Сон в лихорадке

Небо хмурилось, обещая разродиться долгожданным дождем. Душные лишенные солнца дни покрывали все тело липким потом, путали мысли и погружали сознание в сон наяву. Даже легкий ветерок взметал тучи пыли, вызывая приступы сухого, рваного кашля, который только усиливал мигрень Мадары. Судорожно дыша, Учиха в изнеможении откинул со лба влажные пряди. Он, наверное, уже в десятый раз проходил мимо могучего дуба, раскинувшего свои ветви и корни на добрые двадцать метров. Бесцельные скитания по окрестностям вконец измотали его, подумав пару секунд, Мадара легко вбежал по стволу и исчез в широком дупле. Оно каким-то чудом сохранило остатки прохлады и могло вместить в себя взрослого мужчину. Стоило ему скрыться в спасительном полумраке, как первые тяжелые капли упали на покрытую листвой и желудями землю. Он удобно растянулся на ложе из сухой травы и цветов, с удовольствием вдыхая их пряный аромат. Свежесть, стремительно наполнявшая воздух, незаметно проникла и в его убежище. Смешавшись с царившими в нем запахами она создала ни с чем не сравнимый букет, который благодатно подействовал на истерзанную болью голову. Он тяжело дышал, вздрагивая от малейшего звука. Темнота расслабляла и успокаивала обострившиеся от лихорадки чувства но не могла погасить бушующий в груди огонь. Воображение рисовало тысячи образов, поражавших своей красочной реалистичностью, с лихвой используя ослабевший от болезни, воспаленный разум. В них то и дело мелькало загорелое лицо друга его детства, а ныне главы деревни. - Хаширама, - прошептал Учиха, стискивая кулаки от очередного приступа агонии. Напрасно он покинул свою удобную постель, повинуясь внутреннему голосу, который гнал его прочь из деревни и от людей. Болезнь постепенно завладевала его телом, притупляя разум, она высвобождала все потаенные желания и фантазии. Сны, которые раньше он старался забыть, внезапно всплывали с неожиданной ясностью и отчетливостью. В них он предавался запретным удовольствиям с тем, кто всегда втайне властвовал над ним. Мадара с тихим стоном смежил налитые свинцовой тяжестью веки. Его страсть противоестественна, однако это делает ее лишь еще более привлекательной. Почувствовать хотя бы раз его горячее дыхание на своей шее, ощутить, как сильные руки сжимают бедра, проникают под одежду и властно блуждают по телу. Мужчина глубоко вздохнул, рука сама собой устремилась к выпуклости в штанах и несильно сжала ее. Вулкан внизу живота стремительно пробуждался, неумолимо разнося огонь по крови. Здесь, в темноте, он мог позволить себе совершить вновь этот срамной ритуал, который раньше вызывал у него отвращение, а теперь стал единственным способом удовлетворения и подчинения обуревавшего его желания. Каждое резкое движение отзывалось пульсирующей болью в висках, поэтому он очень медленно развязал тесемки на штанах и вытащил поднявшуюся плоть. Переведя дыхание, он стал неуклюже водить рукой по стволу. То и дело смачивая языком пересыхавшие губы, Мадара неистово кусал их, не в силах сдерживать глубокие, болезненные стоны исторгавшиеся из его груди. Сама мысль о Хашираме уже доводила его до экстаза, а собственные прикосновения, хоть и казавшиеся ему мерзким подобием реальных ласк, приносили, тем не менее, какое бы то ни было облегчение. Полностью погрузившись в захвативший его водоворот, Мадара не сразу понял, что его руку накрыла чья-то теплая ладонь. Быстро открыв глаза, он увидел в свете блеснувшей молнии силуэт мужчины, чье лицо было скрыто длинными волосами. Мгновенно сбросив окутавшую его сознание дымку, Мадара попытался вскочить на ноги, однако был остановлен и мягко, но твердо возвращен обратно. Сгорая от стыда, превозмогая моментально возродившуюся головную боль, он прошипел: - Кто ты? В ответ раздался тихий смех, и его запястья опутали странные веревки, которые, казалось, росли из самого дерева. Глаза Мадары начали угрожающе менять очертания. Три томоэ чернели на фоне кроваво-красного зрачка, готовые в любой момент преобразиться в тайное, смертоносное оружие клана Учиха. - Тот, к кому ты стремишься каждую ночь, - прошелестело над ухом, и Мадара вздрогнул, узнав этот голос. Этого не может быть! Нет! Как он нашел его? Почему стал свидетелем его маленькой тайны? Потемневшие глаза Мадары наполнились слезами злости. «Уходи! – хотелось закричать ему, но вместо этого он лишь слабо дернул руками в бесплотной попытке освободиться. Когда чужие пальцы легли на его член, Мадара вздрогнул и попытался сбросить их, получив в ответ еще один смешок. Губы ласково накрыли возбужденную плоть, язык стал медленно очерчивать рисунок головки. Мадара застонал, выгибаясь всем телом навстречу теплому бархатистому рту, и пожалел, что его руки опутаны лозами. Стыд смешался с непреодолимым желанием запустить пальцы в шелковистые пряди, скрывавшие красивое, благородное лицо их обладателя, его тайной страсти и наваждения. Словно читая его мысли, Хаширама освободил его запястья и позволил Мадаре сладостно сжать свои волосы. Он между тем стал двигаться резче и глубже, с каждым движением все сильнее заглатывая член Учихи. - Да, прошу тебя еще, - сбивчиво шептал он, извиваясь, как змей. Внезапно выпустив его орган, Хаширама легко приподнял его за плечи и стянул с него рубаху. Мадара, как во сне почувствовал пряный запах Хаширамы, пробравшийся в его ноздри, и с радостью вдохнул его. Стоило Сенджу отпустить его, как Учиха мягко шлепнулся на травяной настил. На краткий миг ему показалось, что голова взорвется от боли, и он со стоном прикрыл глаза. Скинув свою безрукавку, Сенджу придвинулся вплотную к лицу Мадары и лег на него всем телом, ловко раздвигая коленом ноги. Первые невесомые поцелуи, которыми он стал неторопливо покрывать шею мужчины, были встречены глубокими, дрожащими вздохами, послужившими для него сигналом одобрения. Нежно сжимая его бедра, Хаширама ласкал его скулы, щеки, уши и, наконец, осторожно коснулся губ. Мадара тяжело дышал, с трудом осознавая происходящее. Когда чужой язык властно проник в его рот, он едва не захлебнулся от нахлынувших чувств. Превозмогая боль, он поднял руки и, положив их на плечи Хаширамы, с неожиданной силой прижал его к себе, требуя продолжения ласк. Тот довольно заурчал. Он оторвался от губ Учихи лишь для того, чтобы спешно стянуть с него штаны. Отшвырнув их в сторону, как ненужную тряпку, Хаширама лихорадочно расстегнул свои брюки и, чуть приспустив их, пододвинул к себе Мадару. Учиха призывно развел ноги и воззрился на него жаждущим взглядом, в котором явственно читалось нетерпение. Его глаза воспаленно блестели в полумраке, и Хаширама замешкался, опасаясь усугубить терзавшую его любовника боль. - Прошу, - услышал он едва различимый шепот. Внимательно посмотрев на Учиху и, получив нетерпеливый стон в ответ, Хаширама приблизил ладонь к его рту. Мадара мгновенно обхватил губами пальцы, тщательно смачивая их слюной. Чуть посасывая, он яростно блуждал языком между ними, сходя с ума от предвкушения того, что должно за этим последовать. Хаширама с широко раскрытыми глазами наблюдал за ним, не веря, что этот комок сексуального возбуждения ни кто иной, как Учиха Мадара, угрюмый, мрачный шиноби и его друг. Но реальность не обманывала. Мадара был из плоти и крови, и он сгорал от страсти к нему, причем взаимно. Хаширама понимал, что для их обоюдного удовольствия ему придется причинить боль Учихе, и всеми силами старался успокоиться. Но сладкие постанывания Мадары, сосущие звуки, которые он издавал, пока облизывал его пальцы, совершенно помутили рассудок мужчины. Недолго думая, он плюнул на другую ладонь, и несколько раз проведя ею по стволу своего члена, приставил его к заднему проходу Мадары. Тот удивленно вскрикнул, но не попытался отодвинуться, лишь еще шире развел ноги, с остервенением покусывая подушечки его пальцев, продолжавших оставаться у него во рту. Нащупав головкой некоторое углубление, Хаширама надавил на него. Девственное отверстие нехотя уступало ему. Мадара старался, как мог расслабиться, с упоением представляя, как член Хаширамы медленно входит в него, раздвигая стенки ануса. Он не понимал, насколько узким был внутри, и какое блаженство испытывал Сенджу, неумолимо следуя в глубину его естества. Тянущая боль, пронзившая Мадару из-за его неосторожного движения, показалась Учихе самым прекрасным, что с ним когда-либо случалось, и он сам устремился навстречу. Выпустив пальцы Хаширамы, он попытался притянуть его к себе. Хаширама покорно опустился на него, положив предварительно одну его ногу себе на плечо. От смены положения Мадара тихо всхлипнул и жарко поцеловал его в губы. Их языки переплелись, а следующим толчком Хаширама словно соединил их тела. Поймав сорвавшийся с губ Мадары вздох, он начал двигаться в нем. Чуть отстранившись, он внимательно наблюдал за выражением лица Учихи, на котором читалось странное, почти болезненное наслаждение. Он судорожно дышал, то и дело облизывая пересохшие губы, двигаясь с ним в одном ритме. - Ты… - прошептал он, заглядывая в глаза Хаширамы, - я… ах… Задохнувшись на полуслове, Мадара прильнул к нему, трепеща всем телом. Внутри него, в самом сердце вулкана, маленькая точка, которую задевал Хаширама, заставляла Мадару то проваливаться в бездну, то взлетать к пылающим звездам. Он уткнулся в его плечо, невольно захватывая зубами кожу, и чуть ли не кричал в голос. С каждым толчком его накрывала новая волна жара, в десятки раз сильнее предыдущей. Член нестерпимо ныл и требовал к себе внимания. Изловчившись, Хаширама сжал его у основания и стал быстро дрочить в такт собственным толчкам. Мадара повис на нем словно кукла, чувствуя, что еще немного, и он потеряет сознание. Но в тот момент, когда ему показалось, что внутри него сейчас произойдет взрыв, струя обжигающего семени выстрелила из его члена. Оно повисло безобразными ошметками на руке и животе Хаширамы. - Прости, - только и успел выдохнуть Учиха, прежде чем почувствовал, как его заполняет нечто горячее. Хаширама тяжело дышал, откинув голову назад, и Мадара видел, как под его кожей перекатываются узлы мышц. В том месте, где Учиха сжимал зубы, красовался здоровенный налитой полузасос-полукус, и ему внезапно стало весело. Как Хокаге объяснит наличие сей позорной отметины? Разжав руки, он с удовольствием растянулся на траве. По всему телу растеклась приятная усталость, а от головной боли осталось лишь неприятное воспоминание. Он опасался смотреть на Хашираму, который опустился рядом и безуспешно пытался выровнять дыхание. Он чувствовал его пальцы в нескольких миллиметрах от своих, но боялся дотронуться до него. - Это было… Хаширама повернул к нему голову, и Мадара различил в полумраке до боли родную, теплую улыбку. Не дав ему закончить, Хаширама мягко подтянул его к себе, накрыл собственной накидкой и прошептал: - Поспи, сон вылечит тебя. Мадара хотел что-то возразить, но его рот заполнил глубокий зевок. На секунду прикрыв глаза, он, сам того не желая, задремал. Сны ему не снились, зато он чувствовал небывалую легкость. Когда же он открыл глаза, то ему показалось, что прошло не больше минуты. Хаширамы рядом не было, более того, в дупле отсутствовали какие-либо следы нахождения там еще кого-то, кроме Учихи. Подскочив на своей лежанке, он лихорадочно стал шарить глазами, в надежде найти хоть какое-то подтверждение того, что Сенджу действительно был здесь, что это не его больное воображение, и не обострившиеся от лихорадки, фантазии. Но тщетно. Последняя надежда угасла, когда он с легкостью сел, не чувствуя даже малейшего дискомфорта, зад даже не саднило. - Черт, - со злостью выругался Учиха, ударив кулаком по дереву. Значит, ничего не было? Он испытывал смешанные чувства облегчения и разочарования, и не смог подавить слез, от которых противно защипало в глазах. Такие сны - насмешка подсознания. Раздраженно завязывая тесемки на штанах, он готов был рвать и метать, но вместо этого, насупившись, молча поднялся с обиженной миной на лице. Пора было возвращаться в деревню. Подойдя к выходу из дупла, он пытливо оглядел блестевшие от прошедшего дождя деревья. Дождь очистил землю от пыли, бодрящий запах озона повис в воздухе и сделал его легким и свежим. Вдохнув его полной грудью, Учиха прыгнул на близлежащую ветку, с тоской вспоминая наваждение, настигшее его так некстати. Он был одновременно благодарен за подобную галлюцинацию и готов был разорвать того доброхота, который послал ему столь сладкий обман.