It's not a good day to die

      Клинт мчится на всех скоростях по темному туннелю, ведущему в неизвестность, и успевает подумать «смерти сегодня придется заглотить фигу», прежде чем кого-то позвать.       — Куда эту хрень девать, Кэп?! — вырывается в панике. — Есть кто на связи?!       Не оставляя попыток дозваться, Клинт преодолевает препятствия со скоростью олимпийского чемпиона. Роджерс не отвечает даже с пятой попытки. Становится напряжно, но в крови все еще бушует адреналин. Бартон активно отбивается, уворачивается, пока жестяные зубы едва ли не хватают за самую задницу, устраивает им огненное представление, каждый раз оставляя позади. Сегодня не лучший день для проигрыша, сегодня они покажут всему миру, какое это счастье — обнять того, кого считал погибшим столь долгое время.       Он не переставал думать о том, кого потерял за последнее время: Лора, дети, Пьетро, Ванда,...Наташа. Список пополняется и последнее, чего бы ему хотелось — потерять себя, если такая учесть уже не настигла его.       На потом размышления. За угол, поворот, снова поворот, прямо.       — Кэп, как слышно? Прием, твою мать! — со злостью выкрикивает Бартон, надеясь на ответ. Во встроенной рации тишина и не факт, что поломка произошла при крушении. Капитан должен оставаться цел, иначе команда развалится на части и никто не соберет остатков. Без Стива просто не может быть тех Мстителей, что когда-то собрались все вместе и дали отпор первому на их памяти серьезному врагу.       Приходится признаться: Клинт банально боится потерять и его — символа страны, ведь если падет он, то как выживать им, обычным людям? За что бороться, за какое правое дело? Сторона Капитана Америки всегда была для него правой, какие бы дружеские отношения не были у него и Старка. Честь, долг, справедливость — в этом и Бартон, и Роджерс оставались похожи. Да только вот Стив не позволил себе сломаться и устроить кровавую баню из японской мафии, вот оно — (не)большое различие и болевой порог. Что ж, не всем быть бравыми солдатами из 1940-х, и тогда о какой схожести может идти речь?       Без Стива Роджерса утрата станет невосполнимой.       Какая чушь. Клинт запрещает себе подобное даже предположить, не то, что думать всерьез. Нет, с ними ничего не случится. Все выберутся. Обязательно, ведь по-другому никак, не должно быть иначе.       Сейчас вокруг вакханалия, а их обязанность выжить любой ценой. Именно так они и выживают, но любая война несет не только радость победы, но и горечь утраты. В тот день в живых смогли остаться только благодаря одному человеку... xxx       Тропа от порога усыпана цветами и погребальными венками. Вокруг только близкие и родные люди, считавшие Тони лучшим: другом, отцом, мужем. И не скажешь что на улице середина июля: пасмурно, солнце проглядывает время от времени, но отчего-то совершенно не греет. День, утонувший в молчании и скорби не похож на прощание, никто не успел до конца осознать утрату. Голограмма, оставшаяся, как прощальное письмо, выглядит почти реальной. Рядом поочередно всхлипывают. Малышка Морган сидит на коленях Хэппи и, наверное, не совсем понимает происходящее. Или же наоборот, понимает чересчур сильно.       Чуть поодаль Стив что-то шепчет одними губами, незаметно для остальных. В юности мама учила молитвам, что никогда юный Роджерс не повторял, считая их не больше, чем глупостью, самовнушением.       — Стиви, — повторяла она. — Слова молитвы нужны не для обращения к Богу, а для обращения к самому себе. Когда обычные слова сожаления ничто, ты всегда можешь вспомнить ее, и тогда дышать станет чуточку легче.       В забитом до отказа домике у озера, Роджерс сдерживает слезы, продолжая шептать. Только так он может начать чувствовать сам, без попыток успокоить остальных, побыть немного собой. Бартон стоит неподалеку, молчалив и надломлен, несмотря на возврат семьи. Невероятно больно видеть черные одежды, стоять в трауре и понимать: они не смогут даже похоронить по-человечески Нат, как та того заслуживала. Где-то на другой планете все еще распластано ее бездыханное тело и воспоминания бьют по вискам так сильно, что на секунду темнеет в глазах.       — Я понимаю, — слышится рядом успокаивающим баритоном. Стив смотрит прямо перед собой. — И мне ее не хватает.       Сжимая губы в тонкую полоску, Клинт кивает, не отпуская от себя Лайлу, словно она вновь спустя минуту исчезнет.       — Кажется, на любой войне бывают потери, Кэп. Однажды ты сказал это, — смотреть на четко очерченные скулы поблизости — явная смерть. Рядом с Кэпом всегда становилось тяжко дышать. От гордости ли, от уважения? — Тот же Старк. С него все началось. На нем все закончилось.       — Благодаря Тони все мы можем свободно вдохнуть. Или хотя бы сможем в последующем.       — А как же камни?       — Отправим обратно.       Опуская глаза, Стив одергивает манжеты рубашки и пару мгновений теребит пуговицу на нем.        — Уйдешь снова на пенсию? — проговаривает быстро, смотрит в окно и уже знает, что будет дальше.       Стиву хочется об этом сказать до озноба под кожей. Предупредить, посмотреть в глаза напоследок, но у Бартона острый и пронзительный взгляд, он прочтет не прикладывая усилий и тогда соврать не получится.       — Условно, но навсегда. А чем ты займешься?       В ответ лишь легкая усмешка, но продолжения за ней не следует.       — Будем верить, что теперь все окончено по-настоящему, — на мгновение касается огрубевших мужских пальцев своими и в несколько шагов оказывается в первом ряду.       Чувство смятения граничит с обожженной кожей, когда сжать чужую руку необходимо сию секунду. Клинт смотрит в белокурый затылок, пока стук сердца в груди не начинает отдаваться ударами по ушным перепонкам. xxx       На следующее утро Стив исчезает, как туман, оставив в кармане пиджака Бартона смятую записку с их общим фото на память.       Ко всем когда-то приходит время учиться жить заново. Правда, какой ценой...?