Самый лучший сон

Ётаро пьян. Якумо не впервые видит его пьяным, хотя после Киото Ётаро сказал, что так напиваться не будет. Это вот он так «не будет», значит, будет ещё сильнее? И с кем только надрался... Хорошо хоть додумался домой вернуться, не хватало ещё, чтоб его с утра подобрала полиция в какой-нибудь подворотне. Вот только репетиция ракуго — догадался, нечего сказать, с пьяных-то глаз — посреди ночи раздражает, и старательного ученика приходится успокаивать старым проверенным способом. Ётаро не нужно уговаривать — словно ребёнок, он доверчиво кладёт голову на его колени. Якумо самому нравится этим заниматься, и палочка-ухочистка никогда не убирается далеко. Ётаро быстро засыпает, хотя послушно переворачивается, стоит Якумо скомандовать ему подставить другое ухо. Когда Якумо откладывает в сторону уже ненужные ухочистку с салфеткой и гладит Ётаро по волосам, тот, кажется, глубоко спит. Якумо достаёт сигарету, вставляет в мундштук, закуривает. Волосы — жестковатые, но чистые, приятные. Наверное, пахнут мылом и ночным ветром и немного — табаком от сигарет Якумо. Якумо гладит его по волосам, иногда задевая кончиками пальцев лоб, виски, уши. Если бы Ётаро был кошкой, наверное, сейчас на весь дом раздавалось бы громкое «ур-р-р-р... ур-р-р-р...». Да и сам Якумо чувствует себя кошкой, с удовольствием запуская пальцы в его волосы. Большого, бестолкового, доброго, бесконечно преданного. Его Ётаро. Он неожиданно переворачивается и почти утыкается лицом в живот Якумо. — Учите-е-ель... — Надо же, кто проснулся. Ётаро смотрит снизу вверх, счастливо щурится, улыбка во всю ширь. — А я ещё сплю-у-у-у. Сон вижу... Хороший... Самый лучший.... Якумо хмыкает и выпускает длинную струю дыма. Пальцы продолжают скользить по русым волосам. — Просыпайся тогда и иди к себе. Ётаро что-то бормочет и обнимает Якумо. Получается у него неловко, одна рука обхватывает колени, другая — пониже спины. — Это ещё что за новости? — Учитель, а можно я вот так немного, а? — Нельзя. — Совсем? — Совсем. Побаловал и хватит. Теперь иди, давай, проспись. Ётаро уходить с колен совсем не торопится, его всё ещё можно гладить по голове. — А я-а-а-а не хочу. Я с вами хочу. Вот так. Все-е-е-егда. — А я тебя не спрашиваю. Якумо убирает руку, гасит сигарету. Ётаро лежит совершенно неудобно, но ощущения Якумо скорее нравятся. Там, где рука касается его ниже спины, где чувствуется приятная тяжесть на бедре, и здесь, у колена — словно покалывает. Вздохнув и чуть сильнее прижав его к себе на пару секунд, Ётаро пытается подняться. Но, словно потерявшись в пространстве, забыв, где пол, а где потолок, он падает, всем немалым весом подминая Якумо под себя. Якумо пробует его с себя спихнуть, но сразу бросает эти попытки. — Ёта, ну что ты за медведь, а... Слезай, тяжело. Ётаро тут же приподнимается над ним на локте, и Якумо облегчённо выдыхает. — Ну? Долго ты так лежать будешь? Ётаро, словно трезвея, с непониманием смотрит на распростёртого под ним Якумо. Тот раздражённо смотрит на него в ответ — пора уже совсем запретить пить, куда это годится, скажите на милость. — Что ещё? — Учитель... Я... — мямлит Ётаро. — Ну? Ётаро зажмуривается, через мгновение его лицо оказывается очень близко, Якумо обдаёт перегаром, а всё вокруг темнеет. Ётаро быстро целует его в сомкнутые губы. Якумо морщит нос, упирается рукой в его грудь, отталкивая. На лице Ётаро недоумение сменяется ужасом понимания того, что он сейчас натворил. — А... Я... Учитель, простите! Мигом вскочив, Ётаро падает на колени, громко ударяется лбом об пол и застывает. — Я... Я был неправ! Умоляю, простите... Якумо садится, поправляет смятую вознёй на полу юкату. Что произошло, было ясно. Что сам Якумо по этому поводу чувствует — тоже ясно: Ётаро уже давно перестал быть для него просто учеником. Но чтобы Ётаро что-то чувствовал к нему на полном серьёзе — такое Якумо в голову не приходило. — Ёта. Ёта, посмотри на меня. — Нет. Я недостоин. Виноват. Что скажете, сделаю, только не гоните прочь! Ладонь Якумо ложится на плечо Ётаро. Тот, кажется, готов от прикосновения вжаться головой в пол ещё сильнее. — Ёта... Просто скажи — зачем? Ётаро сдавленно вздыхает. — Люблю вас. Всем сердцем. Вот и не сдержался. Простите! Якумо удивлён, и даже больше, чем удивлён. Нужно было напоить этого идиота, чтобы он признался? А если бы не напился, то что? Плечи Ётаро подрагивают, словно он вот-вот заплачет. — Я... Я больше ни словом не обмолвлюсь, никогда, я обещаю! Только не гоните, учитель, умоляю... Якумо рассеянно гладит Ётаро по растрёпанным волосам. Хочется курить. И что-то сделать с этим мальчишкой. Не то дать пощёчину, не то... — Ёта, перестань. У меня и мысли нет тебя выгонять. Ётаро поднимает на него лицо. Так и есть — щёки мокрые от слёз, глаза и нос красные. А в глазах — счастье. Как у собаки. Да как тебя выгнать-то, такого? Рука же не поднимется. — Правда?.. — Но пить я тебе с сегодняшнего дня запрещаю. Пока сам мастером не станешь — чтоб ни капли в рот не брал без моего позволения. — Обещаю, учитель! Ни капли, ни граммулечки! — И ещё кое-что... Якумо ухватывает Ётаро двумя пальцами за ухо и притягивает к себе. — Можешь больше не сдерживаться. Но — только когда я разрешу. Сегодня разрешаю. На лице Ётаро застывает странное выражение, будто он совершенно не понял сказанного. — Учитель, простите, но... Что вы сейчас сказали?.. — Ну что за идиот, всё тебе растолковывать нужно, — раздражённо ворчит Якумо и, поморщившись от запаха перегара, целует Ётаро в губы. Ётаро нервно сглатывает, закрывает глаза и боязливо обнимает Якумо, несмело отвечает на поцелуй. Якумо не выдерживает и слегка прикусывает Ётаро за нижнюю губу. Тот отстраняется и обиженно смотрит на него. — Будешь на месте топтаться — передумаю. Ётаро растерянно озирается. — Конечно, учитель, как скажете, — говорит он. Обнимает Якумо одной рукой и что-то сдвигает за его спиной другой. Через мгновение Якумо оказывается на полу, головой на подушке для сидения. Целуя его, Ётаро возится с поясом, а Якумо запоздало думает, что футон-то можно было бы и заранее расстелить. Мысль про футон исчезает мгновенно, как только влажное дыхание Ётаро обжигает шею, а горячие ладони забираются под распахнутую юкату и начинают бесцеремонно гладить. Губы Ётаро мягкие, влажные и жаркие, Якумо по-настоящему возбуждается от их прикосновения. — Учитель... — бормочет Ётаро, стягивая с него лёгкие короткие штаны, которые тот обычно носит под юкатой. Ётаро гладит между ног, легонько касается члена, словно боится, но продолжает ласкать Якумо. Сам Ётаро не торопится раздеваться, хотя его член и упирается в штаны так, что это даже видно. Он облизывает пальцы, но Якумо перехватывает его руку. — Не нужно, Ёта, — говорит Якумо. И добавляет: — А ты разденься пока. Якумо отстраняется от Ётаро и, встав на колени, достаёт из среднего левого ящика шкафа круглую стеклянную баночку. Ётаро стягивает с себя футболку, спускает штаны и трусы. Якумо набирает на пальцы мазь и щедро наносит на его член. От прикосновения его руки Ётаро краснеет, чуть покачивается и кусает губы. Якумо проводит сжатой ладонью вниз и вверх по члену, сдвигая кожу и наблюдая за Ётаро. Можно было бы устроить долгую прелюдию, но сейчас у Якумо есть только одно желание. Он ложится на спину, раздвигает полы юкаты и разводит в стороны ноги. — Учитель... А вам точно так больно не будет? — в голосе нависшего над ним Ётаро искреннее беспокойство. Якумо бросает на него сердитый взгляд. — Ещё один вопрос — и ничего не будет. — Я молчу, молчу! Ётаро склоняется, приставляет член, проводит без нажима вверх-вниз. Когда он входит, Якумо зажмуривается и стискивает зубы, с шумом набирая в лёгкие воздух. Ярко, больно, резко. Всё его тело напрягается. Член Ётаро ощущается внутри как что-то чуждое, жёсткое, большое, жгущееся и совершенно некомфортное. И это именно то, чего хочется Якумо. Ётаро придерживает его за бёдра, потом неспешно начинает двигаться. Якумо негромко постанывает. Виной тому алкоголь или привычка Ётаро мастурбировать по ночам, на чём Якумо ловил его не один раз, но, похоже, быстро всё не закончится. Ётаро начинает с размеренных толчков, не пытаясь проникнуть глубже, затем постепенно наращивает темп, а после приостанавливается, делает несколько движений, проникая с большей силой, а затем снова — быстро, но мягче. Якумо чувствует на себе взгляд Ётаро — ещё зелёного, а ко всему прочему ещё и пьяного, юнца — который внимательно наблюдает, словно боится сделать ещё больнее. Ну что за дурак, разве же это больно, неужели он не понимает? Якумо приходит в голову, что Ётаро пытается его жалеть, но череда глубоких толчков изгоняет из его головы все мысли. Мешает только скомкавшаяся под поясницей юката, да подушка, которая норовит выскользнуть из-под головы. Он просит Ётаро остановиться, тот удивленно замирает. Ему явно не хочется прерываться, но через пару секунд он всё-таки слушается. Сняв юкату, Якумо отодвигает её в сторону, переворачивается и опирается локтями на подушку. Сразу становится легче. Горячие руки Ётаро мнут ягодицы, гладят спину и поясницу, затем он легко входит, скользнув членом под другим углом. Якумо едва удаётся заглушить стон. —Учитель… — бормочет Ётаро и целует его плечи, лопатки, шею. Якумо хочет ему ответить, но не может — Ётаро просто продолжает двигаться, неспешно, с каждым толчком заставляя Якумо стонать от мучительного удовольствия. Но долго не выдерживает и сам Ётаро, возвращаясь к обычному ритму. Он опускается на Якумо, прижимаясь прохладной от пота грудью к его спине, опирается на одну руку, второй берёт за член Якумо. Ётаро дрочит его член, а проникновение такое глубокое и полное, что Якумо, упирающегося лбом в подушку и стискивающего в руках подол собственной юкаты — когда только успел схватить? — всё ближе к разрядке. Ётаро шипит сквозь зубы, кончая первым. Отдышавшись несколько секунд, он снова дрочит член Якумо, доводя его до пика, на короткое время перечёркивающего способность мыслить. Прижимая к себе Якумо, Ётаро заваливается на бок. Якумо тяжело дышит, бездумно гладит влажную руку Ётаро. В мир возвращаются цвета и звуки. Нестерпимо хочется курить. — Учитель... Вы лучший. Самый-самый. Как же я вас люблю... — бормочет над его ухом Ётаро сонным голосом. — Ты там не вздумай уснуть, ещё в порядок себя приводить. Я тебе таким тут спать не позволю, иначе про мой футон можешь навсегда забыть. Ётаро мычит что-то в ответ и, целует Якумо куда-то в затылок и послушно выходит из него. А после, держась за стенку, покидает комнату. Якумо наскоро вытирается платком — пока и так пойдёт, потом он нагонит Ётаро внизу. Хорошо ещё, что Конацу и Мацуды дома нет. Сидя на футоне, Якумо сбивает пепел с сигареты в фарфоровую пепельницу и смотрит в открытое окно. До рассвета ещё полно времени, спать и хочется, и не хочется одновременно. — Учитель?.. — шепчет Ётаро, лёжа на футоне рядом. — Что? — Якумо поворачивает к нему голову. Ётаро лежит на боку, подсунув под голову локоть, и не сводит взгляда с Якумо. — Хоть бы это завтра был не сон. — Какой ещё сон? — Самый лучший! — Вот завтра и проверим, сон или нет. А теперь спать. — Спокойной ночи. — Спокойной. — Я люблю вас, учитель. — Спи. Якумо улыбается, гладит засыпающего Ётаро по волосам. Самый лучший... За многие годы — пожалуй, действительно, самый.

23 января 2017