Осадок зла

Вечер понедельника начался в уютной атмосфере, от какой Леда уже успел отвыкнуть. Причиной тому было его приподнятое настроение, он сам не помнил, когда в череде рабочих авралов и забот о собственном здоровье расслаблялся и просто радовался моменту. – Ты сегодня такой веселый, – хмыкнул Сойк, отвернувшись от плиты и поглядев через плечо на Леду, который развалился на диване в гостиной и не отводил взгляда от дисплея телефона. – В офисе хорошо день прошел, – автоматически соврал он. – И что же было такого хорошего? – Мы с Джури еще до обеда порвали кусок задания, которое нам выдали до среды. Потому сегодня я и пришел раньше. Ничего не ответив, Сойк вернулся к готовке ужина. У него наконец выдалась пара выходных после недели непрерывных смен, и они поленились идти куда бы то ни было, рассудив, что и дома неплохо. Так как на кухне от Леды было больше вреда, чем пользы, Сойк по привычке не позволил ему даже консервные банки открыть. Лежа на диване, Леда дотошно копался во всех известных ему соцсетях в поисках Нозоми Саито. Врач, к которому попал на прием Леда, оказался более дотошным, чем его предшественник. Он внимательно выслушал Леду, демонстрировать снисходительное понимание надуманной проблемы не стал, а вместо этого отправил нового пациента делать массу анализов. Уже завтра тот должен был начать со сдачи крови натощак ранним утром. Также на вторник Леда записался к невропатологу по направлению, а еще к психотерапевту – уже по собственному желанию. Женщин с именами Нозоми Саито оказалось действительно не то чтобы много, но поработать было над чем. С большим удовольствием Леда устроился бы за компьютером, вот только совершенно случайно через плечо мог заглянуть Сойк, и пришлось бы снова что-то сочинять и объяснять, потому, пока тот был дома, Леда крутил и вертел в руках телефон, надеясь ничего не пропустить. Днем он хотел поделиться новостями с Йо, пускай находка его была пока весьма скромной. Но тот сбросил вызов после первого гудка и следом прислал сообщение: "Я на работе, не могу говорить". И вот когда Леда уже был дома, а рядом находился Сойк, Йо надумал с ним связаться. Сбросил звонок он после первых же нот заигравшей мелодии, но Сойк все равно оглянулся и немного озадаченно посмотрел на Леду, который активно строчил сообщение: "Теперь я не могу, уже дома и не один. Но могу написать". "А есть что писать?" – ответил Йо, на что Леда вкратце рассказал о своем визите в библиотеку и послал фото заметки, которую нашел. После минутного молчания пришел ответ: "Да, это точно она, именно та девушка. И что ты хочешь? Встретиться с ее подругой?" Леда объяснил, что для начала попытается хотя бы найти подругу, и если получится, если девушка не переехала на край света и находится в пределах досягаемости, увидеться лично и поговорить о Меган. "Но что она тебе расскажет? – с явным недоумением, сквозившим даже из сухого печатного текста, спросил Йо. – Разве что перед смертью та поделилась, что с ней произошло..." На этом моменте Леда с трудом сдержал презрительный смешок, как вежливо и обтекаемо Йо завуалировал их безобразный поступок. "...но это вряд ли. Если б прошел слух, было бы расследование. Есть такое преступление – доведение до суицида". "Может, расследование и было, – возразил Леда. – Почти наверняка было. Самоубийц проверяют, тем более всегда есть вероятность, что человек не сам спрыгнул, а ему помогли. Подруга, если она действительно была близкой, могла что-то знать или подозревать". Какое-то время Йо молчал, видимо, не зная, что ответить, или собираясь с мыслями, а потом вдруг прислал невпопад: "У меня кое-что новое. Новые симптомы". – Так, готовность пять минут, – отвлек Леду от интернет-общения Сойк и тут же выругался, отдернув руку от горячей сковороды. – Обжегся? – участливо спросил Леда. – Немного, – пробормотал Сойк, сунув палец в рот. – Лучше в холодную воду, – посоветовал Леда и снова переключился на телефон, пока Сойк совал руку под кран. "Какие симптомы?" – написал Леда, неожиданно ловя себя на том, что испытывает тревогу. Йо не стал бы писать, если бы просто в очередной раз забыл о чем-то. А симптомы Йо – это в скором будущем, возможно, и симптомы Леды. "Кажется, я понимаю теперь, о чем говорил тебе Анзи. Я стал видеть нечто странное". И снова тишина, как будто Йо передумал рассказывать дальше. Леда понял, что начинает злиться. – Готово, давай за стол, – окликнул Сойк, но Леда его не услышал. "Не издевайся, а? Ты можешь прямо написать, что там у тебя случилось?" – сердито набрал он. – Леда? "Я стал видеть что-то непонятное. Галлюцинации, – пришел ответ, на грубый тон Леды Йо никак не отреагировал. – Силуэт. Чаще в полумраке. Вчера лежал в своей постели, окна занавешены, темень непроглядная, а на кухне было чуть светлее. И я видел, я реально видел, что она стояла на пороге комнаты и смотрела на меня". "Кто "она"? Почему ты думаешь, что это была именно "она", а не "он"?" – от хорошего настроения не осталось и следа, Леда почувствовал, как страх расползается внутри него, распускает свои липкие щупальца. "Силуэт похож на женский. На высокую худую женщину с длинными волосами". – Слушай, Леда, ну это уже слишком, – повысил голос Сойк. – А? – вздрогнув, Леда вскинул голову. – Я тебя уже пятый раз зову, – раздраженно произнес тот. – Ты ужинать будешь, или, может, мне тоже достать телефон и написать, чтоб ты меня услышал? – Извини, – Леда торопливо отбросил мобильный на диван, проигнорировав последнее звякнувшее сообщение, которое не успел прочитать. – Приятель один отозвался, я увлекся. Не услышал. – Я и вижу, – ничуть не смягчился Сойк. Ужин прошел в напряженном молчании, хотя Леда от души похвалил угощение и привычно пошутил, что, если бы Сойк имел возможность готовить каждый вечер, вес Леды уже не выдерживал бы старенький лифт в их доме. В ответ Сойк сдержанно улыбнулся, и, если бы сам Леда был чуть менее погружен в невеселые раздумья о последних словах Йо, а также о мрачном предостережении Анзи, что рано или поздно Леда начнет видеть какую-то тень-старуху, он бы заметил, что Сойк непривычно угрюм и смотрит на него как-то странно. И о Йо, и об их неоконченной переписке он на время забыл и телефон взял в руки, только когда улегся в постель и вспомнил, что не выставил будильник. Последнее непрочитанное сообщение подмигивало с экрана, и Леда поспешил открыть его. "Мне страшно, Леда", – писал Йо. Позабыв о будильнике, стиснув телефон до побелевших ногтей, Леда опустил руку на футон и уставился в темноту, живо представив человеческий силуэт, которого не видел. Пока что не видел. Леде тоже было страшно. *** Создав фейковую страницу, назвав себя неприметно Сатоши Ямада, чтобы имя особо не запоминалось, Леда выложил в профиль свое настоящее фото, наспех сочинил незамысловатую биографию – какую школу окончил и в каком университете учится, после чего принялся писать сообщение. Идея пришла к нему, когда он, сонный, сидел в приемной лаборатории и ждал своей очереди на сдачу крови. Зачем долго копаться в сети и гадать, какая именно из найденных Нозоми Саито ему нужна? И более того, вдруг та, даже имея свои странички в соцсетях, уже вовсе не Саито? За одиннадцать лет можно успеть пять раз выйти замуж, поменять фамилию, развестись и поменять ее снова. Поэтому Леда решил послать одно и то же сообщение всем девушкам с редким именем и начать с тех, что живут в Токио. "Добрый день! Меня зовут Сатоши Ямада, я – студент-выпускник журналистского факультета и сейчас работаю над дипломным проектом "Исследование интеграции в образовательную сферу иностранных студентов в рамках адаптивной региональной миграционной политики". Буду вам благодарен, если вы согласитесь поговорить со мной о вашей подруге Меган Сальвадор и о том, что с ней случилось. Эта информация может стать полезной не только для моей работы, но и в целом для лучшего понимания психологии иностранных граждан, которые сталкиваются с проблемами при миграции. Буду благодарен за ответ". Сообщение вышло суховатым и шаблонным, но ведь Леда не ставил целью что-нибудь продать – ключевым здесь было имя Меган. Его же он указал в заголовке послания – "О Меган Сальвадор" и отправил нескольким десяткам девушек по имени Нозоми, которые потенциально могли быть подругами покойной. Всем этим Леда занимался в небольшом кафе, где расположился с ноутбуком, пока выдался короткий перерыв между приемами у врачей. Как и следовало ожидать, ему достаточно быстро пришли ответы от удивленных молодых женщин, которые писали, что никакую Меган не знают – Ямада-сан, очевидно, ошибся. Всем им Леда вежливо посылал одно и то же сообщение с содержанием "да, простите, и правда обознался". И уже когда Леда входил в кабинет к невропатологу, от некой Нозоми Мацуи пришел ответ: "Ничего себе, столько лет прошло. Я думала, об этой истории все уже забыли. Как ты меня нашел?" При том, что основную ставку в решении своей беды Леда делал на медицину, а не на поиски старых связей Меган Сальвадор, он с трудом высидел долгий прием у невропатолога. В очередной раз пересказывая, сколь удивительны его симптомы, и заученно повторяя, что никаких травм головы в последнее время он не получал и что серьезных наследственных заболеваний у него в семье не имелось, Леда ерзал в кресле в нетерпении поскорее выбраться из душной больницы и написать найденной подруге Меган. Получив направления еще на ряд анализов, о которых Леда в жизни не слыхал, он, чтоб далеко не ходить, устроился в кафетерии при больнице и поспешно открыл ноутбук. "Об истории вашей подруги Меган я узнал из студенческого вестника 2007-го года, а информацию о вас мне предоставил университет..." В этот момент Леда чуть помедлил, гадая, не выглядит ли ложь слишком прозрачной – какой университет станет раздавать данные о своих студентах не пойми кому? Но быстро нашелся и дописал: "...Как будущему журналисту, мне доступна такая информация, тем более, как видите, искать прямой контакт пришлось уже самому". Пара доброжелательных смайликов – Леда вспомнил, что он теперь студент, а значит, может позволить себе некоторые вольности в переписке. "Не согласитесь ли встретиться со мной ненадолго? Я бы задал вам пару вопросов о вашей подруге и, возможно, других студентах-иммигрантах, с которыми вам доводилось учиться. Когда и где вам будет удобно". Пока Нозоми ему не ответила, Леда просматривал ее страницу. Новая фамилия объяснялась тем, что девушка и правда вышла замуж. Ее профиль был забит фотографиями, правда, муж, бывший ее заметно старше и имевший достаточно хмурый вид, появлялся на них нечасто. Больше всего было снимков двух симпатичных девочек, то ли не очень похожих двойняшек, то ли весьма похожих погодок. Леда в жизни не имел дела с детьми, потому даже затруднялся определить, сколько им было лет – может, года по три, а может, уже все пять. Сетевая жизнь у девушки была бурной, а судя по фото многочисленных друзей, вечеринок, детских праздников, каких-то шикарных и, наоборот, скромных свадеб и дней рождения – реальная в насыщенности ей не уступала. Леда радовался тому, что видел: такие люди, как Нозоми, как правило, были гиперобщительными, а еще – вероятно недалекими. Разговорить подобную девушку было куда проще, чем женщину сдержанную и скрытную. "Да без проблем, – вскоре пришел ему ответ – Нозоми не собиралась долго расшаркиваться и сразу перешла на "ты". – Можно хоть сегодня, хоть завтра. По будням я с четырех и где-то до шести с подругами в Миракуле. Подходи". Не успел Леда спросить, что такое "Миракул", как ему следом прилетело сообщение с адресом. Своей удаче Леда до конца все еще не верил, второй день подряд ему везло в поисках, и по закону равновесия после такого обязательно должна была случиться какая-нибудь гадость. Но об этом он старался не думать. До визита к психотерапевту оставалось добрых два часа, зайти домой переодеться Леда не мог – сегодня Сойк был снова выходной. Однако откладывать встречу на завтра не хотелось, потому Леда решил в каком-нибудь первом попавшемся магазине купить одежду попроще – в деловом костюме вряд ли бы он сошел за студента – переодеться и встретиться с Нозоми. Захлопнув ноутбук, Леда поспешил исполнять задуманное. *** Встреча с психотерапевтом больше напомнила Леде милую беседу, чем прием у врача. Немолодая, но ухоженная женщина долго и подробно задавала ему вопросы не в тему: о семье, о родителях, о детстве и о массе других несущественных, с точки зрения Леды, вещах, после чего назначила следующий визит через два дня. Леда согласился, хотя серьезно сомневался, что от этого будет толк. То, что "Миракул" – не совсем обычное заведение, Леда заподозрил, увидев нарисованные веселые мордашки вокруг разноцветных латинских букв вывески. А когда открыл дверь, был в ту же секунду оглушен детским визгом и смехом. "Миракулом" оказалось кафе для детей. Вряд ли в такой обстановке можно было продуктивно пообщаться с незнакомым человеком, в особенности когда не знаешь толком, о чем спрашивать, но отступать было поздно, и Леда смело шагнул в помещение, где через десять минут его голова обещала разболеться от криков детей, внушений их родителей и бренчания многочисленных интерактивных игрушек. Где искать Нозоми, Леда догадался сразу – здесь была только одна группа молодых женщин, занявшая сразу три столика. Нозоми же говорила, что ходит в "Миракул" с подругами. – Мацуи-сан? – полувопросительно произнес Леда, подходя к столику и не глядя ни на кого конкретно. По мельком просмотренным фотографиям узнать человека в живую было не так уж просто. – О, это ты, Сатоши! – поприветствовала его одна из девушек, вставая. – Привет! В чем-то такая фамильярность даже порадовала Леду: он уже чувствовал спиной, что на него подозрительно косятся другие посетители как на единственного, кто пришел сюда непонятно зачем без ребенка. Представлять его своим подругам Нозоми не стала, бросила только, что отойдет ненадолго "с другом" и кивнула в сторону одинокого столика, стоявшего чуть поодаль от остальных. – Извини, сама понимаю, что место для встречи так себе, но я все равно весь день с детьми – тут они хотя бы заняты и дадут нам пообщаться, – протараторила Нозоми и первой уселась за стол, на который поставила чашку с чаем, заказанную еще до прихода Леды. – Никаких проблем, – как можно доброжелательней улыбнулся тот. – Спасибо, что согласились встретиться со мной, Мацуи-сан. Многие относятся несерьезно к студенческим исследованиям, однако я... – Ой, да брось ты это, называй меня просто Нозоми, – отмахнулась его новая знакомая и тут же неожиданно, так, что Леда аж вздрогнул, гаркнула: – Юки, немедленно слезь оттуда! Лоб расшибешь! Кто из двух десятков резвящихся рядом детей здесь Юки, он не понял – расшибить лоб на сложных пластиковых конструкциях, изображавших то ли подвесные туннели, то ли огромный муравейник, по мнению Леды, мог каждый второй. – Вы не будете против, если я запишу наш разговор? – от приклеенной к лицу улыбки начинали болеть скулы. Леда не знал, как именно ведут себя журналисты, когда собирают информацию для статей, никогда не сталкивался ни с одним из них, но что-то такое насчет записи видел в кино. – О, как все серьезно, – весело хохотнула Нозоми. – Записывай, конечно, только не знаю, будет ли оно для тебя полезно. То, что я расскажу. – Почему же нет? – Да потому что рассказывать особо нечего. Не знаю я, почему она выбросилась в окно. Как там твоя тема называется? "Проблемы интеграции"? У Меган не было проблем с интеграцией, она не скучала по родине и нормально ладила с одногруппниками. Девчонка как девчонка была. Запись на диктофон в телефоне Леда все же включил: даже если не выпендриваться и не строить из себя без пяти минут дипломированного журналиста, она могла пригодиться, учитывая, как плохо в последнее время работала его голова и какие неожиданные фортели выбрасывала память. Заодно Леда вытащил и блокнот с ручкой – вот это уже больше для позы. – В моей работе есть целый раздел, посвященный суициду, который нередко имеет место у людей, переехавших в другую страну, – выдал Леда заранее придуманную фразу. При этом он понятия не имел, действительно ли мигранты подвержены суицидальным наклонностям, но даже если и нет, Нозоми об этом не знала, она лишь сокрушенно покачала головой. – Часто идея свести счеты с жизнью людям приходит не сразу, а через время. Психиатрами были установлены случаи, когда переехавшие впадали в депрессию через полгода, год или даже больше. Причиной было осознание, что ряд их ожиданий не сбылся и уже не сбудется. Однако часто сами самоубийцы понять не могли, отчего им так плохо, ведь вроде как уже прижились и привыкли. Вот это было правдой, по крайней мере, отчасти. О чем-то подобном Леда слышал, только не помнил где – то ли на передачу какую-то попал, то ли кто-то из коллег поделился. – Как считаете, могли ли у вашей подруги Меган быть подобные трудности? – подытожил свой монолог Леда. Что именно столкнуло девушку с подоконника высотного этажа, он прекрасно знал, но надо было с чего-то начинать разговор, к тому же Леда надеялся не выдать себя – пускай Нозоми и дальше думает, что он дотошный студент-зубрила с журфака. Леде нередко давали меньше лет, чем было на самом деле, и панибратский тон, который с первых минут задала в беседе Нозоми, подсказывал, что она тоже считает его не старше двадцати с хвостиком. – Я, э... – немного смутилась от столь витиеватого начала девушка. – Не знаю, признаться честно. Но мне кажется, что нет, не про нее это. Меган до последнего выглядела счастливой. У нее как раз личная жизнь наладилась. – У нее был парень? – изобразил удивление Леда, а его собеседница вдруг поморщилась, как от зубной боли, откинулась на спинку стула и рассеянно посмотрела в сторону играющих детей. – Да был один. Козел недоделанный, – будто нехотя произнесла она. – Почему козел? – с напускным смущением спросил Леда. – Да потому что! – дала исчерпывающий ответ Нозоми, но тут же пояснила: – Знаешь, бывают такие холеные красавчики, аж смотреть противно, но при этом большинство твоих подруг тают и млеют. И не замечают главного: что человек он – говно. Крайне неуместно Леда чуть не расплылся в улыбке. Анзи он старался не вспоминать все эти годы, и отчего-то стало приятно, что явно простая, может, даже не слишком умная девушка понимала, что тот являлся тем еще козлом, несмотря на внешнюю привлекательность. – Меган по нему долго сохла, но любовь не сдохла, – невольно срифмовала Нозоми. – А потом они все же сошлись. – Вот оно как, – покачал головой Леда, изобразив огорчение. – Может, тогда это не по моей теме? Может, этот козел, как вы говорите, ее чем-то обидел, и она... – Да нет, вряд ли, – отмахнулась Нозоми. – Они только-только начали встречаться, на День Святого Валентина, как сейчас помню. А уже второго марта Меган... того. Про себя Леда отметил, что неплохо, когда единственный источник потенциальной информации так хорошо помнит даты и, что вероятно, другие детали. Вот только с крючка, который должен был вытянуть Нозоми в нужную сторону – в обсуждение последнего парня Меган, она соскочила. – Были ли в вашей группе другие иностранцы? – Леда решил отвлечься на вопросы, которых от него могли ждать. – Нет, именно в нашей нет. Но на потоке полно... Юки! Ты что творишь?! Сорвавшись с места, Нозоми бросилась на игровой коврик, где сцепилась пара детей, а какой-то маленький мальчик заливался горькими слезами. Глянув украдкой, как его собеседница пытается вытащить из этого клубка свою дочь, Леда задумчиво постучал ручкой по раскрытому блокноту, где якобы делал пометки, гадая, куда повести разговор дальше. Эмоциональный подъем уже не чувствовался так остро, как перед встречей. Леда начал подозревать, что Нозоми действительно ничего не знала и никакой подсказки о прошлом Меган дать не могла. – Прости. Это не дети, а черти! – выдохнула запыхавшаяся, раскрасневшаяся Нозоми, рухнув на свой стул. – Никогда не заводи детей! Так о чем ты там спрашивал? – Давайте лучше вернемся к Меган, – решил больше не отходить от дела Леда. Если девушка постоянно будет отбегать в игровую зону, он до ночи не выяснит, что хотел. – Я планировал упомянуть ее историю в работе, но желательно было бы сперва понять, почему она свела счеты с жизнью. Если причиной стала несчастная любовь, это не в рамках моего проекта. – Понимаю. Но я правда не знаю, почему она это сделала. – Ее не обижал кто-нибудь? – спросил Леда и, испугавшись, что выдаст чрезмерную осведомленность, для отвода глаз добавил: – Или, может, преподаватели относились предвзято? – Не было такого. По крайней мере, я не припоминаю, – мотнула головой Нозоми, но тут же некрасиво наморщила лоб и вздохнула: – Хотя, знаешь, был один момент, который мог ее ранить. Не знаю, правда, стоит ли рассказывать. "Есть!" – шепнуло Леде чутье, пускай причин радоваться пока точно не было. Чтобы не спугнуть неуверенное желание собеседницы говорить, он даже рта не раскрыл, только изобразил на лице терпеливое внимание. Такие, как Нозоми, любили посплетничать, а желающих слушать не всегда хватало. – Был у нас в группе еще один мудак. Помимо того, с которым потом начала встречаться Меган, – заговорила Нозоми, и Леда не без некоторой неприязни отметил, что глаза у девушки заблестели от удовольствия – что бы она ни говорила, перемывать кости знакомым даже из далекого прошлого ей было приятно. – Я не стану называть имен, но мудак этот долго за ней бегал. Понравилась она ему. Тема, на которую вышел разговор, или слишком частое употребление слова "мудак" заставили Нозоми говорить тише, и она склонилась через стол к Леде, который тут же почувствовал тяжеловатый, но не лишенный приятности сладкий запах ее духов. – Но Меган ни в какую, а потом и вовсе с другим встречаться начала. – И что же было дальше? – Да вот припоминаю я, как буквально за пару дней до ее смерти чисто случайно подслушала один разговор. Одногруппник этот, который по Меган чах, хвастался приятелям, как они с друзьями чуть ли не вчетвером или даже впятером трахнули какую-то девчонку. Челюсть у Леды отвисла далеко не в фигуральном смысле. Он будто со стороны увидел всю эту сцену и осознал ее абсурдность: в детском кафе добропорядочная мать двоих детей рассказывала не в самых мягких выражениях, как подслушала про групповуху, которую устроил ее одногруппник, а в это время в нескольких метрах от нее резвились малыши. "Соно, дерьма кусок..." – только и успел подумать Леда. Не побоялся же трепаться. Очевидно, о том, что девчонку перед этим вырубили, упомянуть он забыл. – Они в универ поддатые притащились в тот день, когда я подслушала, – словно мысли его прочитала Нозоми. – Перед самым началом лекций дело было. Не иначе, пришли после пьянки, гуляли где-то до утра. А когда увидели, что по коридору я с подругами иду, тут же заткнулись, поржали между собой и свалили. А почему я это рассказываю... Нозоми чуть замялась, и Леда только тут понял, что должен удивиться. – Действительно, какое это имеет отношение к Меган? – Да такое, что лучший друг этого мудака, который с ним никогда не расставался, был парнем Меган! Если бы Леда не знал лично людей, о которых шла речь, впору было уже запутаться, кто кому друг, кто по кому сох и кто кого трахнул. Вот только он был знаком со всеми персонажами истории и отлично понимал, что Нозоми знает куда больше, чем сама думает. – Я так и представила себе, – продолжала объяснять та, – что Меган прям надышаться на своего парня не может, все восхищается им, как заколдованная, а тот наверняка в компании с дружком своим кувыркался с какой-то давалкой, да еще и в толпе других таких же отмороженных придурков. Он – парень Меган, в смысле – с ним вообще не расставался, с Соно этим! Лучшими друзьями были. А может, и сейчас остались. Без понятия, где они и что с ними стало. Нозоми сама не заметила, как выдала имя, которое не хотела называть. Ответить Леда не успел: на сей раз без окриков та снова рванула в детский уголок – теперь уже вторая дочка повисла на турнике и хныкала, дрыгая в воздухе ногами, потому что не могла слезть сама. Нетерпеливо и нервно выстукивая пальцами по столешнице, Леда уже знал, о чем спросит дальше. – А не может такого быть, что этой девчонкой, которую обсуждали ваши одногруппники, была сама Меган? – не дав Нозоми пуститься в очередные извинения, спросил Леда, едва та вернулась за стол. – Да ну что ты, – чересчур торопливо запротестовала она, и Леда успел подумать, что подобная мысль ей тоже приходила в голову, но показалась несостоятельной. – Меган не такая, она бы никогда. – Ну может, под алкоголем... – Меган практически не пила даже на самых шумных тусовках. Ни разу не видела, чтобы она выпила больше бокала вина. Вот один бокал ее и подвел, подумал Леда не без горечи. Соно его вполне хватило, чтобы подмешать девушке какой-то дряни. – Я вот думаю, может, Меган узнала, что Анзи ей изменил? – неуверенно предположила Нозоми, но тут же сама отмахнулась: – Хотя вряд ли. Она не сделала бы такого из-за парня, пусть даже любимого. Меган была не такая... безответственная. Слово, которое подобрала Нозоми, ей самой заметно не понравилось, но другое придумать она не смогла. – Безответственная? – переспросил Леда. – Ну а то. Ты представляешь, какое горе было у всей ее семьи? А родных Меган любила, особенно бабушку свою. Часто о ней рассказывала, какой та была необыкновенной. Грудную клетку Леды сдавило. За минувшие годы он неоднократно размышлял о том, через что пришлось пройти близким умершей девушки. Он сам никогда не был дружен с сестрой, но, если бы та покончила с собой, вряд ли смог бы жить как прежде. Что говорить, если по своей воле уходит любимый человек? – Вы, наверное, рассказали полиции все это? – больше для формы спросил Леда и, как и предполагал, услышал отрицательный ответ. – Нет, не рассказывала. Я и сейчас не уверена, что вся эта история имеет к Меган отношение. Это ж не ее парень болтал тогда в коридоре о своих постельных подвигах, а всего лишь его приятель. Да и полиция меня не допрашивала. – Что, совсем не допрашивала? – теперь уже искренне удивился Леда. – Никого из наших ни о чем не спрашивали, – повела плечами Нозоми. – Они, видать, сразу утвердились во мнении, что это самоубийство, чего ради закапываться? – А вот об этом я мог бы написать, – задумчиво проронил Леда, на миг позабыв, что никакое исследование он в действительности не проводит. – Разве можно так халатно относиться к смерти человека? Вдруг ее довели до самоубийства? А о выходках ее парня... То есть о возможных выходках так никто и не узнал. – Ну почему никто? – без особых эмоций возразила Нозоми, вытягивая шею, чтобы рассмотреть, куда запропастились ее девочки. – Кое-кто знал... Юки! Ну сколько можно! – Кто знал? – настороженно спросил Леда – к его радости, в этот раз девушка не сорвалась с места, а ограничилась замечанием. – Ну я ж не одна тот разговор подслушала. Кроме того, кое с кем я все же поделилась. – С кем? Леда понимал, что у него не получается скрыть напряжения и болезненной заинтересованности, но, к счастью, собеседница ничего не замечала, потому что неотрывно следила за детьми. – Не поверишь, – покачала головой она и наконец перевела взгляд на Леду. – Бабушке ее рассказала. – Бабушке? – оторопело моргнул Леда. – Вы рассказали какой-то старенькой бабушке, что у парня ее внучки, возможно, был групповой... – Говорю ж – не поверишь, – как-то даже помрачнела Нозоми. – Сама не знаю, как объяснить. Просто... Странная эта бабуля была. – Почему? – Да вот понимаешь, как оно вышло, – впервые с начала разговора девушка начала хмуриться всерьез, будто вспоминать эту часть событий ей было не особо приятно. – Все ждали, что будет расследование, полиция, все дела, но никто не приходил. А потом приехали родственники Меган, и бабушка ее – заметь, ни отец, ни мать, а именно бабушка, та самая, которую Меган больше всех обожала, – пришла. Высокая такая, как и Меган, тощая, а глаза черные и огромные, будто нарисованные. Подсела ко мне в университетском кафе: ты, мол, подружка внучки моей, я знаю. – Интересно, как она догадалась? – картонно улыбнулся Леда, которому почему-то стало не по себе. – Не знаю, может, подсказал кто, – пожала плечами Нозоми. – А может, Меган домашним какие-то фотки отправляла, где я, конечно, часто мелькала. Без понятия. Отхлебнув уже остывшего чая и снова покосившись в сторону игрового уголка, она продолжила: – В общем, дальше сама не знаю, как так получилось, что я ей все выложила. Я ведь даже не могла быть уверенной, что это и правда бабушка Меган. Но у нее глаза были такие странные, проницательные, что ли, прямо в душу смотрели. Она меня и спрашивает: "Что ты знаешь?" А я, хоть и не знала ничего о самоубийстве, о том, что Меган могло подтолкнуть к этому, вывалила как на духу абсолютно всё. – Всё? Вы же говорили, что ничего не знаете. – Да вот вообще всё, представляешь? Как под гипнозом. Как познакомились, как общались, как время проводили. Про всех друзей, про любовь ее, да и про разговор подслушанный, из-за которого я заподозрила, что парень ее на стороне с приятелями развлекался. А бабка эта слушала внимательно, каждое слово впитывала и смотрела на меня, глаз не отводила. В конце сказала: спасибо тебе, хорошая ты девочка, и ушла. А я только тут опомнилась, что почти целую лекцию пропустила. Сидела, болтала, даже не вспомнила ни разу, что мне идти пора. Такая, как Нозоми, по мнению Леды, могла заболтаться даже с незнакомым человеком и без всякого гипноза – зачем далеко ходить: с самим Ледой она трепалась уже почти час. И все же почему-то история про появившуюся будто из ниоткуда бабушку казалась ему не совсем нормальной, выпадающей из остального, в целом складного рассказа о непродолжительной учебе Меган Сальвадор в университете. – Давайте я еще задам несколько общих вопросов и наконец отстану, – миролюбиво предложил Леда, чтобы сгладить впечатление, которое мог оставить. Было не так важно, что о нем запомнит девушка, которую он видел в первый и последний раз, но Леда все равно не хотел вызывать лишних подозрений, не желал, чтобы та усомнилась, действительно ли он студент-журналист. – Спрашивай, конечно, мне самой интересно, – уже без прежнего энтузиазма улыбнулась Нозоми – вероятно, беседа ей надоела. – Как бы вы оценили по шкале от одного до десяти доброжелательность к иностранным студентам в вашем университете? Через десять минут Леда вышел из детского кафе и выдохнул с облегчением: шумный проспект показался ему тихим, как необитаемый остров, по сравнению с "Миракулом", где он провел чуть больше часа. Впрочем, размышлял о том, как родители играющих там детей выдерживают эту пытку, Леда недолго. Куда больше его взволновала часть истории про бабушку Меган, и ее образ, нарисованный словоохотливой Нозоми, маячил перед глазами как живой. Отчего-то Леде казалось, что это важно – то, что бабушка узнала самое главное, пускай она и не могла догадаться, что на самом деле произошло с ее внучкой.