Раны нашей пустоты

      Холод, пробирающий до костей. Туман, застилающий лесную пустоту.       Где-то вдалеке затихает тоскливый вой.       Аврора любит гулять по окраинам своих владений: белоснежная, безмолвная тишина, где ни души.       Она ступает мимо границы, где за чертой видна она — та вольная, но такая несчастная птица. Ледяная королева наблюдает за ней часами: как плавно ступает по высокой траве; как останавливается и подолгу стоит, словно статуя; как, поднимая голову, всматривается в ночное, залитое россыпью звёзд, небо.       «Что же ты видишь там, через пелену мрака, пташка?»       Аврора видит её частые слезы — она же здесь, совсем рядом, но возможности нет прикоснуться. А ведь всего-то тропа, тот же мост, из ледяного мерцания, и в руки цветы, тоже, знаете, ледяные, но такие живые! Как будто с изящных страниц постаревших томов слетели. Взмах руки: «Здравствуй, дорогая. Ты обмерзла, позволь согреть» — всего ничего, но отступает обратно. Да и согреть не получится — холодна ведь сама, как льдинка.       Её кожа белого цвета. И чёрная мантия бьёт по ногам. Её печаль, как струна рояля — чистый и нежный звук, она манит к себе, как фрегат к причалу. Иногда — парит в облаках, подолгу кружась на одном месте.       А Аврора стоит и любуется —поймать бы в ледяную клетку, да не отпускать. Запечатлеть фарфоровую красоту навеки в ледяных надежных тисках.       Ходить кругами — выжидать — рукой возносить бастионы цветов, собирать их в охапку и разбивать. Топтать ногами стёклышки льдин и распылять на ветру. Королева с ледяным сердцем сама же себя убивает внутри.       Аврора знает — не бывать ничему. Счастливый конец — только в сказках, да и сердце её завернуто в корку ледяного царства. Беречь себя и своё королевство. Нет места любви, да взаимности вечной. И снова уходит, отринув печали. И снова сердце своё разбивая.       «До встречи, дорогая».

***

      Холод, пробирающий до костей. Туман, застилающий лесную пустоту.       Где-то вдалеке затихает тоскливый вой.       Фаша любит гулять под луной. Не глядя, но чувствуя — кожей и сердцем. А на той стороне, через пропасть — владычица севера, печальная и холодная, словно снежинка. Фаша не видит, но знает — смотрит. Да и пусть, вот только трепещет нервно в груди от холода взгляда.       Снег хрустит под её ногами. Ледяная кукла — разве ли не прекрасное создание? Взмывая ввысь, высоко-высоко, к облакам, она не торопится возвращаться назад — ведь она так далеко, но так близко. И её взгляд — пропитанный печалью. Обнять бы крылом, растопить ледяное покрытие.       И ей больно, но не от жестоких ударов судьбы, а от вечного круга страданий её. Она — её лекарь, проникший под грудь копьём ледяным, излечивший пожары в глубинах души. Пытая себя всевозможными способами — ранит, так сильно и больно.       Медленные шаги. Ветер колышет волосы. Губы её нежно шепчут что-то беззвучно.       «Вот твоя ледяная рука — вот моё сердце. И давай, как в былых временах — когда не знали горечи и печали, окунемся вдвоём в водоворот сознания».       И вот, королева уходит. Снег трепещет под ногами. Ветер стих — предвещается буря. А пташка не видит — ослеплена, беспомощна.       Кричать в след слова прощальные? Или, пройдя сквозь бездну, укутаться в теплые объятья ледяных рук…       «Знаешь, так поступать с другими — совсем не красиво. Возвращайся скорее, я же жду».