Пятеро в молчании

      — Грейнджер!       Она вздрогнула и обернулась, всматриваясь в темноту.       — М… Малфой? — она поёжилась и наспех вытерла щёки тыльной стороной ладони. Подошёл ближе и заметил, что по лицу были размазаны не только слёзы, но и тушь. — Какого тебе… что ты тут… Уйди, ладно? Мне сейчас не до тебя!       Она снова отвернулась.       — Вышла свежим воздухом подышать?       Она то ли всхлипнула, то ли хохотнула.       — Серьёзно, Малфой. У меня нет настроения выслушивать твои идиотские шутки! Я собиралась домой, так что…       — Вот так, даже не попрощавшись со своим спутником? Где твои манеры, женщина?       Тут она повернулась и явственно усмехнулась.       — Ты всё видел, да?       Я помолчал. Неужели, ошибся? Неужели жучок, как говорил Стюарт, не её рук дело? На мгновение задумался: могла ли она так хорошо лгать? Мог ли кто-то вообще так хорошо притворяться?       — Не понимаю, о чём ты.       Такой ответ её повеселил.       — Ну да, конечно. Весь зал, наверное, это видел! — тут она спрятала лицо в ладонях. — Чёрт, какое унижение…       Воцарилась тишина. Разве что дождь продолжал отбивать ставший неспешным ритм.       — Добилась, чего хотела? Побесила своего Уизли? — не скрывая сарказма, спросил я. — По-моему, эта затея изначально была идиотской. И заметь, он пришёл без пары.       — А что ж ты тогда согласился, раз идея была идиотской? — Грейнджер нахмурилась, кутаясь в свой лёгкий шарф, который ни капли не спасал от холода. Стянул свою мантию, высушил палочкой, как мог, и протянул ей. Грейнджер молча приняла одежду.       — Ты прав, — вдруг сказала она, накинув мантию на плечи. — Затея и правда…       — Может, выпьем где-нибудь? — предложил я, не желая выслушивать её сопливые излияния. Слёз Грейнджер больше не проливала, но выглядела как мокрая побитая собачонка.       — Тебе настолько меня жаль? — выдохнула она.       Я чувствовал дикую усталость, будто весь день ворочал тяжеленные мешки. Таскаться с ней не особо хотелось, но никак не отпускало чувство: стоит только отвернуться, как что-то обязательно случится.       — Мне кажется, тебе это сейчас нужно.       — Хм, — Грейнджер приняла надменный вид, но тушь, размазанная по щекам, портила это впечатление. — А как же Нэнси?       — Ты хочешь, чтобы я позвал её с нами? — с деланным удивлением я уставился на неё.       — О, нет! — тут же замахала руками Грейнджер, в одной из которых сжимала крошечную сумочку, так, что с плеч чуть не свалилась одолженная мной мантия. — Она… Знаешь, она мне не очень-то и нравится.       — Тоже мне, открытие, — пожал плечами я, прислушиваясь к окружающим звукам. Ничего такого, что настораживало бы. — Ты ей тоже не нравишься.       — Интересно, почему… — задумалась Грейнджер. — Она ведь меня совсем не знает. Я заметила с самого начала, что она как-то косо на меня смотрит. И почему ты с ней?       — Поверить не могу, что ты вообще спрашиваешь меня об этом! — я чуть не рассмеялся. Грейнджер же нахмурилась.       — А со мной-то что не так?       — Твой жених — Уизли. Извини, но этим всё сказано. И ты забыла правило.       — Какое?       — Не говори со мной о личном. Я говорил тебе с самого начала. Дождь, кстати, закончился, так что пошли. Если, конечно, хочешь.       Минут сорок спустя мы сидели на парковке возле какого-то поганого супермаркета, до которого добрели не чуя под собой ног и не проронив ни слова. Расположились прямо на краю тротуара и не слишком успешно попытались высушить одежду заклинанием, благо, улица была практически пуста.       Грейнджер, укрытая одолженной мантией, подобрала забрызганные грязными дождевыми каплями полы роскошного платья и откусила кусок от третьего по счёту пирожного. При всём при этом, ей удавалось ещё и говорить, и в какой-то момент мне хотелось поинтересоваться: как ей удаётся переводить дух между всеми этими действиями. Но благоразумно промолчал.       Отпил вино прямо из бутылки, которое купили в том же супермаркете. Платье Грейнджер искрилось и переливалось в жёлтом свете древних фонарей и отражалось в лужах, словно в них плавали светляки. Дождь накрапывал совсем мелко, но было душно, и влажная, не до конца высушенная одежда стала липкой, а кожа под ней противно стягивалась.       Вопреки желанию лежать в тёплой постели, я сидел и молча попивал из своей бутылки, глядя на Грейнджер; совсем как ребёнок, она облизывала пальцы, нечаянно заехавшие в крем на верхушке пирожного. А ещё слушал бредни про домовых эльфов, устройство ручной кофеварки и про то, каким был её первый магический выброс. Она нечаянно превратила целую гору декоративных стеклянных шариков, которые хранились в большой вазе в доме её родителей, в стадо маленьких оленей. На мой взгляд — чересчур сопливая история.       С каждым глотком слова, произносимые Грейнджер, становились всё невнятнее. Но, казалось, идея сидеть на улице в мокрой одежде и пить вино прямо из бутылки, да ещё и в компании не самого подходящего для задушевных бесед человека, ей нравилась куда больше, чем мысль о тёплой постели в собственном доме.       Идеально накрашенные губы были в прошлом, дорожки чёрной туши засохли на щеках, но восторг, с которым она рассказывала всякую чепуху, красил её не хуже косметики. Радовалась, что нашла такого молчаливого собеседника? Не догадываясь, что молчит он потому, что попросту нечего сказать? А сказать и правда нечего. В голове было совершенно пусто.       Вдруг она замолчала на полуслове. Будто выплеснула всё чуждое — то, чему не было места в её симметрично выстроенном мирке. Я постарался отогнать мысль о своём сходстве со сточной канавой, куда очень удобно слить всё ненужное. Её собранные наверх волосы растрепались, снова приобрели вид пружинок. Одним движением она отпустила свою каштановую гриву на свободу. В желудке что-то перевернулось. Пьяное, свербящее и совершенно дурацкое желание запустить пятерню в эти волосы, вот прямо сию секунду, было с трудом подавлено.       — Как тут спокойно, — проговорила она, разрушив хрупкую магию тишины. — Забавно, правда?       Теперь Грейнджер говорила неохотно, будто небрежно сплевывала слова с языка. От усталости, от пролитых слёз, от выпитого алкоголя, язык еле ворочался. Да и мои мысли текли так неспешно, что я не сразу понял, о чём она говорила.       — Полагаю, в этом как-то замешана эта бутылка? — я указал на её руку. Грейнджер запрокинула голову в почти беззвучном ленивом смехе.       — Это как… «Завтрак у Тиффани». Ты смотрел? Наверное, нет. Господи, что я несу… Это не «Тиффани», конечно, но… — тут она повернула голову и прищурилась, чтобы прочитать мигающую неоновую вывеску супермаркета.       То ли Грейнджер была достаточно пьяна, то ли надпись недостаточно разборчива, но она просто махнула рукой и снова погрузилась в молчание, прикрыв глаза.       Я не знал, кто такая Тиффани, но Грейнджер это сравнение явно веселило. Её губы, слегка припухлые и покрасневшие, беззвучно шевелились — чуть приоткрываясь, будто она вела разговор с кем-то мне не видимым. Вино закончилось, но я так и продолжал сжимать бутылку.       — Наверное, пора по домам, — заключил я, подумав, что Грейнджер собралась уснуть прямо здесь. В таком состоянии она была совершенно бесполезна.       — Оставь… меня, — растягивая слова, проговорила она, сонно покачав головой.       Я поднялся на ноги. Она уронила голову на грудь. Бутылка выкатилась из ослабевшей руки. Но от громкого бряканья стекла об асфальт она тут же вздрогнула.       — Ага, как же. Если ты заболеешь и умрёшь, меня точно уволят, — я протянул ей руку. — Давай поймаем такси. Какой у тебя адрес?       Пока старался припомнить адрес, где жила Грейнджер, она вдруг засмеялась, глянув на протянутую ладонь, и попыталась встать сама. Впрочем, я на её успех не надеялся. Так и вышло.       — А ты? — промямлила она, всё-таки подав руку.       — Что я?       — Где ты живёшь, Малфой?       — Я живу у себя.       — Значит, сегодня я тоже поживу у тебя.       — Ты даже пьяная способна пошутить, — ответил я, чувствуя себя куда более трезвым, чем положено после всего выпитого.       — Я не шучу, — косноязычно, но с вполне серьёзным лицом проговорила она, укутываясь в мантию.       Грейнджер смотрела упрямо и хмуро, называть свой адрес отказывалась, объясняя это тем, что дома ей всё равно делать нечего. Жалкая попытка, но спорить с Грейнджер — Сизифов труд, а уж с пьяной и подавно.       — Надеюсь, мне это воздастся, — проговорил я вполголоса, подняв взгляд к небу. Большая капля с крыши дома плюхнулась прямо мне на лоб.       Трансгрессировать в таком состоянии, да ещё и со спутницей — всё равно что добровольно согласиться на расщеп. Таксист ненароком поглядывал на Грейнджер через зеркало заднего вида. Она уронила голову мне на плечо, проспав так до самого дома.       Несмотря на худобу, Грейнджер оказалась не такой уж и лёгкой. Просыпаться она решительно отказывалась, поэтому пришлось тащить на руках. Таксист недвусмысленно хмыкнул, когда я закрывал дверь машины. По пути придумывал, на что согласится Грейнджер, лишь бы никто, вроде Уизли, не узнал о сегодняшнем вечере.       Спустя часа два мне удалось её разбудить. Грейнджер больше не собиралась спать, объявив, что вполне выспалась. Я предложил ей переодеться в сухую одежду. После душа, который явно не помог ей протрезветь, она вышла в одной из моих футболок, натягивая её как можно ниже. Чисто показательный жест: «не пялься на меня и ни на что не рассчитывай». Именно это она и имела в виду, никаких сомнений, потому что футболка и так закрывала всё, что не стоило показывать посторонним.       Решив, что чашка кофе приведёт её в чувства, оставил сумасшедшую дамочку в гостиной. А когда вернулся с двумя чашками, она сидела на диване, забравшись на него с ногами, натянув на колени футболку, и почесывала за ухом Кота. Тот благодарно мурчал и лениво моргал.       — Как его зовут? — поинтересовалась она, икнув и приняв кружку.       — Никак.       — Это имя такое?       — Он просто Кот. Он даже не мой, это Нэнси притащила. Приходит, когда захочет, — я кивнул на приоткрытое окно. Грейнджер удивлённо уставилась на меня, а потом разразилась смехом.       — А когда ты найдёшь себе такое место, где тебе будет спокойно и уютно как в Тиффани, тогда ты купишь себе мебель и дашь имя коту?       Она снова засмеялась. Ответ её явно не интересовал.       — Да кто такая Тиффани?       — Не кто, а что! Ювелирный магазин! Ты просто обязан посмотреть этот фильм, тем более… — она снова засмеялась, но теперь уже мягко, — тем более, из-за кота!       — Ты просто психопатка, Грейнджер. Посмотрим, что ты скажешь на всё это утром!       Сказал это и понял, что тон был совершенно беззлобным. Но хотелось обратного.       Я чувствовал, что начинал засыпать. Было далеко за полночь, но зато нарушительница спокойствия выглядела вполне бодрой, словно пару часов назад не она отключилась на заднем сидении в такси, напускав мне на плечо слюней. Просидев ещё минут двадцать и слушая её нетрезвую болтовню, я понял: если не остановить, то поспать не удастся.       — Грейнджер… а давай ты уже пойдёшь спать? Будь так любезна.       — Да брось, ещё ведь рано! — отмахнулась она.       — Знаешь, я вот думаю. Может, Уизли не так уж и не прав. Честное слово, я не знал, что ты такая надоедливая. Иди спать!       Я указал на дверь в спальню. Грейнджер глянула так, будто ей отвесили пощёчину. Она отвела взгляд, поджала губы и, натягивая футболку на задницу как можно сильнее, прошагала в указанном направлении.       — Знаешь, а я всегда знала что ты та ещё сволочь, — насмешливо растягивая слова проговорила она, смакуя каждое слово. — Хотя бы для одного из нас сегодняшний вечер не стал вечером открытий.       И скрылась за дверью.       Обдумав это заявление и посчитав его не таким уж и обидным, устроился на диване, подмяв поудобнее подушку. Странно осознавать, что я мог ошибаться на её счёт. Сегодняшний вечер не был стопроцентным показателем моей неправоты, но… может, Стюарт прав? Может, мне и правда хотелось, подсознательно или ещё каким-то образом, чтобы она была хоть в чём-то виновна?

***

      С самого утра за окном было серо, из-за приоткрытой оконной рамы тянуло прохладой. Пружина дивана упёрлась куда-то под ребро, прогоняя последние остатки сна.       Поднявшись и продолжая мечтать о сне в собственной кровати, наткнулся на блестящее пятно, через мгновение поняв, что это платье. Всё ещё влажное и местами грязное от дождя, оно было заботливо развешано на плечиках. Неужели, она всё ещё здесь?       Вчера, когда мы торчали на парковке, Грейнджер болтала вполне свободно, ей даже не требовался собеседник — ясное дело, помог алкоголь. А что будет сегодня? Я даже ухмыльнулся этой мысли. Решил, что будить её не стану, а потому, оттягивая момент, прошёл на кухню.       Там ждала неожиданность. Чашка с кофе и газета, раскрытая на одной из страниц. Очевидно, Грейнджер получала «Пророк» каждое утро, а потому сова притащила его именно сюда. Но ведь не сова оставила газету раскрытой?       Кофе оказался едва тёплым, почти холодным. Похоже, Грейнджер ушла минут тридцать или сорок назад. Отхлебнув из чашки, просмотрел раскрытые страницы. И чуть не поперхнулся, увидев заголовок:       «Новое ограбление банка».       Расплескав кофе, схватил газету, пробежался по строчкам. Ещё одно ограбление банка случилось вчера вечером. Уму непостижимо. Судя по времени, как раз в тот момент, когда бал был в самом разгаре.       Вылил остатки кофе в раковину. Ещё одно ограбление, только подумать, а большая часть Министерства отплясывала на балу. Странно, что об этом не было упомянуто в газете — хороший бы получился тычок в морду власть имущим.       Я бросился искать телефон, а когда нашёл, то увидел несколько пропущенных звонков от Стюарта — но он мог и подождать. Быстро нашёл номер Грейнджер и приложил трубку к уху. Ответа не последовало. Набрал ещё раз. И ещё. Ничего. Бросив это бесполезное занятие, написал сообщение:       «Перезвони, твою мать!».       После набрал Стюарту. Тот ответил не сразу, и это взбесило. Зачем звонить, а потом не брать трубки?       Но когда услышал голос напарника, даже полегчало.       — Ты слышал, что вчера случилось? — спросил без всякого приветствия.       — Нет… наверное. Ты вообще где? Ушёл вчера, ничего не сказал. Слушай, тут такое…       — Вчера снова банк ограбили, — перебил я. — Вечером.       В трубке помолчали, раздалось какое-то бормотание.       — Быть не может… Кто-то ещё пропал?       — Не знаю. Я и сам только что узнал. Из «Пророка».       — Поверить не могу… Пока все были в Министерстве? — Стюарт негромко ругнулся. — Кларк и Джонс вчера должны были дежурить. Надеюсь, они в порядке…       — Этого не знаю. Пробую дозвониться до Грейнджер. Мне кажется, она в курсе подробностей. Ты, кстати, проверил камеру? Жучок исчез?       — Об этом и пытался сказать. Ты не поверишь, но камера засняла Поттера!       Я не понял нахлынувших чувств. Будто кто-то вылил на голову ведро ледяной воды.       — Поттер? Ты уверен?       — Уверен! Я…       — Да ты верно шутишь… — я прикрыл глаза. Интересное выходило дело.       — Какие тут шутки? Он ушёл минут через десять после того, как ты пошёл за мисс Гермионой! Ты видел кого-нибудь?       Я помолчал, стараясь не думать о пульсирующей точке над правым глазом.       — Нет, мы… я и Грейнджер… отлучились.       — Куда? Ничего не понимаю…       — Всё логично. Знаешь, я ведь ещё подумал о Поттере. Было бы странно, если бы он не был в курсе.       — И что теперь будешь делать с этой информацией? — спросил Стюарт. — Что мы будем делать? Что это всё значит?       — Пока не знаю. Но клянусь, что выясню.       — Так, ладно… А что насчёт досье на Гранта Остина?       — Я пока не могу дозвониться до Грейнджер, она не берёт трубку. Как что-то станет известно, то перезвоню.       Я не сомневался, что Поттер был заодно с Грейнджер. Кулаки сжались сами собой, а сердце припустило так, будто собиралось выпрыгнуть и самолично со всем эти разобраться. Ладно, Грейнджер! Но Поттер?       Мы не были друзьями, но провели несколько лет в школе мракоборцев и достаточно часто общались. Мне казалось, что между нами образовался некоторый узел доверия. Выходит, всё это чушь? И что самое отвратительное — все старались вести себя так, будто ничего не происходит. Будто я совсем идиот. Не понял бы, что меня проверяют.       Ещё одно ограбление. Вполне логично, что Грейнджер, чёрт бы её драл, унеслась с самого утра. Но неужели она узнала об ограблении из газеты? Ей не сообщили?       Я снова набрал номер Грейнджер — скорее из-за мысли, что она намеренно игнорировала звонки. Но на этот раз она взяла трубку.       — Чего? — послышался раздраженный голос на другом конце.       — Новое ограбление? Ты поэтому ушла?       — Что? — буквально взвизгнула она. — Откуда ты…       — Газета, Грейнджер, — как мог, спокойным тоном, ответил я. — Ты оставила газету. Нужно поговорить…       — А, ну да, газета. Мне сейчас некогда, я… — в трубке послышалось глухое бормотание, а после — приглушённый голос Грейнджер: — Чёрт тебя… эй, ты! Да-да, ты! Смотри куда едешь! Ага, у меня тоже есть средний палец, но я не показываю его всем подряд!       Послышался звук, вроде торможения автомобиля, и ещё чьи-то голоса.       — Нам надо поговорить в самое ближайшее время, — спокойно сказал я, сообразив, что Грейнджер была за рулём. — Это касается и ограблений.       — Ты что-то знаешь? Если у тебя есть какая-то информация…       — Не тупи, Грейнджер! И я не шпион и не помогаю в ограблениях!       Слова сорвались с языка сами собой. Трубка молчала.       — Я не…       — Салазар, прекрати! Ты думаешь, мы со Стюартом совсем идиоты? Не нашли бы жучок?       — Подожди-ка…       Кто-то что-то кричал, но что именно — понять было невозможно.       — Вот скотина!       — Чего?       — Я не тебе! Потом поговорим, Малфой, я за рулём! Свяжусь с тобой.       И в трубке раздались монотонные гудки. Одновременно с этим в дверь постучали. На пороге стояла Нэнси.       — Что?       — Что? Ты спрашиваешь меня об этом? Просто поверить не могу!       Она оглядела меня с ног до головы. Я рефлекторно пропустил её в квартиру, прокручивая в голове: какого чёрта творилось по ту сторону трубки?       Нэнси замерла, как статуя, сделав два шага вглубь квартиры. Я сразу же понял, почему.       Платье Грейнджер, оставленное на плечиках своей до крайности педантичной хозяйкой, очень хорошо просматривалось из прихожей.       — Твою же мать…       Нэнси побледнела так, что было страшно смотреть.       — Я вам не помешала? Или хозяйка платья ещё спит? — сказала она голосом, в котором чётко прослеживалось острое желание сдержать слёзы.       — Нэнси, не надо, ладно? Я не в настроении выслушивать истерики. Ты слышала, что снова ограбили банк? — торопливо прошагав в гостиную, я принялся искать одежду, сообразив, что стоял посреди прихожей в одних трусах и с телефоном в руках. Нэнси проследовала за мной.       — М-м-м… — я поймал её равнодушный взгляд, — банк?       Я обернулся. Казалось, Нэнси стала ещё бледнее, хотя — куда уж больше.       — Да, в газете уже есть статья.       Я вытащил из-под дивана носок, уже успев надеть джинсы и сунув в карман телефон. Нэнси пялилась не моргая. Вид у неё был странный. Запоздало понял, что она смотрела на шрамы, которые белели на груди и животе. Её взгляд быстро пополз вниз, коснулся предплечья, на котором темнела метка. Я снова опустился на четвереньки, выискивая под диваном второй носок. Он обнаружился за дальней ножкой дивана и успел покрыться комочками пыли.       — Ты думаешь, меня это сейчас волнует? Да что с тобой происходит, Драко? — вдруг вскрикнула она, резко выйдя из своего оцепенения и готовясь, судя по голосу, разразиться слезами. — Почему ты так странно себя ведёшь? С самого первого дня, как появилась эта Грейнджер! Я… я… да ты вообще понимаешь, как это всё выглядит? Она что, и правда ночевала у тебя?! И что же вы делали?!       Я вскочил, не в силах сдержаться, как был — с пыльным носком в руках.       — Нет, я просто одолжил у неё платье!       — Теперь ты будешь срываться на меня? Из-за неё?! Как будто это я что-то сделала! Как будто…       — Я считаю, что Грейнджер работает в отделе внутренних расследований, а в наш отдел пришла потому, что ищет шпиона, который сливает информацию преступникам. Тем, что грабят банки! И думаю, что она подозревает в этом меня! И я не понимаю, какого чёрта вообще происходит! Ясно тебе?! Ты серьёзно думаешь, что меня сейчас волнует вот это?       Я махнул в сторону платья. Нэнси молчала. Её лицо вытянулось, она заморгала — казалось, была жутко напугана. Но это никак меня не тронуло.       — Значит…       — Значит, мне нужно поговорить с ней и всё выяснить. Сейчас я не собираюсь с тобой…       — Это… это…       — Нет, конечно, это не правда! Нэнси, пожалуйста… — я выдохнул, поглядел на неё исподлобья. — Прошу, пожалуйста. Хватит. Хватит ревности. Хватит этих бестолковых истерик. Хватит меня донимать, в конце концов! Неужели ты считаешь, что я говорил бы о верности, если бы трахал за твоей спиной Грейнджер?       — Я не…       — Всё. Стоп.       Вдруг накатила сильная головная боль, я потёр лоб. Нэнси стояла посреди комнаты как громом поражённая.       — Слушай, — сказал я более спокойным тоном, высматривая теперь футболку. — Мне нужно подумать обо всём, так что…       Футболка не нашлась, только рубашка висела на спинке стула. Зашёл в спальню, моментально отметив, как сильно здесь пахло духами Грейнджер. Чёртова Грейнджер — везде.       От этого накатила такая злость, что перед глазами поползла чёрная пелена. В этот же момент, будто преследуемый мыслями, услышал, как в кармане ожил телефон.       «Через десять минут возле бара, где были в прошлый раз».       Футболка, в которой спала Грейнджер, аккуратно лежала на заправленной кровати. Схватил её даже не задумываясь. Нэнси, заметив, что я читал сообщение, спросила:       — И кто это? Неужели, она?       — Она. Мне надо идти.       Больше она ничего не сказала. Я бросил на неё взгляд перед тем, как надеть обувь, взять куртку и захлопнуть дверь. Что отразилось в её лице, было не понятно. Нет, не так. Было всё равно.       Минут за пять дошагал до бара и остался на улице, чтобы дождаться Грейнджер. Она явилась ещё минут через пять, которые показались целой вечностью. Увидев меня, Грейнджер быстро пересекла улицу и безо всяких приветствий сказала, старательно отводя взгляд:       — По-моему… я спала в этой футболке. Разве нет?