☽☽☽
Бэкхён распахивает глаза, услышав громкий звук. Мужчина озирается по сторонам, пытаясь понять, где вообще находится. Комната кажется совершенно незнакомой, однако взгляд цепляется за макушку, лежащую рядом. Холодный пот пробегает по телу омеги. Он ведь не мог? Он не должен был. Никак не должен был. Он любит только Сехуна и не желает видеть никого рядом с собой, кроме него. Противно даже представлять касания кого-либо, кроме любимого человека, живущего в сердце, в голове, в каждой частичке этого бренного тела, чей хозяин запутался до невозможности. Одеяло, спровоцированное резким рывком, падает на пол, и О выдыхает, чувствуя невероятное облегчение. На нем нет рубашки, но штаны и нижнее белье находятся на месте. Это значит лишь одно: хотел Чунмён чего-то большего или нет, у него с Бэкхёном не было ровным счетом ничего. Взгляд омеги цепляется за зеркало, находящееся на противоположной кровати стене, и мужчина зависает на некоторое время, разглядывая неровную цепь фиолетово-синеватых следов, тянущихся от самой шеи. Значит, у них все же что-то могло быть? Бэкхён чувствует себя так, будто он потонул в склизком болоте, из которого очень хочется выбраться, но единственный доступный спасительный объект — своего мужа — омега самолично отбросил куда подальше, стараясь сделать больно, но по итогу получая невыносимо, потому что жить с осознанием, что твоего тела касались чьи-то губы, кроме желанных, кроме тех, что вызывают жар, что заставляют запах пиона разлетаться и забиваться в каждую клетку тела истинного, равносильно смертному приговору. Ладонь скользит вдоль шеи, очерчивая четкие следы прошлого вечера, и слезы сами собой льются из глаз, застилая вид и перенося в неясное пространство, где не имеет значения ничего, помимо собственной ошибки, помимо мысли о том, что им могли просто так воспользоваться, помимо мысли о том, что Бэкхён мог изменить Сехуну, не осознавая данного. — Бэкхён? — окликает омегу Чунмён, заставляя отвлечься от очередной цепочки самоненависти. — Что вчера было? — задает волнующий вопрос Бэкхён, надеясь получить на него хотя бы отчасти развернутый ответ. — Ты не помнишь? — выгибает бровь Ким, приподнимаясь на локте, но омега этого жеста даже не замечает, глядя то ли в простыню, то ли в никуда. — Я стал бы спрашивать, если бы помнил? Голос О звучит устало и разочаровано — мужчина явно испытывает отвращение к самому себе и пытается справиться с этим всеми возможными силами. Вот только безрезультатно. Ухмылка расцветает на лице Чунмёна, перетекая в самодовольную гримасу, которую, впрочем, некому заметить, поскольку Бэкхён так и не поднимает на него взгляда. Так хорошо. Так — даже лучше, чем Ким мог себе предположить. Память Бэкхёна не должна была исчезать: она должна была просто притупиться на последние пару часов вчерашнего дня и постепенно перетечь в туман, который обычно бывает от излишнего распития алкоголя на утро. Однако сложившаяся ситуация куда интереснее. И выгоднее во всех возможных смыслах — для него, Чунмёна, по крайней мере. О самом омеге и его муже этого не скажешь. — И на каком месте твоя память отключилась? — уточняет Чунмён, присаживаясь на кровати. — Я помню, как после ресторана мы приехали к тебе. Помню, как ты предложил выпить ликер. Помню, как мы начали говорить о кофе, потому что ликер был кофейный, а потом всё. Пустота. Изначально ужасной идеей было желание "развеяться". В вечер понедельника — тем более, но червячок внутри Бэкхёна, который взывал к благоразумию, был успешно подавлен острым желанием отвлечься от мыслей о Сехуне. Омега делал так, как посоветовал Минсок: честно старался разобраться в себе и своих чувствах, вот только это тяготило куда сильнее, чем можно представить. А предложение Чунмёна посидеть после работы в ресторане показалось мужчине довольно соблазнительным. Он ведь уже говорил альфе, что не заинтересован ни в чем, кроме дружбы, и тот, вроде как, воспринял это без проблем, не настаивая более на чем-то романтичном. Эта встреча была безопасной. Или так Бэкхёну казалось на тот момент. Сейчас же О сидит полураздетый на чужой кровати и понимает, насколько глупо было доверять неизвестному альфе. Стоит отдать должное Чунмёну за то, что тот всё же не попытался трахнуть выпившего омегу, но и не воспользоваться своим положением явно не смог — засосы на шее взялись не из воздуха. Быть может, Бэкхён и вовсе был не в состоянии, поэтому секс с ним показался альфе бессмысленной затеей. Омега не знает, что было в голове Кима в тот момент. И нечто подсказывает, что он этого и не узнает при всем желании, поскольку Чунмён уже около минуты молчит, то ли пытаясь подобрать слова, то ли просто не желая что-то рассказывать тому, кто не в состоянии даже проконтролировать собственную норму выпитого. Резкая дрожь вдруг пробегает по телу омеги. А что, если это не им воспользовались? Что, если он сам позволил собой воспользоваться? Вдруг решил попытаться вытеснить Сехуна из себя подобным образом? Но этого же не может быть... Бэкхён ведь никогда в своей жизни не желал и не любил никого так, как своего мужа. Они не просто так звались истинными. Каждый сантиметр их тел был предназначен друг для друга, каждый их стон звучал лишь друг для друга, каждый удар сердца находил отклик в груди предназначенного, так что допускать мысль о том, что омега захотел бы кого-то, кроме своего любимого, неразумно и необоснованно. — Так ты скажешь или нет? — не выдерживает О, говоря чуть резче положенного. — Да нечего особо говорить. Не было ничего такого, — пожимает плечами Чунмён, поднимаясь с постели и подходя к полочке, от которой и исходил резкий звук, разбудивший их. Мужчина отключает повторно начавший буянить будильник и лениво потягивается, демонстрируя свой оголенный торс. — А как ты объяснишь то, что ты стоишь лишь в домашних штанах, а я сплю у тебя в кровати без рубашки? Да еще и засосы... — последнее омега выдыхает чуть тише, стыдясь и самого факта их наличия, и процесса появления. — А почему я вообще должен это объяснять? — вопросом на вопрос отвечает Чунмён. Бэкхён осекается. Действительно, Ким имеет полное право ничего не объяснять, увиденной картины вполне хватает, чтобы сделать несложные выводы. На что вообще О надеялся, когда задавал этот вопрос? Очевидно, что их вечер плавно перетек из сидячего состояния в лежачее. Быть может, у омеги теплилась надежда, что Чунмён опровергнет данное, но сейчас она растоптана в пух и прах. — Да, ты прав, — кивает омега и быстрым движением поднимается с постели, примечая на полу собственную рубашку. Голова слегка шалит, когда он нагибается, чтобы поднять элемент одежды, но мужчина стойко это выдерживает, понимая, что сердцу приходится сейчас куда хуже. — Прости, я пойду. Удачного рабочего дня, — четко проговаривает Бэкхён, на ходу застегивая рубашку и примечая свою сумку на столике в коридоре. Хорошо, что она осталась там же, куда он ее поставил: это значит, что О не доставал из нее ничего, включая смартфон. На том наверняка должна быть зарядка и пропущенные звонки от Чонина. От Минсока, быть может, тоже. — И ты так просто уйдешь? — наблюдая за тем, как собирается Бэкхён, интересуется Чунмён. В его голосе чувствуется насмешка, но О ее игнорирует, не желая тратить лишнее время на выяснение несуществующих отношений. — Да. Прости, если показалось, что я дал тебе надежду, но я не испытываю ничего. — Ну, куда уж нам. Я как минимум не Сехун, — хмыкает альфа, а рука Бэкхёна дрожит при упоминании имени мужа, не позволяя нормально застегнуть куртку. — Откуда ты знаешь? — Ты сам вчера сказал, что хочешь его. И хочешь к нему, — Чунмён не врет и не приукрашивает, так действительно было, пока он стягивал с омеги рубашку и оставлял намеренно яркие засосы на открытых участках. — Верно, — взяв себя в руки, Бэкхён справляется с замком, берет в руки сумку и открывает дверь, которая тут же поддается, будто ее и не запирали на ночь. Хотя, возможно, так и есть, но это уже не имеет значения. — Давай больше не пересекаться ни по каким вопросам, кроме рабочих. Чунмён не успевает сказать ничего, потому что О говорит последнюю фразу и тут же вылетает из квартиры. Альфа смеется: эта сцена была такой предсказуемой, учитывая, что всё, о чем говорил напившийся Бэкхён, заключается в одном слове. «Сехун». Впрочем, Киму от него большего и не надо. Всё, что мужчина хотел, он уже получил. Его план сработал превосходно.☽☽☽
— Выглядишь херово, — слышит Бэкхён вместо приветствия от Минсока и не может не согласиться: чувствует себя так же. Когда утром мужчина вышел из квартиры Чунмёна, то почувствовал, что перешел некую грань, которая помогала ему пусть и еле-еле, но держаться в норме. На экране смартфона, стоило его вытащить из сумки, сразу же показалось более десяти уведомлений: пропущенные звонки и сообщения от Чонина, Минсока и Чанёля. Омега очистил панель уведомлений и заблокировал умное устройство, откинувшись головой на сидение вызванного такси, направлявшегося в сторону квартиры друзей. Ему проще рассказать всё очно, чем читать или слушать длинные лекции из динамика. Ким подворачивал рукава белоснежной рубашки в тот момент, когда на пороге квартиры показался Бэкхён. Выглядело это, если честно, довольно пугающе. У старшего омеги было такое ощущение, будто друг закончит со своим делом, а потом покончит раз и навсегда с ним. Не то чтобы О был против, но не хотелось, чтобы Чонин марал руки. — Кажется, ты ночевал не на улице, — на удивление мирно хмыкнул младший омега, набрасывая на плечи пальто. — Я ночевал у знакомого, — чуть замявшись, оповестил друга О. — Замечательно, спасибо, что не в баре. Я уже опаздываю, а Чанёль ждет в машине, так что сегодня обойдемся без нравоучений, — устало выдохнул Чонин, набрасывая на плечи бежевое пальто. — Просто... Бэкхён, пожалуйста, приди уже в себя. Я прошу тебя. На последних словах Ким покинул пределы квартиры, спешно направляясь к лифту. Кажется, он и правда был вымотан за последнее время. Хотя чему тут удивляться? Чонин наверняка был занят на работе, ведь сейчас как раз отчетный период, к тому же друг стопроцентно переживал за них с Сехуном, да и с Чанёлем у них был какой-то разлад, о котором оба мужчины молчали, но данное не делало его менее очевидным. Для Бэкхёна — в особенности, ведь когда-то именно с такого у них с мужем и начались проблемы. Омега смотрел в течение нескольких минут на закрытую дверь, после чего вздохнул и пошел в душ. Ему было необходимо срочно привести себя в относительный порядок и отправиться на работу. Конечно, он мог бы написать кому-нибудь сообщение о том, что задержится, но мужчине не хотелось обременять еще кого-то. Он и без того повис на шее у Чонина с Чанёлем, постоянно донимал Минсока и наверняка приносил непередаваемую словами боль Сехуну. От последнего было особенно гадко. — Да, я в очередной раз пробил самое дно. Не знаю... уже нахожусь, наверное, где-то на подступе к ядру, — цокнул Бён и сел за рабочий стол. — Вау, кто-то сегодня склонен к географическим шуточкам? Не устал еще шутом для самого себя быть? — повседневно закатывает глаза Ким и не ожидает ответа на свой вопрос. Бэкхён всё же задумывается. Он действительно устал. Устал быть посмешищем для самого себя и своих близких. Ему просто осточертело вести себя так, будто всё будет нормально, будто что-то еще может наладиться. Ничего не будет в порядке. Он застрял на одной и той же точке, с которой сам не желал сдвинуться ни в одном направлении. Ему было удобно. Удобно жалеть себя, удобно думать, что он сжёг свою жизнь, а пепел собственноручно развеял над морем тоски, удобно получать поддержку от близких, зная, что они всегда рядом. Удобно думать, что он страдает больше Сехуна, что он имеет право обрубать канаты, пусть муж и держит их упорно, получая кровавые мозоли. Удобно считать, что конец — единственный выход, точка невозврата, с которой начнется новая жизнь, способная перекрыть все краски нынешней яркими фрагментами. Но это ложь. Наглая ложь самому себе. Сейчас омега прекрасно осознает, что новой жизни не будет, ровно как и воспоминания не пропадут сами по себе, чувства не покроются дымкой — всё это останется и будет продолжать бередить незаживающие раны души. Бэкхён не забудет просто так Сехуна. Он может закрывать глаза на слова друзей, может не смотреть по сторонам в поисках силуэта мужа, может делать вид, что он идет на поправку, но мужчина не может обманывать самого себя — за стенами собственных облачных замков он не в состоянии прятаться вечно, так что нужно просто признать очевидное: он не перестанет любить Сехуна. Никогда. Бэкхён способен занести номер мужа в черный список, способен удалить его из контактов, способен съехать из квартиры, способен подать заявление на развод, но разлюбить — нет. Сехун навсегда останется тем, кому принадлежит сердце Бэкхёна и он сам. Вот только альфе об этом знать вовсе не обязательно. — Бэкхён, у тебя телефон звонит, — отвлекает друга от размышлений Минсок, заставляя устремить взгляд на экран. — Спасибо, — благодарит О, без особого желания принимая вызов, а затем уже обращается к собеседнику. — Да, Исин, прости, что не звонил в последнее время. Мне немного не до этого. Встретиться? Да, я свободен в обеденный перерыв...☽☽☽
— Привет, — улыбается Бэкхён, подходя к нужному столику. — Привет, падай, — в ответ приподнимает уголки губ Исин и указывает на противоположное место. В этом ресторане братья встречались постоянно, когда им нужно было обсудить что-то вне дома. Привычка такая повелась еще со старшей школы, а само заведение со временем только стало лучше. Изначально здесь была небольшая забегаловка — единственное, на что хватало карманных денег школьников. Постепенно местечко изменялось, владельцы вкладывали сюда свою силу и смогли сделать по итогу из недорогого и непопулярного заведения приличный ресторан, в котором всегда есть народ. Сейчас, когда Исин думает об этом, то понимает, что и они с братом изменились довольно сильно, лишь некоторые вещи остались прежними. — Мне латте и эту пасту, — подтверждая мысли старшего, говорит омега учтивому официанту и указывает пальцем на один из многочисленных рисунков, расположенных в меню. Паренек записывает всё в свой блокнот и уходит, на прощание улыбнувшись Исину, уже сделавшему заказ. — Твоя любовь к латте стабильнее моего бизнеса, — смеется Чжан, по-доброму качая головой. — Ничего не могу с этим поделать, — пожимает плечами О, а затем неловко отводит взгляд в сторону. — Говоря о твоем бизнесе, прости, пожалуйста. Я не сомневаюсь, что Сехун открыл тебе без проблем, но мне все же стоило позвонить тебе и предупредить, что... Бэкхён замялся, опуская взгляд на собственные ладони, нервно теребящие салфетку. Что бы он сказал альфе, если бы набрал его номер? Он и самому себе-то всё еще не в состоянии как-то объяснить происходящее, а другому человеку и подавно бы не смог. Даже если этот человек — Исин. Пусть мужчины и были двоюродными братьями, они всегда были близки. Их дома находились рядом, а родители постоянно поддерживали связь на правах родственников, из-за чего юноши стабильно виделись каждые выходные. Позднее Бэкхён и Исин проводили вместе время в школе и за её пределами — по мере возможностей, конечно, ведь альфа был на год старше и пошел на учёбу раньше. Ещё сильнее парни сплотились в период полового созревания: Бён всегда был видным омегой, поэтому тому часто приходилось отбиваться от настырных поклонников, а если же те не понимали его слов, то Чжан всегда приходил на помощь. Так альфа однажды чуть не побил Сехуна, подумав, что человек, стоящий рядом с братом, довел того до слез каким-то неприятным словом. Бэкхён потом ярко краснел, сбивчиво объясняя, что всё хорошо, он плачет не от грусти, а от радости, что нашел своего истинного. К моменту, когда Исин окончил университет, у него уже был свой бизнес-план, который он начал активно выполнять. Так чуть больше двух лет назад мужчина переехал в Китай, чтобы открыть там еще один филиал компании. Там он жить и остался, но стабильно приезжал на родину раз в полтора-два месяца, обязательно останавливаясь у Бэкхёна и Сехуна. К этому решению пара пришла совместно: у омеги было желание провести побольше времени с братом, даже если это заключалось в простом ужине после работы, а альфа просто наслаждался компанией брата истинного, довольно часто интересуясь тем или иным вопросом относительно ведения дел компании. Исин всегда был только "за", ведь нахождение с близкими приносило ему сплошное удовольствие. Вчера, пожалуй, был единственный раз, когда его встретили не двое любящих людей с улыбками на лицах, а лишь один из них — и тот с разбитым сердцем и слезами на глазах. — Не переживай, пусть Сехун и был не в лучшем состоянии, но все же встретил меня и даже накормил утром подобием завтрака, — еле слышно цокает Исин, вспоминая подгоревший омлет, но всё же не выглядит недовольным. — Ты на сколько дней прилетел? — переводит тему омега, упорно игнорируя свое желание узнать, что не так с состоянием мужа, в порядке ли он и не нужна ли ему какая-нибудь помощь. — На три, не включая вчерашний, но я обратно улетать буду из Пусана, потому что нужно там встретиться и переговорить кое с кем, так что здесь буду только сегодня и завтра, — без труда отвечает старший и благодарит официанта за только что принесенный напиток. — А в следующий раз прилетишь в ноябре? — уточняет Бэкхён, отпивая свой латте и попутно разглядывая коктейль брата. — Нет, в ноябре у меня дела в Китае. Улажу их и, наверное, в декабре вернусь сюда, буду здесь до нового года. — Серьезно? И праздники с нами проведешь?! — чуть ли не подлетает на месте омега, но затем не менее стремительно опускается обратно на кресло, крайне напоминая сдувающийся воздушный шарик, который проткнули иглой. — То есть... я хотел сказать не "с нами", а "здесь". Нет, не то чтобы без меня, я же наверняка буду, если ты позовешь, ну, если захочешь или будешь свободен, если не будет кого-то другого, с кем ты... — к концу предложения О утихает, а затем и вовсе замолкает, не договорив, предпочитая занять рот кофе. Сложно. Так сложно представить своё будущее без Сехуна. Картинка в голове не то что распадается — она даже и не думает собираться, если на ней нет любимого человека. Бэкхён настолько привык быть с альфой всегда и везде, делить с ним все свои мечты и планы, что сейчас даже не знает, как быть. И быть ли вообще? — Бэкхён, — заметив погрустневшее выражение брата, привлекает его внимание Исин, — я с радостью проведу с тобой праздники, если приеду сюда. Не переживай по этому поводу. — Всё равно сейчас слишком рано что-то планировать, да? — младший спрашивает с надеждой, но Чжан прекрасно понимает, что эта надежда распространяется не на выходные с ним, а на совместное будущее с Сехуном. — Конечно. Определимся ближе к декабрю, — кивает альфа без какого-либо сомнения. Возникает молчание, и оно не то что неловкое — скорее, его можно назвать тяжёлым. Бэкхён думает о своем, опустив взгляд в бокал с латте, Исин же переживает за брата и боится спросить или сказать лишнее, попав по больному. Тяжело. Обычно их посиделки совсем не такие: чаще всего мужчины бесперебойно говорят обо всем подряд, делятся новостями даже в том случае, если те неважны или были уже сообщены друг другу по телефону, обсуждают личную жизнь и планы на ближайшее время. Сейчас же найти нейтральную тему для разговора практически невозможно, потому что каждый возникающий в голове вопрос можно свести к теме отношений Бэкхёна и Сехуна, а младший этого явно избегает. Единственным возможным вариантом, к сожалению, представляется молчание. Мужчины так и сидят в тишине до тех пор, пока им не приносят блюда. Тогда становится чуть легче, ведь отсутствие каких-либо разговоров можно свести на то, что они слишком голодны, что блюда крайне вкусные, что, наконец, говорить во время еды неприлично. Но тогда, когда братья расправляются с обедом, ситуация не меняется. — Я сегодня и завтра решил переночевать у родителей. Думаю, они будут рады, что я раз в тысячу лет вернусь в их дом, — всё же сообщает альфа. — Да, я уверен, что они успели соскучиться по тебе. Уступлю тебя им на два денька, так и быть, — ободряюще приподнимает уголки губ Бэкхён, хотя прекрасно понимает, что дело не в родителях, а в Сехуне, которому, судя по всему, слишком тяжело принимать сейчас гостей. Если так подумать, то и Чонин с Чанёлем ни разу не были у альфы. Вряд ли и Хань с Чондэ постоянно были рядом. Это что же получается? Всё это время Сехун был и остается один, пока у Бэкхёна целая сборная поддержки. — Мы завтра не встретимся? — Исин не осуждает, но в его голосе легко прочитать тревогу. — Прости, у меня сейчас нет возможности, — качает головой омега, и под отсутствием возможности он имеет в виду недостаток сил. — Ничего, всё нормально, — Чжан с пониманием относится к ситуации брата, но от этого не легче. — Слушай... Бэкхён, у тебя всё хорошо? — осмеливается задать один из волнующих вопросов мужчина. Омега смотрит в беспокоящиеся глаза напротив и размышляет над тем, что он должен сказать. Нет, у него явно нет ничего хорошего. Люди, у которых всё хорошо, не чувствуют и не выглядят так, как он: Бэкхён знает, ведь когда-то у него и правда всё было хорошо, когда-то он был счастлив, но из-за того, что он так отвратительно себя чувствует в течение более, чем двух недель, создается ощущение, что было это прекрасное время очень давно. В порядке ли он? Омега знает, что следующим брат задаст именно этот вопрос, и ответ на него яснее некуда. Не в порядке. Даже не близко. — Всё нормально, — в итоге выдыхает Бэкхён, решая, что это будет лучшим ответом из всех возможных. — Послушай, я предполагаю, что тебе не хочется об этом говорить, но все же спрошу. Что у вас с Сехуном? Ожидаемо. Отнюдь не ново. Но от этого не менее больно. Словно в рану, еще не успевшую покрыться защитной корочкой, вновь воткнули нож в попытке излечить, на деле лишь усугубляя положение. — Ничего, — слегка раздраженно отвечает младший, но злится он не на Исина, а на себя самого. В который раз за день. — В каком смысле? — не до конца понимая ответ, удивленно приподнимает брови Чжан. — В прямом, Исин. У меня с Сехуном ни-че-го, — произносит по слогам последнее слово омега. — Но вы же так любите друг друга, у вас же столько лет отношений, столько общего... — И что?! — взрывается Бэкхён, невольно повышая голос, потому что чувствует, будто его сердце, саморучно вырванное и истоптанное, брат поднимает, очищает и пытается вернуть на место, лишь делая больнее. — Ты думаешь, я не знаю всего этого? У тебя есть свои отношения, вот с ними и разбирайся, а к моим не лезь! — Бэкхён, это нелепо, — Исин не повышает голос, а говорит медленно и четко, но от этого звучит не менее агрессивно. — Очевидно, что вам нужно встретиться и поговорить, обсудить все нормально. Возможно, при ком-то другом. Да хоть при том же семейном психологе. Очевидно, что у вас какие-то глупые недомолвки переросли в проблемы. — А у тебя в отношениях нет недомолвок? Всё прекрасно? — поднимаясь с места, резко бросает О. — Что ж, прекрасно. Значит, ты в отношениях разбираешься лучше. Поздравляю, что у тебя нет проблем! — выкрикивает омега и достает кошелек, чтобы кинуть на стол пару купюр, невольно привлекая внимание некоторых посетителей ресторана и официантов. — Да, у меня их нет, потому что я сначала думаю, а потом делаю. В отличие от тебя. — Спасибо, брат! Рад, что у тебя обо мне такое прекрасное мнение. Уж извини, что я не такой идеальный, как ты, — хмыкает Бэкхён, убирая кошелек и разворачиваясь в сторону выхода из заведения. — Я хотя бы мужу не изменяю, как некоторые! — не выдерживая, кричит в спину младшему Исин. Ноги омеги будто становятся каменными. Мужчина не может сделать и шага вперед, застыв на одном месте. Ему ведь не послышалось? Брат и правда сказал это. Но почему? Исин не из тех, кто говорит что-то лишь для того, чтобы обидеть. Но почему же тогда так щемит сердце? Почему так щипет глаза и кажется, будто Бэкхён прямо сейчас потеряет всё, что у него есть? — Что ты..? — повернувшись к альфе, на грани шепота произносит О. — С чего ты взял? — вернувшись за столик, спрашивает мужчина. — А засосы у тебя от святого духа? — закатывает глаза Чжан, после чего накрывает лицо ладонями. — Боже, а я еще убеждал Сехуна, что ты не мог, что те фотографии — хороший фотошоп, что ты любишь только его... Какой же я идиот, — самому себе говорит старший, однако Бэкхён всё равно вздрагивает от услышанного. — Какие фотографии? Какая измена? Исин, послушай, я никогда не спал ни с кем, кроме Сехуна, не любил и подавно. Да ты даже к запаху моему прислушайся. Я чист, клянусь тебе. — Бэкхён, не нужно оправдываться. То, что сделано, не вернуть. Сехун все равно уже всё видел. — Да что Сехун мог видеть?! — вновь придает голосу звонкость Бэкхён, но в этот раз уже контролирует, чтобы его не услышал никто, кроме брата. — Всё, что у меня было с другими, это два поцелуя, от которых меня чуть не стошнило, а эти следы оставил один идиот, у которого я случайно заснул! — Ты теперь еще и засыпаешь у левых мужиков. Замечательно, Бэкхён, — убирая руки от лица, Исин смотрит в прямо глаза младшему. — Мне без разницы, как ты это назовешь, факт остается фактом. — Блять! Да каким, твою мать, фактом!? — запускает руки в волосы омега, сжимая их, чтобы не сорваться снова. — Ко мне подкатывал один альфа, я сказал ему, что люблю другого и могу быть лишь другом. Вчера мы зашли к нему домой, чтобы попробовать ликер, я хотел отвлечься. Он попытался ко мне пристать, но дальше этих засосов не зашло, потому что я в пьяном виде помнил только Сехуна, звал его, а потом вообще заснул. Наклонись и вдохни мой запах. Ты знаешь его с самого детства, знаешь, какой он в чистом виде. — Я точно сошел с ума, раз даю этой истории шанс быть правдивой, — качает головой Чжан, но всё же приподнимается с места и притягивает брата за рубашку ближе к себе, принюхиваясь и концентрируясь на ароматах, исходящих от младшего. — Не может быть, — не веря происходящему, альфа невольно расслабляет пальцы, выпуская рубашку из захвата и чуть ли не падая на свое место. — На тебе действительно нет ничего, кроме пиона и отдаленного граната. — Я ведь сказал тебе, что верен мужу. — Но те фотографии! Сехун ведь не знает...☽☽☽
Стрелки громоздких часов, стоящих в углу кабинета, показывают три с лишним часа дня. Сехун откладывает бумаги в сторону и потирает виски руками, стараясь снять напряжение. Голова раскалывается, норовя вот-вот разбиться на несколько частей. Очень комично было бы — и сердце, и голова представляют собой руины, а человек все еще существует. Впрочем, и сейчас нельзя сказать, что альфа живет: лишь переживает один за другим день, наблюдая за тем, как каждый последующий становится всё тусклее предыдущего. Быть может, в один момент происходящее заменит вечная темнота, и Сехун этому даже не удивится — обрадуется. Неужели они с Бэкхёном стали настолько далеки, что любой шаг вперед отбрасывает назад на десять? Неужели Сехун и правда больше никогда не услышит слов любви от истинного и не сможет сказать их сам? Хочется кричать, убеждать самого себя и других в том, что это еще не конец, бить кулаками стену, что выстроил между ними омега, но элементарно нет сил. Альфа настолько бессилен сейчас, что и самому тошно. Он не может ничего ни сказать, ни услышать, и от этого больно и страшно. Такое ощущение, что внутри нет ничего, кроме боли, алкоголя и никотина, и данное неизбежно тянет на дно, где завтрашний день не наступит, но всё будет так же, ведь сегодняшний Сехун сломан, как вчерашний. Мужчина откидывается на спинку кресла, продолжая пытаться избавиться от проблем с головой путем незамысловатого массажа. Взгляд цепляется за стрелки часов, приближающиеся к половине четвертого. Исин говорил, что собирается встретиться с Бэкхёном ближе к обеду. Значит, к этому времени они уже успели поговорить. Альфа изначально сомневался, что это может как-то помочь. Видимо, оказался прав. Как может посторонний человек исправить то, что они с омегой самостоятельно сломали и оказались не в силах собрать вновь. И все же — обидно. Хоть на стенку лезь от того, как разъедает изнутри досада, стоит только представить, что Бэкхён улыбается другому, целует другого, отдает всего себя другому. Не Сехуну. Он настолько ужасен, что омеге плевать на истинность? Бэкхён готов пройти сквозь боль с другим лишь для того, чтобы вычеркнуть Сехуна из тела и мыслей? Альфа не осуждает — он не имеет на это права. Но осознавать, что единственный человек, ради которого ты жил всё это время, так сильно хочет тебя забыть, невыносимо. Телефон издает негромкую трель, сообщающую о приходе сообщения. Альфа без особого желания отрывает руки от головы и тянется за умным устройством: всё же работа есть работа, и он не может позволить распасться всему, что у него есть. В компании и без его выходок в виде нежелания делать что-либо проблем куча, он не имеет права подставлять своих работников. Нужно держаться хотя бы ради них. Однако, стоит взглянуть на экран смартфона, как мужчина замирает. «Ну как? Понравились фотки?» Сообщение пришло с того же номера, что и вчерашние фотографии Бэкхёна. Сехун открывает диалог, который так и не смог очистить, половину ночи разглядывая изображения и пытаясь найти хоть небольшую деталь, которая могла бы подсказать, что это фотошоп, постановка, игра — что угодно, но не его омега, лежащий в чужой постели. «Прочитал и не отвечаешь? Как грубо» «Ну а что еще ожидать от того, кто не может справиться ни с браком, ни с компанией» Брови О сходятся к переносице. Почему он вообще читает весь этот бред? Давно можно было удалить чат и занести номер в черный список, на этом проблемы бы закончились. Наверное. Сехун не может быть уверен в этом, он мнется, потому что этот человек явно владеет каким-то объемом информации о нем. А ещё... не хочется этого признавать, но, быть может, этот человек владеет Бэкхёном. Не в прямом, конечно, смысле — омега не вещь, чтобы им кто-то владел. Но в переносном — да: этот человек способен сделать что-то плохое мужу Сехуна, а этого нельзя допустить.«Ты хочешь, чтобы я что-то отвечал на этот бред? Самонадеянно»
«Ну раз теперь то, что твой омега лежит под другим мужчиной, называется бредом, то будь по-твоему. Я говорю о бреде» «Ты же не думаешь, что эти две невинные фотографии, на которых даже лицо толком не разберешь, это всё, что у меня есть?» «Хах, с твоей стороны это было бы самонадеянно» Альфа сжимает устройство в руке, с трудом сдерживая желание запустить им в ближайшую стену. Но от этого ведь проблема не решится, человек, пишущий ему всякий нонсенс, не пропадет. Возможно, лишь еще больше разозлится от того, что О ничего ему не отвечает, и тогда... кто знает, что будет.«И? От меня ты что хочешь?»
«Даже не всплакнешь, что твой любимый милуется с другим? Досадно» «Как думаешь, что бы почувствовали люди, если бы увидели на сайте твоей компании обнаженные фотографии твоего мужа? Скажем, на главной странице. Это привлекло бы народ?» «Ты так неинтересно молчишь, слушай. Теперь понятно, что в вашей с Бэкхёном паре рот хорошо работает только у него» Стакан воды, стоявший на краю стола, Сехун выпивает залпом, стараясь подавить в себе раздражение и страх. Какой-то дикий, животный страх того, что слова мужчины могут оказаться не блефом. Ему плевать на компанию в таком раскладе дел, но страшно представить, что почувствует Бэкхён, если данное произойдет. Омеге и так сейчас тяжело, подобное может стать последней каплей. Возможно, разумно будет позвать Чондэ или Чанёля: они придут в течение пяти минут и смогут трезво рассудить ситуацию. Но О не может сделать этого, не может позволить мнению друзей о Бэкхёне испортиться из-за неподтвержденных слов неизвестно кого.«Я спрашиваю еще раз. Что ты хочешь от меня?»
«Откажись от участия в конкурсе предпринимателей в сфере новых технологий»«С чего бы?»
«Ты ведь прекрасно знаешь, что заберешь грант, если будешь участвовать»«Естественно»
«Дай шанс другим» «Откажись от участия и дай шанс другим. Или забери грант и потеряй при этом честь мужа и уважение остальных фирм. Очень сомневаюсь, что они оценят рекламу в виде тела твоего омеги на сайте компании, производящей "лучших" роботов» Сехун чувствует, что его нервы сейчас не просто натянуты — они готовы вот-вот лопнуть, словно хрупкая струна, по которой беспечно провели пальцем, не подумав о последствиях. Альфа не может позволить подобному случиться. Это ведь вообще незаконно. Это невозможно технически. Его сайт находится под защитой лучших в этой сфере. Ему нечего опасаться.«Думаешь, твои айтишники смогут взломать мой сайт?»
«Думаешь, твоя система всё еще не взломана моими людьми? Кстати, неприятно было, наверное, когда данные твоих поставщиков попали в руки другим?» Бумаги, до этого мирно лежавшие на столе, стремительно летят на пол, сброшенные Сехуном в порыве гнева. Чёрт, ему стоило раньше догадаться. Он должен был раньше понять, что это был не единичный случай, но как бы он мог? Альфа не в состоянии уследить даже за собственной личной жизнью, так почему же он так самонадеянно думал, что сможет безупречно вести дела компании? Но у него ведь получалось! Получалось в течение многих лет! Лишь в последний месяц всё начало крошиться. Говорят, конечно, что беда не приходит одна, но О никогда в это не верил, говорил, что всё зависит от человека. Видимо, оказался не прав. Или же дело в том, что он сам недостаточно силен. «Ну так? Твой ответ?» Шестеренки в голове альфы крутятся с невероятной скоростью. Он пытается придумать хоть один выход из сложившейся ситуации, при котором всё в порядке будет и с Бэкхёном, и с компанией. Он не может отказаться от участия в конкурсе. Вся его будущая деятельность опирается на победу и щедрое финансирование нового проекта, который его команда долго и усердно разрабатывала, мужчина собьется с пути и окажется в тупике, если отпустит идею участия в конкурсе. Но и с Бэкхёном он не может так поступить. Сехун не хочет даже думать о том, каково будет его омеге. Сначала их проблемы, потом это... О знает, что его истинный не из слабых, но даже он не всесилен. И если выбирать по ценности, то здесь всё становится очевидным.«Хорошо, я откажусь»
«Примерный семьянин! Молодец, О Сехун. Если в четверг после обеда я зайду на сайт конкурса, а там всё еще будет твоя заявка, то пеняй на себя» Альфа всё же не выдерживает и кидает телефон в стену, понимая что большего от данного разговора ожидать не стоит. Что ж, можно записать очередной рекорд в свою несуществующую книгу достижений. Сехун потерял любимого человека, потерял понятие того, как двигаться дальше на работе, и потерял всё желание жить. Теперь он и впрямь не имеет ни одной мысли о том, что ему делать.