Первая Ложь

Близился сильный дождь, и Прима старалась найти самое открытое место, чтобы наконец почувствовать долгожданную прохладу. Людей на улицах становилось мало, и девушка все никак не могла понять, почему они стараются все скрыться от приближающейся грозы. Ведь это так приятно! Ничто и никто не сковывает твои движения, твою свободу… Странные все-таки… Сколько мне довелось прожить, я до сих пор не могу понять их… «И почему же это дошло до тебя только сейчас?» — услышала где-то внутри себя ледяной голос второго «я». Это ни капли не удивляло Приму. Время от времени ей приходилось слушать жесткие и, порой, неприятные наставление от самой прошлой. Хотелось искоренить ее, стереть из памяти, забыть навсегда! А она не давала ни жития, ни покоя! Как заноза, которая застряла в ненужном месте, а ты никак не можешь от нее избавиться! — Вот сейчас самое время философствовать! — тихо прошипела Герра, стараясь, чтобы со стороны это выглядело менее заметно. — Не мешай! Дай хоть немного развеяться! «Как скажешь, Прима, » — равнодушно ответил голос, и гомункул представил, как она пожимает плечами и разводит руками. Вдали уже слышны оглушительные раскаты грома. Ослепительные вспышки молний отдавались ярким свечением, вскоре угрожающая тень упала на близлежащие дома и улицы. Светлым оставалось только небо, да и можно его было назвать светлым? Прима возликовала. Вот оно! Вдруг на встречу ей медленно вышагивал довольно импозантный мужчина, но приглядевшись получше, сердце (вернее сказать, философский камень) упало в пятки девушки. Знакомая безрукавка с мехом, торчащие дыбом волосы… Эта до тошноты широкая улыбка, пристальный и жадный взгляд, скрывающийся за круглыми очками и знак Уробороса на ладони… Только еще этого не хватало! Вот же сукин сын! «Стоило мне всего лишь прогуляться! И почему мне так «везет»?!» — презрительно скривила губы Прима, накинув на себя капюшон, прячась от рыскающего взглядом гомункула. Их разделяло всего несколько метров, но стоило девушке пройти мимо, как уже знакомые головная боль и жар вернулись с новой силой. Прижавшись к стене, Прима шла наобум, кусая губы до крови и превозмогая невыносимые спазмы. Перед глазами все плыло, мозг рисовал разноцветные круги. Каждый шаг отдавался болью во всем теле, словно она ходила по раскаленным углям или по острым шипам. Она чувствовала как ее ноги заплетались, лихорадочно шлепая по лужам, непослушное тело норовилось упасть прямо в грязь. А затуманенный разум твердил: «Идти, идти и только идти!» Ведь рядом Грид! И если он обнаружит ее, ей уже точно не поздоровится! Последнее, что смогла увидеть Прима, как мужчина шарахнулся в сторону и схватился за голову. Неужели он тоже почувствовал то самое недомогание? Но разве такое возможно? Ведь они всего лишь разминулись… Герра сейчас не в том состоянии, чтобы строить теории, надо уносить ноги отсюда и как можно быстрее! Она ушла далеко, и острая боль понемногу отступила назад, превращаясь в тупые спазмы. Капли проливного дождя охлаждали пылающее лицо и одновременно остужали измученный мозг гомункула. Дыхание восстановилось, взгляд стал чище и сосредоточеннее. Оглянувшись назад, Прима уже не видела Грида, скорее всего, скрылся где-нибудь за углом, чтобы переждать лихорадку. Вздохнув с облегчением, девушка зашагала дальше, чтобы уж точно скрыться с поля зрения Жадности. Гроза ослабла, тучи разошлись, давая возможность солнечным лучам осветить промокший город. Изредка ощущалась мелкая морось. В воздухе повеяло свежестью и прохладой.  — Надо на какое-то время забыть дорогу в Ритленд Вуд, — предалась размышлениям Прима, когда ноги вынесли ее прочь из города. — Не очень-то хочется снова столкнуться с этой тварью! Так уж тем более, попасться на глаза военным! Девушка вернулась домой только ближе к ночи. Было уже темно и навряд ли кто-нибудь решится пойти в мрачную чащу. На небе ни облачка, чистый и серебристый свет луны озарял спящие деревья и сонную Приму, которая вот-вот упадет где-нибудь за кусты или в овраг. Добравшись до знакомого дома, гомункул плюхнулся на колени перед дверью и несильно толкнул ее. Вспомнив, что она заперта на замок, Герра порылась в карманах плаща и, найдя нужную вещь, открыла дверь. Кое-как добравшись до кровати, Прима скинула с себя плащ и свалилась на смятое постельное белье. Сон не заставил себя долго ждать. На этот раз, Прима сидела на блестящем полу, подогнув под себя ноги. Над ней — лазурное небо, с кружащимися вокруг пушистыми облаками. Свежий ветерок обдувал обнаженную спину. На душе становилось так легко, спокойно и безмятежно. Васильковый глаза устремили взгляд за горизонт, гадая, что может скрываться за бесконечной далью. — Сколько ты еще будешь бегать? — вздрогнув, Прима обернулась. Перед ней была…она сама. Те же выразительные глаза, те же точеные черты лица, те же узкие плечи, та же бледная кожа, те же короткие волосы, едва ли достающие до плеч. Но в то же время, это совсем другая личность. Темная. Холодная и равнодушная ко всему живому. Жестокая. С мизантропическим мировоззрением. Это был тот самый первый гомункул, которого создал Отец. Она стояла, скрестив руки на груди и, казалось, с едкой насмешкой смотрела на Приму сверху вниз. — В каком смысле? — Прима попятилась от Лай, все еще не понимая, почему она оказалась в таком светлом месте вместе со своей черной сущностью. — Ой, вот только не надо изображать из себя дурочку! Ты все прекрасно понимаешь, Прима! — Лай наклонилась к ней. Теперь гомункул отчетливо видел в беспощадных голубых глазах сузившиеся вертикальные зрачки и чувствовал, что скрывается за ними, её проняло страхом, хотя на лице не дрогнул ни один мускул. — Разве не ты говорила, что устала от этой рутины? От постоянного перемещения, от постоянных пряток и игр в простушку? — Да-а, но я… То есть, я хочу поменять свой образ жизни, но по-другому! — И как же? Ты в принципе, ничего не можешь! Только бегать и прятаться, как трусливое животное! — она пристально уставилось на Приму, заставляя ту, застыть на месте. — Разве тебе не хочется ощутить ту свободу в жилах? Разве тебе не хочется убежать из-под его влияния, милая? — Хочу! Но не знаю, как… — Устранить проблему можно лишь только радикально! Ты ведь понимаешь, о чем я? — на губах дьяволицы заиграла улыбка. — Даже если мы сможем избавиться от него, то что нам делать с остальными? Мы же не настолько всесильны, чтобы убрать еще и их? — девушка решила все-таки узнать, что же задумала Лай. — Есть только два варианта. Либо переманить их на нашу сторону, либо… — Так нельзя! — вскрикнула Прима, вскакивая. — Кем бы они не были, мы не имеем такого права, чтобы лишать их жизни! Кто бы их не создал! — С чего это ты такая заботливая? Неужели жизнь с людьми настолько сделала тебя мягкосердечной? — рассмеялась Лай, отступая назад от разъяренной девушки. — Это ещё не из-за того парня, Жана? Неужели он тебе нравится? Щеки Примы налились румянцем. Лай была в какой-то мере права… Но виду она не подала, решив пропустить этот момент. — Ты не права! — сжала кулаки Герра. — Гомункулы, почти такие же, как люди. Может у них нет души, но они живут со своими мечтами и надеждами! — Не забывай, Прима! Кровь этих людей на наших руках! И твое «сердце» состоит из сотни тысяч душ таких же людей! Мы — две стороны одной медали. Мы — едины и неразделимы. Что бы я ни сделала, это сделаешь и ты! Мы — одно целое! — Ты — настоящая фурия! — зло пробубнила Прима. исподлобья глядя на Лай. Услышав это, Лай звонко рассмеялась. — Еще ни разу меня так не называли! — улыбнулась та. — Что ж, попробуем зайти с другой стороны… Прима вызывающе глядела на свою вторую сущность, не догадываясь, что сейчас предложит она. — Как насчет того, чтобы отомстить </i>ему</i>, а, милая? — вкрадчиво заговорила Лай, все пристальней вглядываясь в лицо гомункула. — Отомстить? — она недоуменно приподняла бровь. — О чем ты? — О, ты все еще не догадываешься, что на самом деле произошло и почему ты оказалась в дремучем лесу? Даже не догадываешься о смысле своего сна, приснившегося тебе недавно? Утренний рассвет только начинал разгонять ночную пелену неба, как сонный омут спал со всего тела гомункула, Прима была на грани истерики. «Этого не может быть! Нет! Нет! Нет!» — без устали твердил только что проснувшийся разум. «Ещё как может! Ну так что, согласна…принять меня?» — тот голос теперь прозвучал настолько четко, что вполне это мог бы оказаться человек, стоящий рядом с кроватью Примы. Глаза гомункула расширились, голова шла кругом, дыхание участилось. То, что поведала ей Лай, казалось, совсем безумным и…лживым. Она не хотела и не могла верить второй личности, которая какое-то время была на побегушках у Создателя! Но был не менее ужасающий парадокс, который всегда возникал вследствие откровенного разговора с жестоким гомункулом. Лай никогда не лгала! В этом и есть ее сущность.