получила добро от начальника департамента. Поттер переживал, что Картер мог решить, будто он подыгрывал мне, но всё-таки решился поставить подпись. Может, в противовес той подписи, что стояла на приказе о моём отстранении? Причину, по которой он согласился на это, Грейнджер описала слишком уж расплывчато, и смысл остался за пределами понимания. Мне казалось, что у них натянутые отношения, и вчерашний вечер тоже отправился в копилку доказательств. Но при всём при этом, несмотря ни на что, им как-то удавалось держать старую дружескую связь на удивительном уровне взаимопонимания. Глядя сейчас на Стюарта я чувствовал невероятную степень признательности. Наверное, ему было бы приятно об этом узнать. Удивительно, как за эти две недели столько всего переменилось. Жаль, конечно, что чья-то гибель стала для нас неким соединительным мостом. Но я решил, что когда всё это закончится, обязательно позову его посидеть в каком-нибудь баре. И может, найду слова, чтобы сказать о том, как сильно ему благодарен и как ценна для меня наша дружба. А ещё хорошо бы им с Блейзом познакомиться получше. Не в суете бала, а уютном местечке за парой пинт пива. Они наверняка быстро найдут общий язык. Стюарт почесал бровь и поднял взгляд, явно почуяв пристальное внимание. Он расширил глаза в немом вопросе. Я отрицательно качнул головой. — Итак, — прочистив горло, начал он. — У нас есть результаты по отпечаткам с книги. Вернее, что этих самых отпечатков нет. Ещё у нас есть заключение эксперта, что книга поддельна. Наши козыри против Купера. Они не являются прямыми уликами его вины в смерти Софи, но вкупе с показаниями Лойда, что он видел их вместе в день «икс», когда сам Купер говорил, что этого не было, наталкивает на вопросы. — Интересно посмотреть, как он будет отнекиваться, — поддакнул я и перевёл взгляд на Грейнджер. Она внимательно смотрела на лежащие перед ней бумаги. Первое — заключение касательно тела Майкла Ханта. Нож, который обнаружился в бардачке угнанной Хантом (а в последствие и Остином) машины, был официально признан орудием убийства. Второе — подтверждение того, что из того пистолета, которым размахивал Остин в отеле, была выпущена пуля, убившая Аллин Солсбери. На «магазине» пистолета были обнаружены отпечатки, которые принадлежали Майклу. Похоже, она не слышала сказанных Стюартом слов, полностью отдавшись мыслям об Остине и Ханте. — Грейнджер, — негромко сказал я. Она тут же подняла взгляд. — Джина Шоу беременна, — вдруг сказала она, и мы с напарником переглянулись. — Я говорила? Она сказала об этом в последний раз, когда мы виделись. Я вспомнил первую встречу с женой Остина. Тогда она нехотя призналась, что у них с мужем были проблемы, она не могла забеременеть. В тот день, когда он исчез, ожидались результаты обследования. — Ого, — выдал Стюарт и посмотрел на меня. — У них, вроде, были какие-то проблемы с этим. — Точно, — кивнул я. — Неплохой рычаг, чтобы разговорить Остина. — Малфой, — как-то странно произнесла Грейнджер и нахмурилась. — Чей-то ещё нерождённый ребёнок — это не рычаг давления. — Почему нет? — не понял я, игнорируя взгляд Стюарта. — Да какая разница-то? Я имею в виду, что если мы ему расскажем, что его жена в порядке, что она беременна, что его сестра… — Но ты сказал не так, — она поморщилась. — Дети — не рычаг воздействия. Не надо впутывать сюда это, пожалуйста. Долго всматривался в лицо Грейнджер, но не понимал, что её так задело. Всего-то крошечный зародыш не стоил внимания. Но я решил не спорить. — Окей. Обойдёмся без детей. Надеюсь, ему будет достаточно того, что ты позаботилась о том, чтобы не впутывать сюда Алексию. — Надеешься на порыв признательности от него? — хмыкнул Стюарт. — Я всё-таки ставлю на «спасибо» за раскрытие убийства Палмер. Ну и официальное снятие с него обвинения в убийстве Аллин, — он кивнул на документы, что лежали перед Грейнджер. — Майкл мёртв и признаться в убийстве Солсберри не может, — встряла Грейнджер, рассматривая ногти. — Показаний Остина и пистолета с пулей может быть для Визенгамота недостаточно. Кто угодно может выстрелить, даже если пистолет принадлежал Ханту. Он ведь весь в отпечатках Остина. Новостей про Элисон ещё нет? Она перевела на меня равнодушный взгляд. — Нет, — быстро ответил я. — Пока ничего. Она, разумеется, узнала бы об этом первой, мы не расставались со вчерашнего вечера. Всё это показуха для Стюарта, и только. Жалкое зрелище. Мы не обсуждали с ним то, что происходило между мной и Грейнджер, и сегодня был явно не тот день, чтобы об этом говорить. Глупо, право — будто он ничего не понимал, особенно после вчерашнего. Даже для Уизли это было очевидно. Я вернулся к прошедшему вечеру, к Уизли, который, именуя племянницу Форда не иначе, как «эта Нэнси», спрашивал у Грейнджер: «ты знала, что он её трахает»? И это скользкое «да неужели». Если хоть кто-то не понял, что это значило, то он — непроходимый дебил. Морально я готовился к тому, что поползут слухи, как и к тому, что скоро придётся держать оборону. Если Шарлотта Райн не прознает об этих сплетнях в течение недели и не напечатает ещё одну статью, то с журналисткой деятельностью этой особе можно заканчивать. И мне действительно было плевать — может, не в той же самой мере, что в тот момент, когда слова признания соскакивали с языка, но очень близко. Однако, не хотелось акцентировать на этом внимание кого-либо. Но слова Уизли, это мерзкое «да неужели?» — что это? Признание действительности и своего поражения? Смирение с тем фактом, что мы, скорее всего, уже успели переспать? Или желание задеть её при всех, пристыдить, отомстить, уколов в самое больное? Оставалась надежда, что не последнее. Я хотел, чтобы это было что-то иное. Неприятно признавать, но Уизли — слишком большая часть её жизни, и она слишком ценила эту чёртову часть несмотря ни на что. Как с Поттером. Необъяснимая, почти потусторонняя, но слишком крепкая связь, которую вряд ли сможет нарушить что-то столь прозаичное. Ссора на неделю, месяц, даже год — но потом всё вернётся на круги своя. То, что он назвал её «малфоевской подстилкой» забылось быстро, как какая-нибудь ничего не значащая мелочь. «Иногда мы забываем, через что прошли вместе». Как-то так она сказала. И думалось, что это относилось не только к Поттеру. — Драко! — рявкнул напарник чуть ли не на ухо. — Чего? — Хватит залипать, ради бога, — вдруг закатил глаза он. Несвойственный ему жест. — Извини, что ты говорил? — Про Элисон. Может, тебе самому связаться с той барменшей, с Люси? Я быстро глянул на Грейнджер. Она пожала плечами. — Хм. Ладно, Стюарт, давай разберёмся с этим позже. Сейчас проблема не в Остине. — Да уж, — поморщился напарник, — вот бы и Купер признался в убийстве Софи так легко и просто. — Почему-то мне кажется, что Купер всё-таки рассказал о вашем разговоре, Малфой, — с тревогой произнесла она и посмотрела на Стюарта. — Ты ведь не забыл, что Оугден сказал в последнюю встречу? Я не понял, кого она имела в виду. — Кто? — Оугден. Адвокат Купера, — нахмурилась Грейнджер. — Ты что, имени его не знал? — Наверное, отфильтровал, — отмахнулся я, и мы оба посмотрели на Стюарта. — Он сказал: я это так не оставлю, — отчеканил напарник. — Необоснованное преследование. Чёрт! Где он и где музей? Тем более, он признался в краже картины! Бросаться такими фразами… — Его явно беспокоит, что мы делаем в музее после признания, тем более, в библиотеке, — сказала Грейнджер и явственно прикусила щеку. — Помнишь, Малфой, он говорил, мол, а не вы ли это расследуете смерть девушки из Сохо. Для себя он явно сложил два и два, а вот сумел ли вытянуть что-то из самого Купера? — Я практически на сто процентов уверен, что нет. Хочешь верь, хочешь — нет, но я примерно понимаю, что он за человек, этот Купер. У нас есть план на оба случая. Первый — Купер всё ему растрепал. Второй — Купер повёл себя так, как я и думал, и смолчал. И дай Мерлин, чтобы последнее. — Ох, ладно, — она выпрямила спину и расправила плечи. — У меня дрожь по телу от мысли, что всё пойдёт не так, как надо. Грейнджер встала, помахала руками, будто пыталась стряхнуть с них воду, одёрнула рубашку и покосилась на меня. — Никакой лжи, всего-то маленький блеф, — напомнила она. — Мы решили, что это дерьмовая идея и… — Я понял тебя с первого раза! — перебил я. — Но что бы он сделал, если бы мы заявили, что… — Якобы нашли его отпечатки на книге? — раздражённо усмехнулась Грейнджер. — Нет, Драко. Это не выдерживает никакой критики! Не хватало ещё, чтобы это вылезло на суде! Намёк — всё, что у нас есть! — Угомонись. Никто никому не будет лгать, — я поднял вверх руки, показывая, что сдавался. — Вбрасываем информацию, отвлекаем внимание, блефуем и… — И выводим из равновесия, — подхватил напарник. — Точно, — кивнула Грейнджер. — Если я что-то и поняла за последнее время, так это то, что ложь слишком дорого может обойтись. — Да, Грейнджер. Я тоже. Мы смотрели друг на друга не меньше пяти секунд. Напарник кашлянул, явно желая привлечь к себе внимание. — Всё будет нормально, — уверенно произнесла она, глянув на Стюарта. — Господи, хоть бы было… Это наш единственный шанс. — Купер тот ещё трус, я буквально чую это, — твёрдо сказал я. — Да вы сами посмотрите на его действия! Он раскрылся передо мной во время нашего разговора, как книга. Самоуверенный надменный трус. И у него, как у каждого труса, есть свои точки приложения. На них мы и надавим. И откуда ты всё это знаешь? — зазвенел в голове непрошеный чужой голос. Я очень хорошо знал, что у любого лживого надменного ублюдка есть свои страхи. Почему? Да потому что сам таким был. И хотелось верить, что именно был, а не оставался.***
Некоторым людям шла борода, а адвокату Купера пошёл бы топор между глаз. Именно об этом я подумал, как только он открыл рот, когда Грейнджер спросила, в чём состоит причина его желания встретиться. Он снова завёл шарманку на тему музея: что наше необъяснимое поведение порочит его клиента в глазах руководства и коллег. Просто удивительно. И это после того, как Купера поймали на краже? Мы к этому готовились. А вот для адвоката то, что на встречу явились все трое, стало сюрпризом. Поначалу он звучал неуверенно, но когда Грейнджер заявила, что в музее будет продолжаться расследование, явно осмелел. Меня это насторожило. Он будто бы ждал этого ответа и немедленно в него вцепился: — Помнится, мы обсуждали, что все появившиеся вопросы к моему клиенту будут сразу же до нас донесены, — сощурившись, сказал он. — Департамент напрашивается на разбирательство? — Отнюдь. На самом деле, мы правда очень рады, мистер Оугден, что вы решили устроить эту беседу, — с полуулыбкой произнесла Грейнджер. — У нас действительно есть вопросы к вашему клиенту. Как удобно, что желание встретиться совпало. Я в это время смотрел на Купера. Теперь он держался не так, как в прошлый раз, самоуверенно и надменно, нет. Я не был на последней встрече с Оугденом и Купером, но теперь чётко понимал, что наш разговор тет-а-тет с последним не прошёл бесследно. Глаза за толстыми линзами очков ни на чём не задерживались, плавающий взгляд бесцельно шнырял по допросной. — Я бы хотела ещё раз пройтись по тем показаниям, которые ваш клиент дал детективам Малфою и Миллеру, — продолжала она спокойный тоном и глядя только на адвоката, будто Купера здесь вообще не было. — Итак, во вторник, двадцать девятого августа, он заявил, — она опустила взгляд в папку, что лежала перед ней, — что Дэниэла Шоу не было на работе с пятницы включительно. За день до этого, в четверг, был свидетелем того, что мистер Шоу покидал музей в обеденное время, точнее — между двенадцатью и часом дня. Это верно? Купер скрестил руки на груди и выдохнул. Оугден кивнул. — Сам же мистер Купер утверждает, что в это время не покидал музей, — Грейнджер подняла взгляд. — Так? — Именно так он и сказал, — снова кивнул адвокат. — Но никто не может подтвердить того, что сам мистер Купер не покидал музей в это время, — добавил Стюарт. — И что это? — явно настороженно, но пытаясь это скрыть, спросил Оугден, скосив глаза на Купера. Тот молчал. Конечно, адвокат сложил два и два и всё понял ещё с предпоследнего раза, когда спросил, почему один детектив вёл два дела, кража картины и убийство, небо и земля. Но его взгляд не остался незамеченным. Я оказался прав: Купер не рассказал ему о нашем разговоре. Положение консультанта лишало меня многих привилегий, которые были у Стюарта, а тем более — у заместительницы начальника отдела. Но присутствовать на допросе и говорить с подозреваемыми и их адвокатами всё-таки ещё имел право. — Это называется возможность, мистер Оугден, — бесстрастно сказал я, глядя на Купера. Он прикусил щеку. — Для чего же? — в той же манере поинтересовался Оугден и сощурил глаза. — Для того, чтобы выйти из музея незамеченным, — продолжал я. — Последовать за Дэниэлом Шоу и Софи Палмер. Дождаться, пока они закончат обед в кафе, куда ходили постоянно в одно и то же время. А после пойти за Палмер… с очень плачевными последствиями. — Это официальное обвинение в убийстве? — вскинул брови Оугден. — Именно так, — вздёрнув подбородок, ответила Грейнджер. — В связи с этим мы бы хотели рассказать вам ещё об одном эпизоде, который не был включён в материалы дела кражи картины. Дело в том, что мистер Лойд видел Софи и вашего клиента в кабинете Шоу незадолго до её смерти. Мы полагаем, что она имела неосторожность высказаться в отношении этой картины. Она поняла, что это подделка. Оугден повернулся к Куперу, но промолчал. — Сломанная палочка, — продолжил Стюарт, — буквально на следующий день после смерти Палмер. Попытка скрыть орудие преступления. Возможность, теперь ещё и средство. — И самое интересное, — подхватил я, чуть наклонившись вперёд, — мотив. Расхищение библиотеки. Ответ на вашу изначальную претензию. Вы спрашивали, чем именно мы занимаемся в музее. Мы искали подделки книг. Я глянул на Купера. Его взгляд был абсолютно нечитаем. Он знал насчёт рунного словаря, но был слишком уверен, что мы ни за что не распознаем в нём подделки. Он ничего пока ещё не понимал. — А что насчёт Дэниэла Шоу? — взвился Оугден. — Департамент намерен его искать или… — О, вас беспокоит мистер Шоу? — картинно удивилась Грейнджер. — Хорошо, что вы о нём заговорили. Если быть точнее, вас интересует Грант Остин. Это его настоящее имя. Купер наконец-то проявил хоть какие-то признаки интереса. Он подтянулся на стуле и, глядя прямо в глаза Грейнджер, спросил: — О чём вы говорите? Какой ещё… — Хотите с ним поговорить? — не обращая внимания на Купера, продолжала она будничным тоном, обращаясь только к Оугдену. — Так мы можем его пригласить. Мы ведь нашли его. В допросной повисла тишина. В ушах застучал пульс, перебивая тихий звон. Время развязки приближалось. Грейнджер пролистала документы из принесённой папки и достала один из листов. — Он не виновен в смерти Софи, — произнесла она, протягивая ему отчёт об обследовании тела Палмер. — Дэниэл Шоу, с вашего позволения, буду называть его Грантом Остином, оказался сквибом, а на теле погибшей обнаружены следы магического воздействия. — Сквиб? — с пренебрежением выплюнул Оугден, принимая протянутый лист. Взгляд Купера метнулся ко мне. Я позволил себе лёгкую полуулыбку. Он это уже знал, но новость о том, что Остин нашёлся, явно подкосила его и без того хрупкую выдержку. — Да, мы узнали об этом практически в самом начале расследования от сестры Гранта Остина, Алексии, — сказал Стюарт. — Поэтому исключили его из списка подозреваемых. Оугден пробежался взглядом по отчёту и вернул его Грейнджер. — Ваш клиент уже признался в том, что был замешан в краже картины. Когда мы впервые заподозрили, что с картинами что-то не так, и особенно, когда это подтвердилось, мы задумались: почему погибла Софи Палмер? Не связано ли это с тем, что эта картина — всего лишь верхушка айсберга? Почему мистер Купер, если это, разумеется, имело место, мог пойти за Софи в тот проулок? — Расхищение библиотеки, — Оугден подался вперёд. — Давайте-ка здесь поподробнее. Что это ещё за заявление? Если это опять ваши догадки… — Мы нашли её, — я повернулся к Куперу. Он явственно сжал зубы. — Но он и так это знает. Оугден повернулся к нему и расширил глаза. — В каком смысле? — Мы говорили тет-а-тет, — сказал я, и тогда Оугден посмотрел на меня. — Простите? — Прощаю, — кивнул я, вторя своим же словам во время разговора с Купером. — Я имею право говорить с арестованным без его адвоката. Никто не принуждал его свидетельствовать против самого себя. Как доказательство — у нас есть извлечённые воспоминания об этом разговоре, которые мы передадим в суд с остальными уликами. И вам, разумеется, предложим их просмотреть. Только скажите когда. Оугден открыл рот, чтобы возмутиться, но я его перебил: — Разумеется, воспоминания не являются прямыми доказательствами чего-либо. Я мог их подправить, конечно-конечно. Но он, — я кивнул на Купера, — нет. Палочки у него не было. Его воспоминания совершенно точно правдивы. В суде мы будем настаивать на их извлечении, на что в таком случае имеем право. Будете спорить? — Я бы хотел услышать подробнее об обвинении в расхищении библиотеки. — Конечно, — тут же закивала Грейнджер, запустив пальцы в папку и доставая очередную бумажонку. — Мы проверяли списки книг, которые состоят под опекой мистера Купера. Это отчёт министерского эксперта. Он утверждает, что это подделка очень хорошего качества, изготовлена вручную. Но всё же подделка. Я глядел на Купера. Он переменился. Из-под толстых линз на меня снова смотрел тот самый акулий взгляд. Я выдержал его, и он первым отвёл глаза в сторону. Длилось всё это не дольше трёх секунд и, казалось, осталось для присутствующих незамеченным. — И у вашего клиента имеются знания, а также инструменты, к которым он имеет доступ на рабочем месте, чтобы подделать книгу, — не отрывая взгляда, сказал я. — Сначала книга экспертизу прошла. Но знаете, как мы поняли, что она ненастоящая? Купер злобно, но беззвучно хмыкнул. — Она не пахнет. Обыкновенная старая книга имеет характерный запах, — продолжал я. — Это следствие разложения химических соединений, используемых при производстве бумаги. Все, кто связан со старыми книгами, знают, что постоянный тесный контакт с такими старыми книгами может быть вреден. Плесень, вирусы, грибки. Не очень приятные вещи. Могут даже вызывать отёки и прочее. Поэтому специалисты и используют защитные маски. Маленькая деталь, которую вы не учли, — взгляд прямо в глаза Купера. Едва уловимые микродвижения лицевых мышц, словно тик. — Не ожидали? Наверное. Маленький промах. Как с отпечатками на раме с картиной, которую подарила Софи Гранту Остину. Как с Лойдом, который решил вас провести. Как с часами. Как с ложью по поводу того, где находилась картина с домом и о других моментах. Детали, которые подтачивали ваш план. Из всего этого следует вопрос: как же вышло, мистер Купер, что в ряды ваших подопечных затесалась подделка? — Куча людей имеет доступ к книгам в течение всего дня! — рявкнул Оугден. — С чего вы взяли, что… — Мы сняли с поддельной книги отпечатки, — сказала Грейнджер и перевела ледяной взгляд на Купера. Она была просто потрясающа в своей игре. Идеальный блеф. Уж кто-кто, а она это умела. Делай вид, что знаешь больше, чем на самом деле — классический приём. Оугден молча пялился на Купера и даже забыл спросить, каков был итог этого исследования. Будто простая констатация факта была неопровержимым доказательством. Как я и полагал, Купер не рассказал адвокату об открытом обвинении в убийстве и обо всём том разговоре. Слишком привык надеяться на себя. Слишком самоуверен. Доверился Лойду — и что из этого вышло? Он решил солгать. Он решил промолчать. Это было его самой большой ошибкой. Это неотвратимым образом привело его к провалу, потому что ложь и молчание так или иначе, но всё равно ведут не туда, куда хотелось бы. Всегда выворачивают желаемое обратной стороной. Мне самому пришлось убедиться в этом не единожды, Куперу же ещё предстояло; и я готов был поклясться, что видел, как мерк его взгляд. Прекрасное зрелище. Он только что понял, что попался, окончательно и бесповоротно. Настала очередь последней, завершающей части плана: не позволить Оугдену запросить результаты экспертизы до определённого момента, потому что станет ясно, что ни черта у нас не было. Я видел, что Купер был на грани. Видел дрожащие крылья его носа. Видел, как он то и дело сглатывал, потому что глотка от страха пересохла. Осталось совсем немного, совсем чуть-чуть дожать. Вывести из себя. Это сработало в прошлый раз и обязано было сработать сейчас. Сердце так сильно заколотилось, что на мгновение стало страшно: сейчас выдохнется и остановится. — Возможность, средство, мотив и целая папка доказательств. Ничего не забыли? — со всей возможной серьёзностью спросил я у Стюарта и Грейнджер. Оугден только и делал, что хлопал глазами с приоткрытым ртом. — По-моему, для Визенгамота этого будет достаточно, — кивнула Грейнджер. — О, я так не думаю, — подал голос Оугден, но мы не обращали на него внимания. Нет, сукин сын, слишком, слишком рано! — Только подумать, — с деланным возмущением покачал головой Стюарт. — Расхищение библиотеки! — И это только одна книга! — в тон Стюарту подхватила Грейнджер. — Сколько же ещё подделок найдут эксперты? Музей дал полный карт-бланш на любые наши действия, я говорила? Они готовы позволить нам перевернуть всю библиотеку! — О, неужели, мисс Грейнджер? — я посмотрел на неё с преувеличенным интересом, и она еле подавила улыбку. — Потрясающе, просто потрясающе! Лично я готов заниматься этим делом ночью и днём… — Немедленно прекратите этот цирк! — рявкнул Оугден, но его никто не слушал. Я лишь быстро глянул на Купера — тот был белее мела. Его взгляд шнырял от лица к лицу. — Да, и я тоже, — покивала Грейнджер. — Как и я, — ввернул Стюарт. — Подделка предметов магической истории… — он приложил указательный палец к губам, как бы задумавшись, — это тянет на государственную измену? — Полагаю, что так, — с серьёзным лицом отозвалась Грейнджер. — Ни Министерство, ни музей не допустят образования такого прецедента… — Мисс Грейнджер! — поднявшись на ноги, Оугден буквально полыхал. — Немедленно прекратите, я… — Ещё и убийство Софи Палмер… — я облокотился на стол, который разделял нас и Оугдена с Купером, так, чтобы ещё и физически отгородиться от них. Стюарт сделал то же самое. Грейнджер, сидящая посередине, запрокинула голову и уставилась в потолок. Даже сквозь звон в ушах я слышал тяжёлое сопение Купера, словно ему перекрутило лёгкие. — Это просто возмутительно! — пролаял Оугден. — Тянет на пожизненное в Азкабане, согласны? — спросила она, сделав вид, будто что-то прикинула в уме. — Кража, расхищение, подозрение в убийстве. Голову дам на отсечение, что судьи примут сторону обвинителя! — Есть, конечно, ещё немного времени, — рассудил я, — до того, как найдутся все подделки, но… — Я этого не хотел! — вдруг заорал Купер, вскочив на ноги. — Не хотел, мать вашу, чтобы эта дрянь умерла! Стул, на котором он сидел, с громким треском опрокинулся назад. Тишина, воцарившаяся в допросной, была оглушительной. От только что услышанного закружилась голова, как от первой, самой приятной сигаретной затяжки после долгого перерыва. Огромный шар, который поселился внутри с самого первого подозрения по поводу Купера, медленно сдувался. Лица Стюарта и Грейнджер были совершенно бесстрастны. — Но она умерла, и ты тому причина, — быстро сказал я, тоже поднявшись на ноги, и посмотрел на Оугдена. Тот замер и неотрывно смотрел не на Купера, а на опрокинутый стул. Безмолвное подтверждение внезапному признанию. Купер стоял у стены допросной и тяжело дышал, как от долгого бега. Вот он, загнанный зверь. Уже понял, что попался в ловушку, но ещё огрызается, пытается укусить, вывернуться. — Она сама свалилась и долбанулась головой, — процедил Купер. — Я виноват в том, что она на ногах стоять ровно не может? Ей стоило всего лишь ответить на чёртов вопрос! — Да ты же сам себя закапываешь, идиот, — прошипел Оугден. — Заткнись, чёрт тебя возьми! — Ты проследил за ней. Ты загнал её в угол, — не обращая внимания на адвоката, я подался вперёд, ощутив под пальцами холодную поверхность металлического стола. Купер остался глух к словам Оугдена, даже не посмотрел на него. Вряд ли он вообще его слышал. — Ты выбил у неё палочку. Ты ей угрожал. Ты применил силу к беззащитной девчонке. Ты её толкнул. Ты видел, как она умерла. Это всё твоя вина! — Нет! — безотчётно вырвалось у него. Слова прозвучали нелепой попыткой выбраться из капкана. Я усмехнулся. — Всё кончено, гений. Каково это слышать от всего-то очередного неудачника, возомнившего себя умником? Это, — я глянул прямо в рыхлое красное лицо Оугдена, а потом снова на Купера, — повод для принудительного извлечения воспоминаний. И поверь, ребята из департамента хорошенько покопаются в твоих мозгах.***
Грейнджер осталась в допросной, чтобы под её пристальным вниманием Купер написал чистосердечное признание для получения хоть какого-то послабления. Мы со Стюартом вышли и ждали окончания этой процедуры в коридоре, единогласно приняв решение не толпиться в маленькой комнатушке. Откровенно говоря, хотелось выйти на улицу и вдохнуть свежего воздуха. — Мы это сделали, Малфой! — в который раз он похлопал меня по спине. — Чёрт возьми, я редко это говорю, но ты просто гений, ты понимаешь? Нет, серьёзно, приятель, это было офигенно… — О, даже так? — усмехнулся я, чувствуя небывалую лёгкость. — Ты тоже был великолепен. И Грейнджер. Мы все. Поздравляю с закрытием дела. — Да, на словах звучит просто отлично, — скорчился напарник. — Но следствие в музее ещё только началось. Я, конечно, надеюсь, что Купер помимо признания в убийстве, снова проявит благоразумие и укажет на подделки, но музей не отменил распоряжения, что вместе с министерскими экспертами должен находиться и сотрудник департамента. — Придётся тебе взять это на себя. Я всё ещё чёртов консультант, — с сожалением, которое действительно ощущал, сказал я и передразнил Поттера деланным тоном: — Все твои действия от лица департамента будут считаться несанкционированными! Тьфу. — Боже мой, мы просто обязаны по этому поводу выпить! — продолжал Стюарт, несмотря на предстоящую работу выглядящий до чёртиков довольным. Но радость от успеха отравлял привкус грядущего — Форд, Тео, Нэнси, убийство Тейлора. Весь этот бесконечный снежный ком, который чем дальше, тем становился всё больше и больше. — Осталось разобраться с Остином, — снова заговорил напарник. Мне вспомнились слова Грейнджер о Джине. — Интересно, почему это Грейнджер так взъелась из-за ребёнка? Хотя… Наверное, это даже ребёнком назвать нельзя. Пока что. Стюарт вскинул брови: — Почему? Потому что… это ребёнок? — Ага. Я понял. И что дальше? — Малфой, — поморщился он. — Дети это… дети. Даже ещё не появившиеся на свет. Понимаешь? — Как бы ты ни старался, но нет, — усмехнулся я, однако он оставался серьёзным. — Я имею в виду… Просто не совсем понимаю этого табу. Что здесь такого? Я говорил совершенно искреннее, но напарник глядел так, будто его разыгрывали. — Слушай, это ведь действует. При Остине, в том отеле, я специально упомянул его мелких племянников, чтобы надавить на жалость. Это всегда действует. И тогда тоже подействовало. Ну, частично… — Я понимаю, о чём ты, — кивнул напарник, неотрывно глядя в конец коридора. — И не отрицаю, что это действует. Но просто это как-то… Знаешь, не очень с точки зрения морали. — Последнее, о чём я думал, когда меня держали под прицелом, так это о морали, Стюарт. — Да я ведь не о конкретном случае с тобой, — он перевёл на меня рассеянный взгляд. — А вообще. Просто детей ведь не должны касаться проступки их родителей? — Точно, — кивнул я, посчитав тему закрытой, хотя ещё несколько минут после того, как мы замолчали, перебирал факты, подтверждающие обратное. И снова перед внутренним взором замаячил Нотт. «Дети всегда платят за ошибки своих родителей, уж мы-то с тобой знаем», — сказал он в нашу единственную встречу. Несправедливо, но всё так и есть. И ему, и мне приходилось разгребать последствия отцовских деяний. Ему — в большей степени, чем мне, имеющему собственные грехи, но это не отменяло данности. Единственное, в чём можно было с Тео согласиться.***
— Первая допросная будет занята, поэтому я попросила привести Остина во вторую… Драко, ты слышишь? Я поднял на Грейнджер взгляд и кивнул. После того, как Стюарт отбыл в музей следить за ходом дела, а Купер в присутствии Оугдена и парочки мракоборцев строчил список похищенных книг, мы с Грейнджер перебрались в её кабинет, чтобы перед разговором с Остином обсудить успех и дальнейшее развитие событий. Придётся подождать до вечера, но извлечённые воспоминания Купера о моменте убийства явно того стоили. Искусственное освещение за окном навевало необъяснимую тоску. Эта иллюзия — форменное издевательство. Как приятно, когда можно открыть окно, впустить в комнату ветерок. Вдохнуть особый лондонский воздух с духом въевшейся копоти и нагретого на солнце камня. Или удушливый сладковатый, смешанный с запахом пожухлых листьев — осенью, перед дождём. С едва уловимым ароматом свежей травы — послеполуденным весенним днём. Сидя за столом напротив Грейнджер, я опустил голову на руки, стараясь не отрубиться. Несмотря на прекрасное утро, всё-таки чертовски не выспался из-за дурацких снов, а после признания Купера ощущал себя выжатым как лимон. Словно мы переступили некий воображаемый порог, за которым ждала вся усталость мира. — Есть что-то хочется, — сказал я, не поднимая головы, и не смог подавить зевок. Темнота под веками приятно окутывала разум. Грейнджер, видимо, наблюдавшая за мной в этот момент, тоже звучно зевнула. — Ещё бы, время почти двенадцать, — отозвалась она. — Пойдём обедать? А потом сразу к Остину. Я тоже проголодалась. — Поверить не могу, что всё практически кончено. И это было правдой. Топор правосудия наконец-то обрушился, и было покончено с постоянными ожиданиями и сомнениями. Но… Софи Палмер. Купер. Картины. Книги. Музей. Лица и места, разговоры и допросы продолжали кружиться в голове, словно причудливые фигурки в калейдоскопе. Всё это слишком плотно влилось в бытие, стало неотъемлемой его частью. Всегда так. Новое дело, ход расследования, поиски истины, доказательства, признание, развязка. Когда действительно всё заканчивалось, на месте занимавшего все мысли процесса оставалась пустота, а следом — всё по новой. Скоро, слишком скоро для вещи, которая так долго имела центральное место, детали исчезали, на их место приходили новые, и через пару месяцев уже не так-то просто было вспомнить какие-то мелкие подробности. Но не в этот раз. Дело об убийстве Софи Палмер навсегда отпечаталось в памяти и останется там до скончания веков. Слишком много струн оно задело, слишком много личного, слишком сильное возымело воздействие. Воспоминания о нём, как призраки, будут то и дело возникать в разных уголках памяти — никаких сомнений. — Ну, я бы не сказала, что совсем всё кончено, — рассудила Грейнджер, шурша бумагами. — Ещё придётся свидетельствовать на суде. — А ты с Джиной больше не контактировала? — спросил я, прикусив язык до того момента, как сорвалось «после разговора о беременности». Не стоило снова упоминать чёртову беременность. Слишком резкой оказалась реакция для того, кто не желал обзаводиться семьёй, а понятие «домашнего очага» воспринимал более, чем прохладно. Хотя, саркастичную, с неуёмной жаждой приключений Пэнси тоже сложно было представить в роли матери, а любителя поразвлечься Забини — в качестве папаши. Я прекрасно помнил, с каким насмешливым фырканьем, ещё в школе, он отзывался об идее стать отцом: мол, это всё совсем не для него, молодого и дерзкого. А что теперь? Банально, но это и называлось взрослением: когда на одни и те же предметы начинаешь смотреть иначе, чем в юности. Теперь его заботили совсем другие вещи. Например то, что из-за отсутствия порядочного примера перед глазами он не сможет стать хорошим родителем для своего ребёнка. Может, и в Грейнджер что-то переменилось? Я содрогнулся от этой мысли. — Нет. С Джиной я больше не общалась, — немного помедлив, ответила она. — То есть, девчонки Остина ещё не знают, что он нашёлся. — Девчонки Остина? Звучит как название молодёжной поп-группы. Я различил её мелодичную усмешку. — Не знаю насчёт поп-группы, но они явно отлично спелись, — пробормотал я, мечтая о чашке кофе. — Это точно, — подтвердила она. — По крайней мере, Джина не останется одна в это сложное время. Думаю, Алексия окажет ей всяческую поддержку. — Как думаешь, Джина его бросит? После стольких лет лжи? — Не знаю. Мне кажется, она… Наверное, она его очень любит. А любовь на многое способна закрывать глаза. Мы помолчали. — Даже злодеи могут рассчитывать на счастливый конец, — заключил я, принимая вертикальное положение. — Отлично. Значит, и я могу на кое-что рассчитывать. — Прекрати, ты не злодей, — усмехнулась она. Я поглядел на неё, окутанную светом из заколдованного окна. Вдруг вспомнились слова Тео: «мне всегда казалось, что ты к ней неравнодушен». Сказала бы Грейнджер подобные слова лет десять назад — может, всё повернулось бы совсем иначе? Хотя, вряд ли. Слишком сильны были предубеждения. Слишком довлело родительское влияние. Наверное, тогда бы я над ней посмеялся, как делал это на протяжении долгих лет. — Значит, если бы о всех нас написали книгу, я бы не получил роль мистера Говнюка? — Ого, целую книгу? — она насмешливо удивилась и вскинула брови. — А что? Думаю, тебе бы досталось амплуа храброй и умной подружки главного героя. Ходила бы и поучала своих бестолковых приятелей. Чем, собственно, ты и занималась в школе. Представь, сколько маленьких девочек захотели бы тебе подражать? Хотя… Нет, к чёрту книгу. Я бы предпочёл сериал. — Убедил. Мистера Говнюка отыграл бы с блеском, не сомневаюсь! — язвительным тоном отозвалась Грейнджер, хотя было понятно, что всё это напускное. — Или я бы стал драконом, который похитил принцессу у рыцаря в блистающих доспехах. Запер бы её в темнице и никому бы не отдал. Она засмеялась. — Ну, может принцессу и не стоит держать насильно, — поразмыслив, сказала Грейнджер. — Может, она сама не против такой компании? Иногда драконы оказываются неплохими парнями. Жаль, что сказки об этом умалчивают. А если серьёзно, то… Может, для Остина всё не так уж и плохо кончится? — она опустилась на стул. — Майкл Хант его выследил и намеревался убить. — Из незаряженного пистолета? — Элемент самозащиты есть. Он угрожал Алексии, следил за ней. Впрочем, не знаю. Не хочу гадать. — Ещё он махал пушкой перед сотрудниками правопорядка. — А ты собираешься выдвигать обвинение? — с некоторым недоверием спросила она, поправляя волосы. — Нет, вообще-то, — я потянулся на стуле. — Знаешь, даже не собирался. Кабинет погрузился в расслабленную тишину, лишь тихий звон в ушах нарушал эту идиллию. Я ещё раз зевнул, и спустя пару секунд Грейнджер со смешливым упрёком произнесла: — Ох, чёрт… — она подавила зевок. — Прекрати!