Под одной крышей

      Несколько лет шла война. Хитрее и сильнее оказался Ли, двоюродный дядя низложенного короля, он и основал новую династию. Первые годы его правления не были спокойными, и становление новой власти происходило на фоне трагических и кровавых событий. Разногласия между группировками внутри правящего класса подтачивали власть изнутри. Ли, едва захватив власть, позаботился об этом, вырезав практически всех министров и родственников короля, лишь немногих отправили в ссылку на острова Канхвадо и Кочжедо. Он создал новый совещательный аппарат и учредил новую систему управления чиновничеством. Влияние наследственной аристократии вследствие этого сошло на нет. Король Ли реформировал устаревшие законы, раздал земли тем, кто помог ему прийти к власти.       Губернаторы отдаленных провинций не были готовы терять власть и объединились против короля. Вдохновившись их борьбой, многие поднимали мятеж. Война вновь набрала обороты, выжимая из страны последние соки и капли крови.       Был поздний вечер. Стояла тишина, лишь где-то вдалеке лаяла собака. Небо затянули тяжелые серые тучи, в воздухе ощущалось приближение дождя. Ким Джеджун спешно перебирал ногами, стремясь побыстрее добраться до дома. Прошмыгнув по узкому переулку, где отродясь не ставили факелов, он вышел на широкую улицу. Справа тек небольшой ручей, через который были переброшены деревянные мостки. С обеих сторон раньше стояли лавки и магазины, теперь на их месте были лишь полуобвалившиеся развалины. Стены, выложенные камнями и кирпичами, устояли и лишь почернели. Соломенные крыши сгорели дотла, а те, что были украшены глиняными плитками, обрушились. Не было заборов и ворот, повсюду валялся мусор, тряпки и черепки посуды. Пожары уже прекратились, но разбирать завалы никто не спешил. Люди либо ушли, собрав кое-какой уцелевший скарб, либо ютились в маленьких пристроях. Некоторые спали прямо на улице, укрывшись перепачканными сажей одеялами. Размеренной жизни пришел конец. Городу пришел конец. Его семье.       Какой-то старик, заслышав шаги, что-то невнятно простонал и протянул руку к молодому человеку. Он сидел, привалившись к стене, скорее всего, доживал последние дни в голоде и холоде. Джеджун шарахнулся от него, едва не выронив сверток. Послышался еще какой-то шум, тявканье. Ким бросился бежать. Ветер засвистел в ушах, ударил в лицо. Оглянувшись, он убедился, что его не преследуют. И все же не останавливался, пока не взобрался на холм. Остановившись, он нагнулся, уперев руки в колени, в попытке отдышаться. Волосы выбились из-под повязки, упали на лицо. Сколько таких стариков осталось там, внизу? Скольких вообще обрекла на мучительную смерть эта ужасная война? Прикрыв глаза, парень постарался восстановить дыхание. Сердце, разогнавшееся от испуга и беготни, постепенно успокаивалось.       Пару раз глубоко вздохнув, Ким отыскал тропу и двинулся в обход холма. За ним раскинулся большой особняк, практически не пострадавший при молниеносной атаке врага. Его не стали сжигать, как большинство других дорогих домов, только казнили владельца и некоторых ближайших его родственников. Не тронули слуг, словно в насмешку не убили и старого деда. Скрутив руки, они заставили его наблюдать смерть сына и родни. Сохранили жизнь и Джеджуну, приняв его за слугу.       Желая поскорее очутиться в безопасности родных стен, Ким наддал. Когда до ворот оставалось не более дюжины шагов, он услышал конское ржание и поскрипывание экипажа. А еще бряцало оружие. Кто-то подъезжал со стороны леса. Неужели опять войска? Джеджун почувствовал, как на спине выступил холодный пот, тонкий чогори противно прилип к коже. Прищурив глаза, он уставился в темноту, не смея дышать. Оставалось молиться, чтобы ему почудилось. Однако вскоре тьма пришла в движение, острое зрение молодого человека уловило силуэты. В руках они явно держали копья. — О нет, — сдавленно простонал Дже и поспешил скрыться за воротами, запер на засов.       Раньше в этот час во дворе горели факелы, конюхи и многочисленные слуги бросали шуточки в сторону служанок, а те чистили большие котлы или занимались бельем. Теперь же было тихо, многие просто сбежали. Только сгорбленная маленькая женщина сидела у деревянного таза с горой каких-то тряпок. — Ну, наконец-то, — проворчала она при виде парня. — Достал мыло? — Там кто-то едет, — Дже затравленно ткнул пальцем за спину. — Глупости, — отмахнулась она раздраженно и требовательно протянула руку.       Джеджун хотел отдать ей сверток, поход за которым стоил ему нескольких седых волос на голове, но выронил его, когда раздался цокот копыт. Женщина тоже услышала, побледнела. — Чтоб их, окаянных, волки разорвали, — прошептала она со страхом.       Подобрав юбку, она поспешила убраться с главного двора. Джеджун подхватил мыло, ведь сейчас оно представляло собой целое сокровище, кинулся следом за бабкой. Вдвоем они спрятались на кухне. Через некоторое время раздался громкий стук и крик. — Открывай ворота, не то сломаю!       Дже со старухой переглянулись. — Что нам делать? — Откроешь, не откроешь, все одно — повесят, — прошипела старая служанка.       Требовательный стук повторился. Всхрапнул конь, раздался раздраженный ропот. В главном доме вдруг отворилась дверь. На высокое крыльцо вышел высокий тощий старик. Его плечи покрывал добротный халат, практически лысая голова белела в темноте. Он тяжело опирался на трость. Несмотря на кажущееся тщедушность, зычно гаркнул. — Джеджун! Где черти носят этого мальчишку?! — Ох, гневается господин, — плаксиво запричитала женщина, выталкивая Дже вон с кухни. — Поди, спроси, чего изволит.       Ким отдал ей сверток и, зная, как строг к нему старик, поспешил предстать пред его очи. Тот заметил парня, грозно повернулся. — Почему ворота не открываешь? Ждешь, когда снесут к собакам? — Н-но… там солдаты…       Старик свел кустистые брови к переносице. Он ненавидел нового короля, даже не скрывая этого, и часто вопил на весь дом, что лучше б его убили вместе с сыном, и даже состоял в переписке с кем-то из северных провинций. Он последние деньги готов был отдать, лишь бы устроить мятеж. Джеджун же свято верил в то, что «союзники» попросту сбегут с деньгами. — Отворяй, кому велено!       Джеджун поклонился и бросился к воротам. Торопливо убрав засов, он навалился на ворота. Едва не упал, когда их дернули с той стороны. — Чего так долго?! — рявкнул солдат в боевом облачении, рывком растворяя двери шире.       Двое всадников направили коней внутрь. Ким попятился. Во двор набились люди, несколько солдат быстро, словно мыши, облазили задний двор и начали осматривать помещения. Вывели старуху и еще нескольких слуг. Те с ужасом глазели на военных, натягивали на ходу одежду. — Убьют, ей богу убьют, — причитала бабка, заламывая руки.       Двор был достаточно велик для того, чтобы вместить экипаж. В таком разъезжали министры. Ким не был уверен, что красные разводы сбоку были сбитым узором, скорее походило на спешно замытую кровь. Джеджуна вместе со всеми поставили на колени чуть поодаль, приняв его простую одежду за крестьянскую. Старик же дерзко возвышался на крыльце, не собираясь кланяться пред кем бы то ни было.       Дверь экипажа растворилась, из него выбрался мужчина. Он мельком глянул на скрытый во мраке двор, мазнул безразличным взглядом по скорчившимся в пыли слугам. Дже пялился в землю, гадая, зачем новая власть снова наведалась к ним. Передумали и решили убить старого господина? А что будет с ним самим? Тоже повесят, хоть и будучи непризнанным? Сердце затрепетало.       Дже облизал пересохшие от волнения губы и украдкой взглянул вверх. Незнакомый господин был облачен в дорожные одежды и, судя по всему, ехал довольно долго. На его открытом лице читалась усталость. Он был очень высок и статен, походил скорее на военного, чем на чиновника.       Один из солдат подал ему трость, и мужчина, оперевшись на нее совсем как старик, тяжело двинулся вперед. — Господин Хан, — хорошо поставленный голос раскатился по всему двору, — мое имя Чон Юнхо. Я представляю его величество короля Ли Сонги как военачальник и новый губернатор этой провинции.       Джеджун изумленно отрыл рот, в замешательстве уставился на старика. Тот в лице не изменился, так же хмуро смотрел на Чона. — Как враги новой власти, вы лишаетесь этого дома, земли и всех невольничьих крестьян…      Все слуги громко ахнули. Солдаты цыкнули на них, дабы не перебивали господина военачальника. — … однако ввиду ваших преклонных лет и заслуг перед старым королем я со всем уважением приглашаю вас остаться в этом доме и дожить свой век в спокойствии. Я гарантирую вам безопасность. Так же я обещаю вам, что сделаю все, что в моих силах, чтобы поскорее восстановить города и деревни провинции.       Старый Хан пристально смотрел на наглеца, который явно с намерением позлить его избрал подобный вежливый тон. Юнхо без труда выдержал его взгляд. Воцарилась тишина. Было слышно, как над головой пролетел филин или какая другая ночная птица. — Хотел бы я и вам гарантировать безопасность, — наконец проговорил бесстрашный дед.       Солдаты, услышав это, напряглись. Те, кто стоял ближе к Юнхо, поудобнее перехватили копья и нацелили острия в грудь старика. — Как смеешь ты, старый… — Как смеете вы, — взбешенно рыкнул на них Хан, потрясая тростью, — являться сюда после того, как умертвили моего сына и внуков, разграбили и сожгли мой город, вы, мерзкие твари?! Убийцы! Приглашаете меня остаться в моем же собственном доме?! — Ты волен убраться отсюда ко всем чертям, старая короста, — потеряв терпение, выкрикнул тот солдат, что нещадно колотил в ворота несколько минут назад. — Сдохни в канаве, и пусть твои кости растащат дикие звери!       Юнхо столь равнодушно смотрел на бессильную ярость Хана, что Джеджун поверил — выпнут старого гордеца под дождь и снег в одной рубашке и глазом не поведут. Сглотнув вязкую слюну, он пополз вперед. — Господин, — его голос дрогнул, когда все солдаты оглянулись на него, уставились сверху вниз, как на незначительного муравья. Взглянул на него и Чон Юнхо. — Пожалуйста, господин, не выгоняйте нас, позвольте остаться. — Закрой рот, глупый мальчишка, — прошипел старик.       Дже перевел большие жалобные глаза на старика. — Скоро осень, куда мы пойдем? Т-то есть вы… у вас спина больная, ноги почти не ходят, недели не протянете на холоде, — Джеджун ощущал на себе пристальный взгляд темных глаз, не мог не взглянуть в ответ. Тут же покрылся красными пятнами стыда, уткнулся лбом в прохладную землю, прячась. — Умоляю о снисхождении. — Обычный конюх не может знать таких вычурных слов, — Юнхо чуть склонил голову набок. — Кто ты, мальчик? — Всего лишь слуга господина. — И больше никто? — Совершенно никто, — торопливо согласился Дже. — Что ж, ладно, уже поздно, люди и лошади устали, — военачальник кивнул своему ретивому помощнику. — Проводи господина Хана в его новые покои. — Куда? — Куда укажет, хоть в конюшню. Захочет уйти, чтобы не терпеть наше гнусное присутствие, скатертью дорога. И да, найди работников, чтобы обустроить хозяйство. Этого, — небрежный кивок в сторону Дже, — назначаю своим личным слугой. — Что? — встрепенулся Ким. — А как же мой… — Отныне твой господин — военачальник Чон, парень, — один из солдат ухватил Джеджуна за шкирку и поднял с колен. — Будешь лениться, выпорю.       Дже успел увидеть пышущие злобой глаза старика Хана, прежде чем его подтолкнули в спину следом за прихрамывающим новоявленным хозяином. Конечно его, как молодого и энергичного, приписали в помощники, здесь нечему удивляться. Он поспешил в дом, проскользнул ужом мимо нескольких солдат, чтобы догнать Чона. Тот наобум шел, озираясь по сторонам. Дом явно обобрали, на стенах можно было увидеть обрывки гобеленов и ковров, полы исцарапаны мебелью, которую спешно выволокли. Комнаты казались огромными, какая роскошь наполняла эту пустоту, можно было только догадываться. Дом по обыкновению имел П-образное строение, в котором была гостиная, жилые помещения для домочадцев, чулан и комната для горничной, прислуживающей хозяйке. Амбар и кухня находились в другом здании. Остальная прислуга обитала в доме, пристроенном к восточной стене, на заднем дворе были уборная и конюшни. Комната хозяина дома и комнаты для гостей-мужчин выходили на главный двор с фонтаном у западной стены.       Юнхо оттолкнул ширму и очутился в спальне главы дома. У стены стоял небольшой стол, рядом был шкаф с книгами и небольшой сундук. Там, скорее всего, хранилась печать и письменные принадлежности На возвышении было постелено, несколько толстых одеял лежало в беспорядке, рядом догорала свеча. Маленькое пламя заметалось при появлении людей, густые черные тени заплясали по стенам. — Замени, — коротко приказал Юнхо, поддев верхнее одеяло ногой.       Джеджун опустился на колени и споро принялся сгребать постель, раздумывая, как бы вытянулось лицо старика, когда он осознал, что чужак решил обосноваться в его комнате. Старательно избегая смотреть на мужчину, он попятился и с поклоном исчез. Воины разбредались по жилым помещениям, негромко переговаривались. Фыркали лошади. Дже отчетливо помнил, что в лучшие времена у отца содержалось гораздо больше коней, а во дворе, бывало, яблоку негде было упасть, особенно в праздники и фестивали. Сейчас в темноте особняк не казался таким большим, и создавалось ощущение, что места хватит не всем солдатам. С трудом отыскав новое убежище Хана, Ким оставил ему постель, разложил, и побежал назад. По пути заглянул в чулан, приволок свежую циновку, которую выхлопал и высушил днем, достал из сундуков свежее постельное белье. Пока Юнхо негромко обсуждал что-то со своим помощником, Дже сноровисто приготовил постель, взбил подушку. Потом принес кувшин с чуть теплой водой и таз для умывания.       В спальне показался еще один человек. Он был вдвое старше военачальника, бороду уже посеребрила седина. За спиной у него виднелся объемный мешок. Дже сразу опознал в нем лекаря. — Слишком холодная, — проверив воду в кувшине, врач приказал Джеджуну. — Нагрей. — Сойдет и так, — Юнхо отослал помощника и медленно опустился на мягкий пуф. — Я устал и хочу спать. Давай закончим побыстрее с перевязкой. — Как прикажите.       Джеджун помог господину умыться, затем обтер влажной мягкой тряпицей его шею. Сколько себя помнил, он только и делал, что ухаживал за ворчливым и вечно всем недовольным Ханом, поднаторел настолько, что мог дать фору самому усердному слуге. Хотя, по идее, он им и был. — Посвети мне, — обратился к нему врач.       Дже отложил снятый с плеч Юнхо халат, поднял с пола свечу и поднес ближе. Его взору открылся свежий шрам, протянувшийся наискосок по всему правому бедру мужчины. Кожа покраснела и, наверно, нестерпимо чесалась. Лекарь насыпал одному ему ведомую порцию неизвестного порошка в маленькую чашку, разбавил водой, размешал кашицу. И начал аккуратно размазывать поверх раны. Ким никогда прежде не видел ничего подобного. Ему казалось, что с такими тяжелыми ранениями не живут. Вот почему молодого и, вероятно, подающего огромные надежды военачальника сослали в эту глухомань наводить порядок. — Тряска разбередила, вон загноилось опять, — недовольно заметил врач.       Юнхо не сдержал зевок. — Сейчас уже меньше буду двигаться. — Уж извольте, иначе все мои труды пойдут насмарку и придется резать.       На этих словах Джеджун поднял глаза от бедра господина и вновь встретился с ним взглядом. Смущенно отвернулся. — Вам нужно будет что-то еще? — промямлил он. — Нет, можешь идти. С первыми петухами разбуди меня, завтра много дел. — Хорошо.       Ким поставил свечу и, поклонившись, вышел. Отправился в свою комнату, которая находилась напротив кухни. На крыльце сгрудились старые слуги, шушукались и тихо проклинали солдат. Джеджун прошел мимо, игнорируя их переглядки, скрылся за дверью. Раздевшись, наскоро умылся и залез под одеяло. Свернувшись калачиком, закрыл глаза. Почему-то возникло чувство, будто с завтрашнего утра его жизнь круто изменится.