Young Wolves

      Позже те, казалось бы, бесконечные летние дни в Каэр Морхене показались бы сном, но сейчас Эскель довольствуется лишь тем, что тратит свое время ленясь и наслаждаясь последними тёплыми лучами солнца и светом сокращающихся дней. В горах Каэдвена лето никогда не задерживалось надолго, и даже сейчас осень быстро приближалась. За ней придет медленная цепочка ведьмаков, возвращающихся в крепость на зиму, и уверенность, которая наступит весной, когда ему и Геральту придется отправиться в путь.       Теперь они полноправные ведьмаки, им уже по двадцать лет, и за спиной у них примерно столько же заказов. Обучающиеся ведьмаки осматривают окрестности как минимум в двухдневном походе во всех направлениях, тщательно очищая округу от монстров, так как их отправляют на "охоту" под руководством наставников вскоре после Испытания Медальона. Однако Геральта и Эскеля никогда не отправляли на охоту вместе, и причины не ускользали ни от кого из них. То, что их разлучают нарочно только вызывает дальнейшие пререкания Геральта с инструкторами и беспокойство у них обоих. Однажды, когда Геральт вернулся домой с охоты со сломанной рукой, Эскель поцеловал его так сильно, что прокусил его губу.       Геральт выходит из воды с брызгами, блестящими и разлетающимися повсюду. Большую часть лета они провели на озере, купаясь и греясь на солнце, пользуясь уменьшением своих обязанности в крепости. Эскелю в основном давали задания по надзору и оказанию помощи в обучении новичков, в тесном сотрудничестве с Весемиром, в то время как Геральта чаще отправляли на охоту, — их обоих готовили к будущим должностям в Школе. Подмастерья, впервые отправляющиеся на тракт, проходили особенно тяжелые тренировки прошлой зимой, поэтому инструкторы легко справлялись с ними этим летом, ставя перед ними более простые задачи и позволяя им в последний раз наслаждаться покоем и свободой.       Эскель и Геральт, безусловно, наслаждались дарованныи им волей и отдыхом. И друг другом. Геральт встряхивает своими влажными волосами, как собака, в процессе обрызгивая Эскеля. Не то чтобы он возражает. Геральт прекрасен, даже мокрый, — последние лучи солнца освещают его влажную кожу, похожую на сверкающее золото, а когда он поднимается на берег, мышцы на его руках играют под кожей. Он на удивление гибок для ведьмака и зная, какая сила скрывается в этом жилистом телосложении, что-то горячее и острое скручивается в животе у Эскеля.       Геральт наклоняется над ним, держась одной рукой за голову, а другой за грудь. Сердце Эскеля начинает биться немного сильнее, будто бы стараясь достичь Геральта через кожу. Он инстинктивно поднимает руку, легонько касаясь пальцами бедра Геральта, проводит по нему. Он вернулся домой после последней охоты с новым шрамом от когтя накера. Ведьмак исцелился за считанные дни благодаря Ласточке, когда им наконец-то разрешили пользоваться ведьмачьими эликсирами, и Эскель проводил по шраму пальцами, зубами и языком бесчисленное количество раз. Геральт наклоняется, чтобы поцеловать его, и сильнее давит своей рукой на грудь Эскеля, и это давление одновременно удушающее и приземляющее. Солнце, наконец-то, неохотно склоняется за вершины гор, и Геральт прерывает поцелуй. Эскель не может отличить вес от руки Геральта, давящей на его грудь, сжимающий, заставляющий задыхаться и подавляющий, от чувства, которое он испытывал, глядя на Геральта, с обволакивающими и гаснущими лучами солнца позади него.       Геральт опускается на травянистый берег рядом с тяжело дышащим Эскелем. Рука второго все ещё покоится на его рёбрах. Даже поцелуя достаточно, чтобы заставить огонь загореться у него внутри в эти дни, и Геральт знает, что никто не побеспокоит их на озере — Миров понял, (после тяжелой взбучки) что им нужно было побыть наедине, и быстро убедил остальных сверстников в том же.       Последнее из оставшегося тепло вот-вот исчезнет, и поэтому Эскель собирает их одежду, готовясь к возвращению в крепость. Он натягивает свою собственную рубашку на голову и бросает Геральтову в его сторону. Закончив надевать брюки, он поворачивается к Геральту, который оставил свою рубашку расстёгнутой до пупка, полностью отказавшегося от грудной повязки. Капелька воды стекает по его груди, и Эскель следит за ней глазами. Когда он поднимает взгляд, Геральт ухмыляется.       Он предлагает ему руку, но вместо того, чтобы подняться, он утаскивает Эскеля вниз, и несколько минут они борются в траве. В конце концов Геральт растягивается на Эскеле, играясь с цепочкой его медальона. Медальон слегка дрожит от его прикосновений.       – Не сейчас, — говорит он. – Это... слишком реально возвращаться в крепость.       Эскель понимает, что он имеет в виду. Атмосфера в Каэр Морхене удушающая, а перспектива их будущего на тракте нависает над ними. Это странно — волноваться и переживать из-за будущего. Будущего, к которому они готовились всю свою жизнь.       – Я счастлив уйти, но-...       – Я знаю, что ты чувствуешь. Знаю.       – Просто это меня раздражает! Я же знаю, что они попытаются отправить нас по отдельности, и... я просто не хочу об этом думать, — Геральт опускает голову и отворачивает лицо от груди Эскеля, глубоко дыша. – Я пока не хочу возвращаться и видеть, что они обо всём знают и не одобряют этого. Мне совершенно насрать на это, но…       – Я понимаю, — говорит Эскель и это так. В крепости есть те, кто считает такие отношения слишком близкими, слишком зависимыми. Некоторые из их старших годами выражали беспокойство по поводу их близости, и, хотя они не сталкивались с этим напрямую, Эскель знает, что влияние Весемира сводит все замечания на нет. Отношения между ведьмаками не являются чем-либо неслыханным или чаще всего обсуждаемым, но они могут стать слабостью. Есть те, кто считает чувства и привязанность обязательством, и между ведьмаками это становится "слепой" зоной, обе стороны — слабостью для другой, и одной из них, в конечном итоге, кто-нибудь воспользуется.       Они лежат там, в тишине и траве, долго. Ветер поднимается и сдувает последние остатки тепла с его кожи, и Эскель слегка дрожит. Они заканчивают на теме Пути и связанными с ним страхами, надеждами и разочарованиями, все чаще и чаще по мере приближения зимы. Эскель знает, что Геральт думает о том же, о чем и он. Как они устроят свою жизнь, работая на тракте вместе? Как они найдут достаточно работы для двоих? В конце концов, они так мало знают о мире вне Школы ведьмаков. Но он знает, что это всего лишь вопрос логики, и они найдут способ заставить его работать.       Он поднимает голову и оставляет небольшой поцелуй в уголке рта Геральта.       – Ты ведь знаешь, что я не позволю тебе уйти одному, правда?       Геральт улыбается.       – Я знаю. Я просто не понимаю, почему они не могут дать нам уйти вместе? Вдвоём безопаснее и мы можем уладить больше проблем, особенно в самом начале Пути, — бормочет он, бессознательно сильнее сжимая цепочку медальона Эскеля, которая до сих пор зажата у него между пальцев, по мере того как он становится ещё более разочарованным. – Я знаю, что мы не всегда сможем держаться вместе, если мы не сможем найти работу на двоих, но это ведь не значит, что мы не должны попытаться? Аргх!       Эскель плюхается назад и гладит волосы Геральта. Они оба знают, что этот вопрос не будет решен ещё какое-то время, и эта задержка просто заставит их обоих волноваться и бегать по кругу. Так они лежали в траве, делясь своим теплом друг с другом, пока холодная ночь в горах не загнала их обратно в крепость.       Позже, в их комнате, когда Эскель поднимает голову и вытирает рот тыльной стороной ладони, он произносит:       – Они отправят меня первым, а тебя последним.       После нескольких мгновений, Геральт с колоссальным усилием поднимает голову и смотрит прямо на него.       – Что?       – Они надеятся, что я слишком послушный, чтобы так долго ждать тебя. Но я буду ждать. Я найду работу рядом с Алесби и буду ждать тебя там.       Геральт выглядит несколько смущенным, затем стонет и закрывает потное лицо руками.       – Как ты можешь думать логически даже сейчас?       Эскель усмехается, забирается на тело Геральта и целует его. На вкус поцелуй солоноватый, и Геральт вникает в него так сильно, как он только может, хватаясь за шею Эскеля. В ответ он кусает его губу своими острыми клыками, и тот хмыкает. Все тело Геральта дёргается от повторных толчков, и Эскель понимает, что именно он воплотил это в жизнь. Он опускает голову ко рту и шее Геральта и подносит другую руку к ключицам, прямо туда, где лежит его медальон. Он дрожит, улавливая магию внутри него, реагируя намного сильнее, чем его собственный медальон реагировал на прикосновение Геральта. Геральт издает звук, — что-то среднее между рычанием и стоном, и резко переворачивает его.       Геральт, оседлавший его, вызывающе глядит сверху, с потным лицом и серебристо-белыми волосами, в беспорядке торчащими спутанным ореолом вокруг его головы, — зрелище, которое будет заставлять Эскеля задыхаться каждый раз всю его оставшуюся жизнь.